В 1999 году в московском Сретенском монастыре была открыта духовная школа – Сретенское высшее православное училище, преобразованное затем в духовную семинарию. О выборе жизненного пути и о годах, проведенных в стенах семинарии, рассказывают преподаватели и студенты СДС.
– Отец Вадим, где вы получили
образование?
Священник Вадим Леонов <br>Фото Г. Балаянц
– Образование я еще не получил, но очень хотел бы. Образование – это воссоздание образа Божия в человеке. Цель эта реальная, но труднодостижимая или точнее – достижимая в вечности с Богом. Но вы, наверное, спрашивали не об этом?
– Да, я хотел узнать, где вы учились?
– Как и все, сначала окончил среднюю школу. В 1984 году поступил в Московский станко-инструментальный институт, а после четвертого курса был направлен на учебу в Будапештский технический университет, где и завершил обучение, получив дипломы обоих вузов. Я с благодарностью вспоминаю время этой учебы, прежде всего, потому, что помимо специальности, которую я осваивал, всегда была возможность рассматривать мир вокруг. За это время я успел отслужить три года на флоте. После окончания учебы в 1993 году поступил в Московскую духовную семинарию. Потом – Московская духовная академия, которую закончил в 2000 году.
– А как созрело желание поступать в семинарию?
– В юности об учебе в семинарии я не мог и думать, поскольку рос добропорядочным безбожником, продуктом советской идеологии. Религия мне казалась отжившим плодом человеческого неразумия. Однако что-то таинственно-притягательное в ней существовало, и мне хотелось на досуге с этим разобраться.
В 1988 году мы с друзьями приехали в Троице-Сергиеву лавру. Просто так, побродить. Помню, что тогда я подошел к забору, ограждающему МДА от посторонних посетителей, и долго всматривался в тех ребят, которые были не просто по другую сторону, но в другом мире. Мне очень хотелось понять, как они там оказались? Тогда я назвал бы сумасшедшим любого, кто, подойдя, сказал бы мне, что через пять лет я сам стану семинаристом и буду учиться здесь.
Когда я еще учился в светском вузе, у меня было много друзей, с которыми мы в общежитии часто обсуждали религиозные, философские вопросы. Мы порой тратили на это целые ночи. Я понимал, внутренне ощущал, что религиозная жизнь – не фантом, за ней что-то стоит, но это «нечто» почему-то для меня было недоступно.
А потом в моей жизни было важное событие, которое стало поворотным. В 1989 году мы с друзьями путешествовали по Вологодской земле и заехали в Ферапонтов монастырь посмотреть на фрески Дионисия, а потом – в Кирилло-Белозерский. И когда я смотрел на прекрасные древние монастыри и храмы, мне пришла в голову мысль, что если бы Церковь не имела реальной связи с Богом, но основывалась на человеческих заблуждениях, то эти храмы не возникли бы через полторы тысячи лет после рождения Христа. Ложь не может существовать долго. На обмане не может созидаться долговечное и беспредельно красивое. И здесь у меня возникла простая идея: если Бог есть и Он меня слышит, как утверждают верующие, то я обращусь к Нему своими словами. Если Он как-то (но вполне осознаваемо для меня) ответит – то Он есть. А если не ответит, то, может быть, Его и нет.
В Кирилло-Белозерском монастыре в первый раз я обратился к Богу в личной молитве и сказал приблизительно следующее: «Господи, если Ты есть, то я готов Тебе служить и стараться жить по Твоим заповедям, но прошу Тебя, дай мне как-то узнать, что Ты есть и чего Ты хочешь». После этой молитвы небеса не разверзлись, молнии не засверкали, голос с неба не зазвучал, но в моей жизни произошел внешне не заметный, но внутренне фундаментальный сдвиг. Мои жизненные обстоятельства стали меняться: откуда-то появились новые, «продвинутые» в Православии, друзья, которые начали мне объяснять, что такое церковная жизнь, исповедь, причастие; они помогли мне раздобыть православную литературу (тогда еще она была в большинстве своем самиздатовская): Библию, Добротолюбие, дневники святого Иоанна Кронштадтского, творения преподобного Макария Египетского и других святых отцов. И я стал жадно читать. А потом появились знакомые в Троице-Сергиевой лавре, духовник, началась другая жизнь.
После четвертого курса у меня возникла мысль о поступлении в семинарию, но духовник сказал: «Все в жизни надо доводить до конца, и коль ты учишься в светском учебном заведении, ты должен доучиться, а потом уже, если желание не пропадет, будешь поступать в духовную школу». Так, собственно, и произошло.
– Чем вам запомнились ваши семинарские и академические годы? Можете ли вы их сравнить с нынешним состоянием духовных школ? Что изменилось за это время?
