«Стоп! Кто я такой и что делаю, перед Кем стою?»

Воскресение Господа – это осуществление чаяния всего человеческого рода, начиная от Адама и кончая последним человеком, рождающимся на свет Божий, всех подлежащих неумолимой смерти. Радость светлого праздника возвещает нам не только начало новой, вечной жизни, открывающейся нам с новой силой, но и начало нового призвания человека. Мы становимся новой тварью, посланной в мир, осиротевший без Бога, чтобы возвестить ему о победе Христа над смертью, возвестить, что отныне перед нами открыто всё. Беседа с отцом Арсением (Мускалу), духовником монастыря святого Иоанна Богослова из села Корну в уезде Прахова, подтверждает это.

– «Христос воскресе, радость моя!» – таким приветствием преподобный Серафим Саровский встречал каждого, кто переступал его порог. Отец Арсений, как вкусить эту радость и что для этого надо отдать?

Мы любим делать из тех или иных советов готовые рецепты

– Само житие преподобного Серафима и говорит нам об этом. Вопросы, начинающиеся со слова «как» («Как сделать, чтобы…»), всегда несут с собой некоторый риск. Потому что, вы это видите, мы любим делать из тех или иных советов готовые рецепты. И все же житие святого Серафима, как и жития других святых, учат нас, что эту полноту радости и любви невозможности ощутить, не очищаясь от страстей. Для этого нам надо отдать Богу свой выбор. Ведь нам так или иначе предстоит сделать этот выбор. Нам предстоит даровать Богу свое благое произволение.

Святой Петр Дамаскин говорит, что нам нечего принести Богу, кроме своего выбора и соблюдения Божественных заповедей, и при этом считает нужным добавить: «Но лучше сказать, что эти заповеди хранят нас»^[1].

К слову о рецептах. А что мы можем принести Богу? И как можем понять, что заповедь Божия хранит нас?

В ту минуту, когда мы решаем отказаться от своего эгоизма, в ту минуту, когда решаем повиноваться Богу, мы получаем от Него силу исполнять заповедь. То есть в исполнении заповеди Божией уже действует благодать. Потому что заповедь Божия превыше сил человеческих. Сам по себе человек своими силами не может приступить к исполнению заповеди Божией. Но он приносит Богу свое свободное произволение. Это жертва, которую человек приносит Богу. И затем вступает в соработничество с благодатью Божией.

И все же, чтобы стяжать ту радость, которую испытывал преподобный Серафим, с такой полнотой, с такой интенсивностью ощущавший радость Воскресения Христова, что появление каждого человека было для него великой радостью, надо воскреснуть самому. А это возможно только вследствие победы над страстями, над грехом.

«Мы не можем сохранить благодать, но можем сильно желать ее»

– Для многих Пасха – это праздник, который приходит и уходит. Мы не обладаем силой удержать благодать и радость. Что тут делать?

Мы тяжеловесны. Мы не можем удержаться на высоте праздника. Всегда утопаем

– Так бывает. Мы поем «Христос воскресе», ощущаем радость, благодать праздника, но не успеет пройти и нескольких дней, как начинаем жить и вести себя так, словно ничего этого не было. Мы скатываемся в свою колею. Это признак того, что то, что мы переживаем на Пасху, – из другого мира. На Пасху мы переживаем благодать, свет, жизнь, которые не от мира сего. А нам присуща инерция. Мы тяжеловесны. Мы не можем удержаться на высоте праздника. Всегда утопаем. И тут снова возникает вопрос: что же делать?

Мне запомнился ответ одного современного духовника, человека духовного устроения, архимандрита Захарии из Эссекса, которого тоже спрашивали: «Что делать, чтобы сохранить благодать?» И тогда он ответил: «Мы не можем сохранить благодать, но можем сильно желать ее». Потому что, однажды вкусив ее, а затем оставшись без нее, мы не можем оставаться такими, как если бы ее не вкушали. Мы можем жаждать обрести ее снова. В нашей жизни после прикосновения к нам Божественной благодати остается ее след, и мы можем стараться вновь обрести ее. Это мы можем сделать. А сохранить благодать не можем. Благодать – это Божия милость. Тогда мы вкушаем нечто от избытка Божественной любви, в меру своей веры и любви. Но эту благодать теряем.

Отец Софроний из Эссекса также говорил своим ученикам перед Пасхой: «Вот, наступает Святая Пасха, и мы будем переживать радость Воскресения, будем петь “Христос воскресе”, а затем, может, снова вернемся к своим горестям». Увещание батюшки было таким: «Терпите это!» Батюшка не говорил им, что могло бы быть иначе: «Терпите это, и сможете снова отправиться на поиски благодати». Только так мы обретаем ориентир, на который нужно настраивать свою жизнь.

– Мы и стар, и млад поем в период всей цветной Триоди: «Христос воскресе!» А в Новом Завете читаем, что это Бог Отец воскресил Сына Своего из мертвых: «Бог, воскресив Сына Своего… к вам первым послал Его» (Деян. 3: 26). Как вы объясните это?

