«Всё музыка и свет»

Юрий Анатольевич Кавер – признанный мастер фотографии, получивший в 1985 г. Золотую медаль «World Press Photo» за удивительно лиричный кадр «Березовый ситец». Корреспондент портала Православие.Ru попросил Юрия Анатольевича вспомнить то настроение, с которым был сделан этот знаменитый снимок, а также рассказать о любимых сюжетах и героях его работ.

Юрий Анатольевич Кавер. Фото: Ю. Руденко / Православие.Ru

– Юрий Анатольевич, вы человек верующий, и в ваших фотографиях всегда присутствовали христианские мотивы. При этом вы много лет проработали в Агентстве печати «Новости». Как в условиях советской действительности, далеко не лояльной к вере, вам это удавалось?

– Вы знаете, конфликтов у меня по этому поводу никогда не было и не могло быть. В АПН всегда знали о моих взглядах. Я с 1980 года работал в агентстве и все 30 лет вел православную тематику. В те годы АПН выпускало более 20 журналов о жизни в СССР для различных зарубежных стран, и в каждом номере присутствовали материалы о вере, надежде, любви. Так что возможность снимать то, что хотелось, у меня была. А хотелось показать красоту, гармонию мира, ведь «красота – это чувство Бога, а природа – икона Бога», – как писал преподобный Иоанн Дамаскин. Тем более что мы, фотожурналисты АПН, имели возможность выбирать, что хотим снимать. Выбираешь место, получаешь командировку и едешь на съемку. Так я объездил всю страну, побывал в самых отдаленных уголках: и на Курилах, и в Средней Азии, и на Куршской косе, и в республике Коми.

Православным по своим взглядам был и мой учитель, фотограф Олег Владимирович Макаров. Он принял монашество, уже 20 лет как отец Иоанн. Так что взглядов своих я не скрывал. Помню, как сделал в агентстве персональную фотовыставку и пригласил своего батюшку из Ивановской области, отца Митрофана. Все собрались, и отец Митрофан перед открытием освятил мою выставку в АПН. Хотя это был уже 1996 год – как-никак тогда уже, конечно, все было свободнее. Но и раньше противоречий не было, я просто старался делать свое любимое дело.

Березовый ситец. Фото: Юрий Кавер

– Запомнился ли вам тот внутренний настрой, который помог увидеть и сделать знаменитый кадр «Березовый ситец»?

– Перечитывая «Записки охотника» Ивана Сергеевича Тургенева, я захотел побывать в этих чудесных местах. Приехал. Мы жили в гостевом домике, где часто останавливались друзья Тургенева, приезжая к нему. Ранним утром, когда туман еще стелился по траве, я вышел из дома. На душе светло. Иду на Бежин луг. Смотрю: Господи, красота-то какая! Первые нежные лучи восходящего солнца пробиваются через стволы берез с уже золотистой листвой. Посмотрел в видоискатель, а там такая же благодать, что и наяву! И сразу почувствовал – вот кадр!

Это бывает очень редко. А «Березовым ситцем» это светописание я назвал под впечатлением стихов Сергея Есенина. Любимые стихи часто помогают мне, дают вдохновение. Каждый снимок для меня – это светопись. Как не писать светом, когда вспоминаешь такие строки: «Сердцу снится душистый горошек…», «Васильками сердце светится…» или «Есть что-то прекрасное в лете / А с летом – прекрасное в нас». Оглядываешься и видишь – вот она, красота Божьего мира, просто ты только что ее не видел. Самое важное в съемке – это состояние души. Когда снимаешь формально, ничего не выходит. Надо чувствовать, «как прекрасна земля и на ней человек», иначе получается скучная проза. Любимые стихи помогают ощутить сердцем эту гармонию. Как 40 лет назад, так и сейчас я продолжаю искать красоту у Блока, Есенина, Рубцова.

