Библейский сюжет в романе Джона Стейнбека «К востоку от Эдема»

Кадр из фильма «К востоку от рая», 1981 г.

Мне всегда казалось, что если в название романа будет вынесена цитата из Библии, то я ее непременно должна узнать. Однако в случае с романом Стейнбека «К востоку от Эдема» этого не произошло. Цитата не евангельская и даже не новозаветная – перед нами отрывок повествования о Каине, фрагмент книги Бытия. После убийства брата и проклятия Господа Каин, как гласит Священное Писание, поселился «к востоку от Эдема».

Одной из центральных сцен в романе является сцена чтения книги Бытия. Подобно тому как множество сюжетных нитей в романе «Преступление и наказание» веду т к сцене чтения эпизода воскрешения Лазаря, весь художественный мир романа Стейнбека завязан на сюжете 4-й главы книги Бытия. Герои читают текст Библии, спорят о его значении, задаются вопросами и даже вовлекаются в лингвистическую экспертизу: как следует правильно перевести глагол «тимшел», которым оканчивает Господь Бог свое напутствие Каину: «ты будешь» господствовать над грехом, «господствуй над грехом» или «ты можешь» господствовать над грехом?

Каин был проклятым персонажем, лишенным надежды на покаяние, символом жестокости и своеволия, зависти и беспринципности

В древнерусской литературе Каин был проклятым персонажем, лишенным надежды на покаяние, символом жестокости и своеволия, зависти и беспринципности. Святополк, убивший своих братьев Бориса и Глеба, носил прозвание «Окаянный», то есть подобный Каину. И позднее отсвет Каинова прецедента оттенял любое братоубийство, любую междоусобицу в княжеской семье. Каин – олицетворение зла, а дальнейшая жизнь его «к востоку от Эдема» предана забвению.

Каинов сюжет на богослужении звучал лишь раз в году – на второй неделе Великого поста – и являлся в системе паремийных чтений Постной Триоди одним из многих этапов пути человечества к крестной жертве Спасителя: казалось бы, в малом согрешил Адам, вкусив от древа познания добра и зла, но уже его сын упал на самое дно. Стейнбек делает маргинальный в литургической традиции сюжет центральным, заставляет читателя заново и по-новому взглянуть на судьбу Каина – и в конечном счете создает его подлинную апологию.

Можно ли назвать Стейнбека религиозным писателем? Конечно, нет. Образы верующих людей в его творчестве смешны и нелепы: это какие-то фанатики, люди ограниченные и примитивные. Мать главного героя (миссис Траск), впадая в экстатическое визионерство, сводит счеты с жизнью. Духовный опыт Лайзы Гамильтон, героини в общем-то положительной, больше напоминает свод безапелляционных запретов, в основе которых лежат личные чудачества благочестивой матроны. Судьба «награждает» праведника (Сэмюэля Гамильтона) скудной, каменистой землей, которая не может прокормить его многочисленное семейство, и дарует тучные нивы и богатства наследникам казнокрада (Адам Траск) и падшей женщины (Арон). Движущей силой в судьбах персонажей является их личная воля или безволие, и никогда – Божественное Провидение. Но оставим на совести автора его личные счеты с Господом Богом и обратимся к его культурологическому осмыслению библейского сюжета. Ведь порой талантливый художник, даже находясь вне церковной ограды, прозревает тайны Божественного замысла.

Итак, дети Адама Траска, потерявшего интерес к жизни после предательства жены, лишены имен, хотя и достигли возраста одного года. Их отец замкнулся в себе и хочет отгородиться от всего мира, а все заботы о младенцах ложатся на плечи слуги-китайца Ли. Сэмюэль Гамильтон и Ли понуждают-таки горе-отца наречь своих сыновей, и первым делом на память им всем приходит библейский сюжет: не назвать ли детей Адама так, как звали детей его далекого праотца. Траск категорически против. «Когда ты произнес, у меня мороз по коже пробежал», – отвечает он Ли. И тем не менее герои достают потрепанную Библию, читают заветные 16 строф и погружаются в глубины экзегезы.

Сэмюэль, этот нравственный камертон в художественном мире романа, замечает: Каин проклят, но не убит. И даже печать на его лице стала на деле Божественным оберегом:

«Каинова печать не погубила, а спасла его. И уделом всякого, кто посмеет убить Каина, было проклятие».

Более того, по мысли Сэмюэля, «мы все дети Каина». Здесь важно вспомнить, что Сэмюэль не просто отец девяти детей – он идеальный отец, любящий и любимый всеми своими детьми. В его восприятии Каин – обиженный ребенок, ищущий любви своего отца, а жизнь «к востоку от Эдема» – долгий путь к обретению отцовского благословения.

И до этого эпизода, и после него тема Каина и Авеля осмыслялась Стейнбеком в истории отношений представителей двух поколений семейства Трасков. И в первом, и во втором случае драма развивается по схеме отец – любимый сын – нелюбимый сын. Интересно, что в обоих случаях автор устраняет или выводит на периферию своего повествования матерей: они здесь будут лишними. Имена сыновей – Чарльз (Charles) и Адам, Арон и Калеб – первыми буквами отсылают читателя к своим библейским прообразам – Каин и Авель. Между Чарльзом и Калебом, как и между Адамом и Ароном, много общего. Первые ревнуют отцов к братьям, проявляют хитрость и жестокость, вторые – всеобщие любимцы, а отцы оказывают им явное предпочтение, мало заботясь о чувствах других своих сыновей.