– Этот вопрос меня удивляет. Воскресение Господа является свидетельством Божественности Христа. Потому что именно Своей Божественной силой Он восстал из мертвых. Может, апостол Петр говорил это для того, чтобы подчеркнуть единство Сына с Отцом. Потому что смиренный облик Спасителя, принявшего человеческое тело, не позволял земнородным людям сразу же с легкостью принять истину Его Божественности. Сам Он, говорят отцы Церкви, когда совершал великие чудеса, совершал их сдержанно. Например, воскрешая Лазаря, сказал ему: «Лазарь! иди вон» (Ин. 11: 43). А когда совершал меньшие чудеса, к примеру, скажем, когда умножал хлебы в пустыне, то призвал Отца, возблагодарил, а затем уже преломил хлеб (см.: Мф. 14: 19). Может, и апостолы, желая подвести людей к истине Воскресения Христа, поначалу не выражали этого напрямую.

Христос ломает логику воздаяния злом за зло

– Воскресение – это ответ Бога на ошибку первозданных людей, которые выбрали смерть вместо жизни. Расскажите нам о Христе Распятом и Воскресшем, Которого отец Думитру Стэнилоае назвал Человеком Сильным в том смысле, что Он выдержал искушения и боль на Кресте. Как Христос Распятый становится Человеком Сильным?

– Думаю, видеть силу в распятии Господа мы можем во многих отношениях. Подумайте, как это бывает у нас, людей. Чтобы нас кто-нибудь мучил, а у нас была бы в распоряжении огромная сила, которую мы можем задействовать против обижающего нас! Какое тогда сильное искушение было бы для нас – воспользоваться этой силой, и если не дать отпор обидчику, то хотя бы остановить его, чтобы не причинял нам зла!

С одной стороны, это победа Христа над диаволом, доведенная до конца. Господь победил диавола, будучи искушаем в пустыне, когда тот лицом к лицу набросился на Него с трояким искушением. Тогда он искушал Христа преимущественно в отношении заповеди любви к Отцу и послушания Ему. Теперь, в Распятии, Христос был искушаем в отношении заповеди любви к ближнему, и диавол воздвиг против Него целый вал ненависти. Потому что эта ненависть выходила за пределы всякой меры человеческой.

Как же Христос ответил на все это? «Идет князь мира сего, и во Мне не имеет ничего» (Ин. 14: 30). Ни тени готовности ответить злом на зло. На все зло, которое было причинено Ему. И зло пошло дальше, до самой смерти.

Христос мог даровать людям заповедь любви к ближнему, потому что Сам исполнил ее до конца.

Да, мы действительно можем говорить о силе Христа, но только думаю, что это сила любви. Это победа любви Христовой в Распятии. Он не противится злу вплоть до того, что на Кресте плачет и скорбит о погибели тех, кто причиняет Ему зло. Ведь, причиняя Ему зло, они оказываются в опасности. И Господь плачет об их погибели. И даже на Кресте ищет для них оправдания: «Отче! прости им, ибо не ведают, что творят» (Лк. 23: 34). Другими словами: «Их есть за что простить. Ты можешь их простить, потому что они не ведают, что творят».

Христос и на Кресте печется о людях. В этом Его сила, Его мощь

То есть Христос и на Кресте печется о людях. В этом Его сила, Его мощь. Сейчас Он Человек Сильный. Даже на Кресте страдание не берет над Ним верх, Он не думает о Себе, не отвечает злом на зло, Он печется о них.

Более того, мы, люди, распинаем Христа, умерщвляем Его, а Он пользуется этой возможностью, чтобы предложить нам Свое Тело и Кровь. Так велика, так сильна, так крепка Его любовь. У Него не только нет осуждения, ведь «не послал Бог Сына Своего в мир, чтобы судить мир, но чтобы мир спасен был чрез Него» (Ин. 3: 17), но мы и здесь видим в Нем добро. То есть я, человек, распинаю Господа, а Он в ответ пользуется этим, чтобы даровать мне в пищу Свое Тело и Кровь. В Распятии воистину видна победа Христа, сила Его любви.

– Каково послание Воскресения современным людям, если учесть, что Воскресение не только радует, но и накладывает на нас определенную ответственность? Ведь кое-кому хотелось бы единожды умереть и уже никогда не воскресать.

– Нынешняя жизнь представляется почти лишенной радости. Жизнью, делающейся все более грустной. Кажется, радость жизни окончательно исчезает. Или же эта радость уменьшается, затухает. А Воскресение передает нам радость, радость жизни вечной, изливающуюся на людей. Нам есть зачем жить. Христос – это радость и Жизнь. А если иногда бывает, что люди пребывают в отчаянии, то это, вероятно, случается из-за хрупкости нашей веры.

Мы нуждаемся в оживлении веры

– «Конец света вырвется наружу с сильным зевком, вызванным скукой», – говорил один современный румынский богослов. Вопрос, который задавал себе некий француз, оглядываясь вокруг: «Á quoi bon?» («Что толку?») – стал определяющим для нынешнего общества.