– За фотоснимок «Березовый ситец» вы получили Золотую медаль престижнейшего конкурса World Press Photo…

– Да. Это было в 1985 году в Амстердаме. World Press Photo – это конкурс журналистской фотографии, и к нему фотожурналисты всех стран мира готовятся очень серьезно. Это всегда лучшие и высокопрофессиональные работы. И вот среди многих мастерски сделанных кадров из горячих точек, из разрушенных землетрясениями городов, из трущоб, среди фотографий, говорящих о войне и смерти, о дисгармонии мира, оказался мой снимок. Потом один из членов жюри (он был из России) рассказал, что эти светящиеся русские березки были словно глоток родниковой воды, дающий надежду.

– Как-то в интервью вы сказали, что для вас посмотреть фотовыставку – это то же самое, что побывать на концерте Баха или Вивальди. Что по-вашему роднит эти, казалось бы, совершенно разные направления искусства?

– Для меня это совсем не разные направления. Более того, для меня хорошая фотография – это та, которая «звучит», в которой есть мелодия красоты. Мне очень запомнились слова Иоанна Дамаскина: «Единственное, что Господь оставил от бывшего Рая на земле – это музыка». На выставки я прихожу в надежде «услышать» музыку Баха, Моцарта, Чайковского, Свиридова. Она звучит везде, надо только расслышать ее. Ведь музыка – это всегда состояние души. Я давно работаю над темой, которая так и называется: «Все музыка и свет», она вечная…

– Вы много где побывали, работая в АПН. Есть места, куда бы вы хотели еще раз вернуться?

– Да, я бы очень хотел вернуться под Ханты-Мансийск, где я был 25 лет назад. Первый раз я побывал там в 1983 году. Это была командировка от АПН, очерк назывался «Дети природы». Он был посвящен оленеводам – удивительным людям, живущим одной жизнью с природой, кочующим вслед за своими оленями по тундре. Я снимал семью Поповых. Они коми-зыряне – это малый народ, родственный венграм по языку и исповедующий Православие. За время съемки я подружился с ними: они светлые, добрые, гостеприимные люди. Особенно полюбились мне дети Поповых Таня и Сережа. Помню, как Таня водила меня по окрестностям, а была весна. В тундре это очень красиво. И вдруг она останавливается и говорит: «Юрий Анатольевич, осторожно, не наступите на цветок, ему больно будет! Он беременный!» – а под ногами россыпь мелких, еще не раскрывшихся цветов, почти бутонов…

Дети природы. Фото: Юрий Кавер

И поэтому я с радостью согласился, когда 4 года спустя, в 1987-м, мне предложили участвовать в американском проекте – фотокниге «Один день из жизни СССР». Мне очень хотелось вернуться и продолжить начатый мною фотоочерк. В этом проекте участвовало 100 фотографов со всего мира. Нам было предложено самим выбрать место для съемок. Так я вновь оказался в Ханты-Мансийске. Оттуда на вертолете меня на сутки отвезли в тундру, в чум.

Особенностью проекта было то, что от имени американской стороны мы, фотографы-участники, должны были подарить мальчику или девочке до 12 лет 10 пленок и фотоаппарат, чтобы ребенок снял на эти пленки то, что захочет. Отснятые фотопленки, соответственно, надо было привезти назад, в Москву. Что-то из этих снимков тоже должно было войти в книгу. Сережа охотно взял на себя миссию фотографа и снимал свою бабушку. И снимок Сережи в книге есть. С тех пор прошло много лет, но мне было бы интересно посмотреть, как они живут сейчас, сделать съемку.

Сережа приезжал ко мне в прошлом году, сейчас ему уже 33 года. Я встретил его в аэропорту. Когда он вышел из самолета, первое, о чем он спросил, это где находится ближайший храм. Он хотел помолиться, папу помянуть. Его отец боролся за то, чтобы там, где есть оленьи пастбища, не прокладывали нефтепровод, который губит природу. Сережа прилетел в Москву 9 мая, в День Победы. И мы с ним пришли в храм Георгия Победоносца, что на Поклонной горе. Там я сфотографировал его. И к моему фотоочерку о Поповых прибавился новый снимок: Сергей, не тот маленький мальчик, который фотографировал бабушку, а взрослый, ставит свечу в храме. Кстати, ко мне в Москву он приехал с тем же фотоаппаратом «Кодак», подаренным тогда, и снимает на него до сих пор.