– Учеба в Московских духовных школах для меня – это самый плодотворный период в моей жизни. Я имел абсолютно все, что хотел. А может быть, я хотел только то, что имел и был полностью доволен? Помню лишь ощущение полноты жизни. Мне абсолютно ничего не мешало – все только содействовало моему становлению. У меня были идеальные условия, хотя и приходилось спать в спальне на 26 коек, да и другие условия были весьма скромные. Вокруг меня были некоторые сокурсники, которые были чем-то недовольны, но меня это как-то не беспокоило. Считаю, что все доброе, чем я сейчас пользуюсь, – это плоды моей семинарской и академической жизни. Я всегда вспоминаю этот период моей жизни с большой благодарностью Богу и с огромной радостью. Если сравнивать учебу в семинарии и в светском учебном заведении, то могу сказать, что такого глубокого самоопределения и жизненной целеустремленности, которое имелось в семинарской жизни, я не встречал нигде более. В духовной школе я познакомился с людьми, которые искренне жаждали жить со Христом. Они были и среди преподавателей, и среди сокурсников. Они меня вдохновляли своим личным примером, и, глядя на них, мне стыдно было позволить себе «немного лишнего».
А если сравнивать обучение тогда и сейчас, то, наверно, различие есть. Тогда – в начале 1990-х годов – больше было семинаристов с непростой биографией и пестрым жизненным опытом, много было с высшим образованием. С ними было о чем поговорить, у них было что почерпнуть, но было чем и заразиться… Зачастую они проходили сложный жизненный путь, имели за плечами большой опыт разного рода отнюдь не высшей пробы. Мы помогали друг другу, была взаимовыручка.
Сейчас чаще в семинарии приходят вчерашние школьники – и в этом есть как плюсы, так и минусы. Безусловно, юноши не испорчены сложными жизненными обстоятельствами, не наломали еще дров, как это было у нас, но, с другой стороны, их жизненный опыт объективно недостаточен, что может стать причиной ошибок. Зачастую такой молодой человек, уже получивший богословское образование, еще лишен личной зрелости. Он не готов взять ответственность за свой личный поступок и тем более за другого. И это, на мой взгляд, проблема, которую надо решать.
– Батюшка, а кто преподавал вам в духовной школе?
– Это очень уважаемые и любимые мною люди. Многие преподают и сейчас: ректор – архиепископ Евгений, архимандрит Матфей (Мормыль), профессор Константин Ефимович Скурат, протоиерей Максим Козлов, протоиерей Валентин Асмус, профессор Алексей Иванович Сидоров, профессор Алексей Константинович Светозарский и многие другие. Они делились с воспитанниками своим личным духовным опытом и, конечно же, обширнейшими богословскими знаниями. И для меня они являются примером в моей преподавательской деятельности.
– Как вы познакомились с ректором Сретенской духовной семинарии архимандритом Тихоном (Шевкуновым)?
– Об отце Тихоне я слышал, конечно же, давно. Еще когда я только воцерковлялся, имя его уже постоянно появлялось в различных СМИ, церковных и светских. Он всегда впечатлял меня своей активной и плодотворной деятельностью. А в 2003 году, по ходатайству инспектора Амвросия (Ермакова), тогда еще иеромонаха, а ныне епископа Гатчинского, ректора Санкт-Петербургских духовных школ, я был приглашен в Сретенскую духовную семинарию на должность преподавателя догматического богословия. Тогда и состоялось наше личное знакомство, и оно до сих пор продолжается. Архимандрит Тихон – удивительно тонкий, мудрый человек. И находится на своем месте. Дай Бог ему сил, чтобы он и дальше с такой же любовью и вниманием относился к семинарии, к ее учащимся и преподавателям.
– Как, с вашей точки зрения, надо преподавать догматическое богословие?
– Догматическое богословие – это один из столпов семинарского образования, а для будущего священнослужителя – это фундамент для его духовной жизни и пастырских трудов. Повреждения в вере быстро приводят к нравственным падениям – это многократно проверенная истина. Цель, в общем-то, простая: сокровища православной веры должны стать достоянием ума и сердца учащегося. Как этого достигнуть? Сложнейший вопрос. Истины веры хотя и обосновываются Священным Писанием и свидетельствами святых отцов, однако если у семинариста по какой-то причине нет минимального духовного фундамента, то все уходит как вода в песок. Восприятие бывает формальное, ибо нет внутреннего краеугольного камня веры. Необходимо искреннее и серьезное стремление к практической духовной жизни, личный духовный опыт. Тогда человек быстро понимает и чувствует, что православное вероучение – это не пустые звуки, не абстрактные формулы, но великие тайны Божии, кристаллизованные в словах. Без личного духовного подвига догматика кажется скучной дисциплиной. В этом случае дом души основывается на песке, и в сложных жизненных обстоятельствах, когда «пошел дождь, и разлились реки, и подули ветры, и налегли на дом тот; и он упал, и было падение его великое».
– Расскажите, пожалуйста, о том, как вы проводите экзамены.