– Да. Мы нуждаемся в том, чтобы открыть для себя радость жизни. Наш духовный отец Макарий из монастыря Пасэря^[2] рассказывал, как встречали праздники в его родном селе, когда он был ребенком. В селе нельзя было увидеть кого-нибудь печального, хмурого. А они были бедными. Это было после Второй мировой войны. Был сильный голод. Но все были единодушными, единомысленными. И батюшка говорил: «Мы все были нищими», – вспоминая, как старательно берег отец бутылку вина к празднику Рождества или Пасхи. У них она была одна. Но при всей своей нищете они чувствовали радость, украшавшую их праздники. А сегодня в праздниках словно не стало вкуса. В них уже нет прежней полноты радости.

Радость увидеть друг друга, встретиться, сказать «Христос воскресе!» – «Воистину воскресе!» сегодня представляется не такой сильной.

– Как в этих условиях сделать Воскресение Христово своим личным воскресением? Мы чувствуем какое-то равнодушие…

– Да. Мы нуждаемся в оживлении веры. Мы нуждаемся во вдохновении. Жизнь в вере – это жизнь во вдохновении, жизнь воодушевленная. Нам надо стяжать это воодушевление.

Бог каждому дает свой способ стяжания этого воодушевления. А когда мы стяжем воодушевление, его надо хранить. Вы слышали, как говорят о человеке, всецело отдающемся чему-то? «Он увлечен чем-то». Живописью, например. Он и когда ест, держит свой альбом под рукой и то и дело заглядывает в него, думая, как нанести следующий штрих. То же самое и с верой.

Мы нуждаемся в том, чтобы сохранить воодушевление, и, думаю, у диавола для наших времен имеется особая тактика. Это уже не очевидные искушения, а малые, мелкие, которые раздробляют тебя на кусочки. И ты чувствуешь, что крепость незаметно исчезает в тебе, словно у тебя садятся батарейки.

Оживление веры у всех происходит по-разному. Некоторых вдохновляет духовное чтение. Другие любят церковные богослужения и там черпают силу. У третьих есть серьезная склонность к индивидуальной молитве. Мы нуждаемся в воодушевлении и внимании к себе. Проследим же, где у нас происходят утечки, из-за которых садятся наши батарейки.

Действенность молитвы

– Бывает, что иногда хоть и читаешь молитву, но не чувствуешь, чтобы у тебя прибавлялось сил. Ты остаешься чужд тому, о чем говоришь в молитве. Как достигнуть присутствия в молитве?^[3]

Мы можем читать молитвы, не молясь, и можем есть постную пищу, не постясь. Мы совершаем дела веры без дыхания веры

– О том, что мы внутренне отсутствуем в том, что делаем, кто-то выразился примерно так: мы можем читать молитвы, не молясь, и можем есть постную пищу, не постясь. Это правда. Мы совершаем дела веры без дыхания веры. Думаю, в такой ситуации будет полезно осознать, что происходит, и не мириться с этим. Я читаю какие-то молитвы, фактически не молясь. Значит, надо что-то изменить. Я останавливаюсь. Перестаю читать молитву и думаю: «А что я такое, кто я такой и что сейчас делаю, перед Кем стою?» – чтобы разбудить свою совесть и присутствовать в деле, которое я собираюсь делать.

Некоторые отцы советуют и такой прием, чтобы пробудить дыхание молитвы. Не начинать молиться сразу, как будто собираешься отбыть свой долг чтения молитвы, чтобы потом заняться своими делами. Нет. Ты стоишь какое-то время. Чтобы успокоиться. Осознать, что собираешься делать. Прийти в чувство. И потом можешь приниматься за молитву.

Желательно возносить такую молитву, которая соответствует твоему состоянию. Может, читаемая молитва не даст тебе того, в чем ты нуждаешься в эту минуту. Тогда, может, лучше было бы помолиться своими словами. Сейчас так, в другой раз будет по-другому.

Думаю, это отец Рафаил (Нойка) рассказывал случай с неким батюшкой, который, вернувшись домой вечером, никак не мог начать молиться. Потому что бывает и такое искушение. И тогда ты ничего не можешь, и тебе остается только сказать себе: «Прочитаю свои молитвы и лягу спать». Но этот батюшка не хотел мириться с такой ситуацией и стал ходить по комнате, говоря про себя: «Господи, прости меня, но я не могу молиться!» – и терзаясь душой. Он не мог ни лечь спать без молитвы, ни молиться механически. И когда он пробыл так с полчаса, вдруг его объял такой дух молитвы, что молитва уже не давала ему уснуть потом.

Как прекрасно, когда человек искренен! То есть когда он всерьез включается в то, что делает, тогда и Бог относится к нему всерьез. Гармония, которой мы ищем и желаем, – это тайна Божия. Каждый человек сполна реализуется в том, что в нем есть уникального. Только тогда он чувствует себя самим собой. С другой стороны, сохраняя свою уникальность, человек пребывает в гармонии со всем окружающим: с Богом, людьми, природой. Если человек совершенствуется в Боге, он и не может быть другим. Хорошо известно сравнение с центром круга, из которого исходит много лучей. Чем ближе лучи к центру, тем расстояние между ними меньше, и наконец они все соединяются в одной точке. То же самое происходит и с нами, людьми, которые ищут Бога.