Всегда вместе. Супруги Николай и Роза Смирновы. Фото: Юрий Кавер

– А часто ли вы снова встречаетесь с людьми, которых снимаете, или это интересные, но однократные встречи на время работы над материалом?

– Я снимаю то, что подсказывает мне сердце, стараюсь рассказать о людях, которые мне близки по духу, людях добрых, светлых, с необычной судьбой.

Как-то я прочел в «Комсомолке» удивительную историю о людях, более 60 лет живущих на берегу Телецкого озера на Алтае, и решил поехать туда в командировку. Так я познакомился с супружеской парой – Николаем Павловичем и Розой Смирновыми. Эта пара – просто чудо: они не расставались никогда, везде ходили вместе, друг друга поддерживая, – корову идут доить вдвоем, за столом сидят вдвоем, яблоки собирать идут тоже вдвоем. У них 13 детей, внуки, правнуки, так что когда собиралась вся семья, их оказывалось более 50 человек.

Берег там скалистый, везде камень. И дом прямо на камне стоит. А у Николая Павловича была в жизни мечта: посадить около дома яблоневый сад. Ему все говорили, что это невозможно. А он придумал, как осуществить свою мечту: с противоположного берега, где была земля, возил ее на лодке и потихоньку насыпал у дома. И так много лет. Когда я приехал, они с супругой водили меня и показывали яблоневый сад, в котором выросло уже больше ста деревьев.

Николай Смирнов в яблоневом саду. Фото: Юрий Кавер

Но это еще не все. Николай Павлович рассказал мне историю, которая поразила меня не меньше, чем яблони, выросшие на камнях благодаря неустанному труду человеческих рук. Сейчас там, где живет семья Смирновых, располагается национальный парк, а до этого был заповедник. А еще раньше – до того, как эти места стали заповедными, там было сплошное мародерство. Руководители, особенно местные высокие чины, приезжали в отпуск, гуляли, отдыхали, стреляли оленей, косуль, лосей. Николай Павлович – простой человек, но сердце его кровью обливалось, когда он видел это безобразие. Надо было что-то делать.

И тогда он вспомнил, что когда-то давно, еще в 1930-е годы, когда он учился в Москве в строительном техникуме, то жил в одной комнате с братом будущего секретаря ЦК КПСС по идеологии Михаила Андреевича Суслова. В те годы он был вторым (после Брежнева) человеком в Кремле. Но тогда, в 1930-е, знаменитый Суслов был еще молодым и неизвестным и часто приходил к брату в общежитие, где все они дружески общались. И тогда Николай Павлович решил написать Суслову письмо, спросил о брате-однокурснике и попросил помощи, описав все происходящее. С письмом он отослал и маленький подарок: мешочек алтайских кедровых орехов. Не прошло и месяца, как пришел ответ из Кремля. Суслов написал, что брат погиб во время войны. За гостинец благодарил и обещал помочь исправить ситуацию. Скоро из Москвы приехала комиссия, всех руководителей уволили, а местности этой присвоили статус заповедника. Вот так, благодаря этим столь разным людям, сохранились в своей первозданной красоте окрестности Телецкого озера – жемчужины Алтая. А ведь когда Николай Павлович писал это письмо, ему было 78 лет! Как естественно и просто это получилось у него! Ведь и орешки, и письмо дошли до Кремля, и были приняты меры. Вот с такими светлыми людьми я встречался благодаря работе фоторепортером.

Юрий Анатольевич Кавер. Фото: Ю. Руденко / Православие.Ru

– Есть ли среди фотографий, сделанных вами, любимые, особо ценные снимки?

– Фотографии – это мои дети. Не бывает любимых и нелюбимых детей. Господь дал мне заниматься любимым делом, и я счастлив. Каждая фотография близка мне по-своему, каждая – часть меня и малая часть страны, в которой мы живем. Все эти годы, что я занимаюсь фотографией, я старался увидеть добрых, хороших людей и рассказать о них. Чем больше ездишь, тем отчетливее понимаешь, что Россия жива и будет жить.