Чарльз дарит отцу на день рождения дорогой нож, но тот предпочитает подарок Адама – шелудивого щенка, которого тот нашел в подворотне. В диком приступе ревности Чарльз страшно избивает брата и едва не убивает его. Адам прячется в сумерках в темном пруду, когда брат ищет его с топором в руке, чтобы зарубить... В этом и последующих эпизодах, рисующих истории взаимоотношений двух братьев, симпатия читателя, очевидно, на стороне Авеля-Адама, а Чарльз-Каин вызывает отторжение, неприятие, и получает обвинительный вердикт на непредвзятом суде читателей. Чарльз зол – Адам великодушен, Чарльз хитр – Адам наивен, Чарльз предлагает оставить истекать кровью искалеченную незнакомку – Адам спасает, выхаживает ее и делает своей женой. Чарльз достоин такого же презрения, как и его ветхозаветный прототип. Да, он сложнее, но ведь и объем романа больше, чем объем 4-ой главы книги Бытия. Принципиального отличия нет.

Следующей проекцией Каина в тексте романа становится Калеб. И здесь, казалось бы, повторяется тот же сюжет: брат Калеба Арон – приветливый, добродушный, светлый ребенок, в сравнении с которым злой, испорченный нрав другого сына Адама еще неприятнее. Калеб подставляет брата, лжет и хитрит, чтобы вызвать разлад между ним и полюбившей его девочкой Аброй, он просто-напросто коварен, но никакие ухищрения не помогают ему стать чуть больше братом и чуть меньше – самим собой. Да и отец мальчишек поначалу более занят оплакиванием своей трагической любви к жене, чем проявлением слишком неравной любви к детям. Казалось бы, еще одна постановка вечной драмы. Но со временем акценты в повествовании сменяются, и апология Каина в тексте романа реализуется через апологию Калеба.

Арон живет в выдуманном мире, на деле он эгоистичен, временами – просто чистоплюй. Не считаясь с чувствами Абры, ставшей его невестой, он намеревается принять обет безбрачия. А когда в его фантазийном мире появляется вакансия нежно любящей девы, ждущей его возвращения из колледжа, – пишет Абре патетические письма, в адресате которых сама Абра силится, но не может увидеть себя. Бросившая его мать в его мире грез становится недостижимым идеалом. И ясно, что Адам, его отец, столько лет предававшийся бесплодным мечтаниям, видит в нем не что иное, как свое alter ego.

Калеб, как и любой ребенок, тяжело переживает отцовскую нелюбовь. Он находит способ снискать расположение отца. После того как Адам Траск прогорел на рискованном бизнес-проекте, Калеб находит надежного компаньона, чтобы вложить небольшую сумму денег в перспективный стартап. Вместе в Уиллом Гамильтоном он выращивает фасоль на землях салинасских фермеров, чтобы потом продать ее по выгодной цене, взлетевшей после начала Первой мировой войны. Калеб зарабатывает огромную по тем временем сумму денег (15 тысяч долларов) в 17 лет! Эти деньги изначально были ему нужны, чтобы купить любовь отца. И когда в день Благодарения тот с презрением отвергает их, называя ценой спекуляции, добытой путем обмана, герой испытывает тяжелейшее потрясение. Окончательно деморализуют Калеба следующие слова отца: «Я был бы счастлив, если бы ты подарил мне то, чем гордится твой брат, – увлеченность делом, радость от своих успехов». Адам, очевидно, не чувствует своей отцовской ответственности за становление сына как личности и не понимает, как тот нуждается в любви и принятии. В итоге попытка Калеба излечиться от детской травмы приносит ему еще большую боль.

Адам, очевидно, не чувствует своей отцовской ответственности за становление сына как личности и не понимает, как тот нуждается в любви и принятии

Отвергнутый отцом, чьи принципы не позволяют одобрить его усилия, Калеб разрушает выдуманный идеальный мир брата – приводит его в публичный дом, которым уже много лет заведует их мать. Потрясенный открывшейся правдой о судьбе матери, Арон отправляется на фронт, где ему суждено погибнуть несколько месяцев спустя.

И тем не менее автор и читатель, а вслед за ними и отец прощают Калеба и даруют ему свое благословение. Абра понимает, что ее подлинной любовью был не Арон, а именно его брат, потому что он настоящий, потому что он любит ее, а не плод собственной фантазии. Адам, которого постиг удар после известия о смерти любимого сына, благословляет нелюбимого словами книги Бытия: «Ты можешь господствовать над грехом» (Быт. 4, 7). Еще несколько страниц назад Калеб отвечал отцу словами Каина: «Разве я сторож своему брату?» (Быт. 4, 9) Но теперь он прощен и благословлен, и именно его дети, их с Аброй дети, продолжат род Трасков и будут счастливы.

Калеб прощен отцом земным, и исход романа намекает на то, что, по мысли автора, библейский Каин также был прощен Отцом Небесным. Единственным отличием от библейского сюжета становится причина, по которой отец изначально предпочитает одного из своих сыновей другому. Выбор Адама падает на Арона, потому что Адам эгоистичен и видит в любимом сыне себя. Выбор Бога падает на того, чье сердце по-настоящему открыто Господу: «Аз любящия Мя люблю» (Пс. 118, 132). Но последнее Стейнбек так и не понял, потому что эта истина видима только глазами веры.