–В проведении экзаменов я не пытаюсь быть слишком оригинальным, и, в общем-то, они проходят у меня по стандартной схеме: билеты, вопросы, ответы. Иногда я добавляю один – так называемый «счастливый» – билет, вытянув который, семинарист в присутствии всех своих сокурсников должен сам себе поставить оценку, не отвечая, и я ставлю ее в экзаменационную ведомость. Это нравственный тест, который проходили с честью далеко не все. В чем здесь подвох? Сначала студенты стремятся вытянуть именно этот билет. Им кажется, что вот сейчас они вытянут его и получат пятерку даром. Но когда им этот билет попадается в руки, они оказываются в ловушке. Ведь они должны в присутствии своих товарищей сами себе выставить отметку, но при этом и преподаватель, и товарищи, находящиеся рядом, знают, каков его подлинный уровень знаний. И ему порой бывает стыдно и трудно произнести, что он знает на пятерку. Семинаристы смущаются и теряются. И поэтому часто просят ту оценку, которую заслуживают, а не ту, которую просто хотят. Был случай, когда, вытянув «счастливый» билет, студент попросил вытянуть другой – обычный. Ему я поставил пятерку сразу, поскольку он нашел достойный выход из этой сложной ситуации. Вот такой эксперимент. Но часто бывает, что на экзамене этот билет никому не попадается.
– Что вы можете сказать о воспитанниках именно Сретенской духовной семинарии? Они отличаются от студентов других духовных школ?
– Каждая семинария имеет свое лицо, поскольку везде разнится внутренняя жизнь. Бесспорно, в каких-то нюансах обстановка Сретенской духовной школы отличается от обстановки в других духовных заведениях. Специфика во многом определена личностью ректора – отца Тихона, который с огромной любовью относится ко всем семинаристам и преподавателям. Неформальная семейная обстановка сразу же создает определенную атмосферу. Должен еще сказать, что Сретенская семинария не столь велика и разнообразна по составу учащихся, как, к примеру, Московская. И здесь есть и положительные моменты, и отрицательные. Когда больше учащихся, тогда чаще встречаются более яркие личности, с одной стороны, а с другой – больше и проблемных студентов. В Сретенской школе сравнительно ровный состав. И надо признать, что в этих условиях работа бывает более продуктивной: легче сориентироваться, найти некий общий путь, удобный для всех слушателей.
– Отец Вадим, вы преподаете в Сретенской семинарии с 2003 года. Как она изменилась?
– Мне кажется, что серьезней стало отношение к учебной и научной работе. Год от года эта планка повышается, хотя, я знаю, что такая тенденция имеется во всех духовных школах Русской Православной Церкви. Также я вижу некое общее духовное взросление студенческой среды одновременно на всех курсах. Думаю, это связано с тем, что требования при приеме семинаристов стали более высокими, поступающие в большинстве своем знают, чего они хотят. Это и плоды эффективной административной работы. Есть, наверно, и другие причины. Мне кажется, что и результаты, которые показывают воспитанники Сретенской семинарии, становятся год от года все лучше.
– Поделитесь, пожалуйста, вашими впечатлениями о профессорско-преподавательской корпорации Сретенской духовной школы.
–Мне кажется, что, благодаря усилиям, прежде всего, ректора архимандрита Тихона, в Сретенской семинарии одна из лучших преподавательских корпораций в учебных заведениях Русской Православной Церкви как по уровню знаний, так и по своим педагогическим качествам. Условия для семинаристов здесь едва ли не идеальные. Но кому много дано, с того много и спросится.
– Какими вам запомнились выпускники Сретенской семинарии?
– Я всех их искренне люблю. И когда мы встречаемся, я чувствую, что они вспоминают о семинарии по-доброму. Всем выпускникам хочу пожелать успехов и помощи Божией в церковном служении. Если я кого из них обидел своей строгостью или чем-либо еще – прошу прощения. Любовь вкупе с определенной строгостью, мне кажется, дают самые ценные плоды.
– Какие качества, на ваш взгляд, воспитывает семинария?
– Семинария готовит людей к служению Церкви и воспитывает соответствующий набор качеств. Мне кажется, семинария, прежде всего, формирует ясное понимание, что такое церковное служение со всеми его положительными сторонами и с учетом всех трудностей, которые имеются. Часто люди, поступая в духовную школу, многого еще не видят, не осознают. А погрузившись в семинарскую среду, они понимают, что здесь не только великолепное богослужение, общение в любви и единомыслии, но и свои внутренние искушения. Человек по-настоящему проверяет себя. Если он действительно проходит эту школу, то получает закваску, которая животворит его всю последующую церковную жизнь. После обучения в семинарии церковная жизнь должна стать естественной и желанной средой обитания, несмотря на все возможные искушения.
– Отец Вадим, как бы вы напутствовали учащихся Сретенской духовной школы по случаю ее десятилетнего юбилея?
– Прежде всего, желаю, чтобы они сохранили все доброе, что здесь уже посеяно, и принесли плод для Церкви. А также желаю, чтобы они создали свою узнаваемую учебно-богословскую традицию. Любая духовная школа рано или поздно создает свою традицию, которая органично обогащает жизнь Православной Церкви. Я вижу, что богословское лицо Сретенской семинарии формируется, и черты его с каждым годом становятся все более конкретными, узнаваемыми. Дай Бог, чтобы выпускники Сретенской семинарии прорисовали прекрасный лик своей духовной школы добрыми поступками и богоугодными достижениями.
