Памяти убиенного настоятеля Свято-Троицкого Данилова монастыря игумена Даниила (Соколова)

Познакомились мы с отцом Даниилом давно, в 2000-м или 2001 году. Случайно, если, конечно, что-нибудь бывает случайно в этом мире. На Даниловском кладбище в Москве. Мы пришли помянуть схимонахиню Даниилу (Мачкину), отслужить на ее могилке панихиду.

Схимонахиня Даниила, в миру Прасковья Емельяновна Мачкина, почила о Господе в 1999 году. Была она живой даниловской легендой. Пришла в московский Данилов монастырь в начале 1920-х годов, совсем юной девушкой, с мамой. Отстояв огромную очередь, исповедалась у даниловского духовника иеромонаха Серафима (будущего архимандрита, в схиме Даниила) и осталась его духовным чадом на всю жизнь. Была активной прихожанкой, помогала даниловской братии в ссылках, ездила в лагерь к настоятелю Данилова архиепископу Феодору (Поздеевскому). В 1932 году владыка несколько месяцев тайно жил в доме Мачкиных под Каширой, набираясь сил после многочисленных тюрем, лагерей и ссылок. В 1937 году, когда почти вся даниловская братия была расстреляна, Паню еще не арестовали – посадили позже, во время войны, в 1942-м. Дали 5 лет, которые она отбыла в лагере в Свердловске. Потом не прописывали обратно в Москву, скиталась по друзьям и знакомым. Трудилась всю жизнь в храмах. В 60-е годы духовник постриг ее в монашество – Прасковья стала монахиней Параскевой. Но так уж ведется в обители князя Даниила, что все даниловские стремятся принять постриг с именем любимого святого князя: есть предположение, что архиепископ Феодор успел принять постриг в великую схиму с именем Даниил, отец Серафим незадолго перед смертью стал схиархимандритом Даниилом. И монахиня Параскева за два месяца до кончины стала схимонахиней Даниилой. Было ей тогда почти 95 лет.

И вот к матушке Данииле мы пришли на могилу на Даниловском кладбище. Мы – это три редактора издательства «Даниловский благовестник» и младшая сестра схимонахини – Антонина Емельяновна. Был теплый солнечный осенний день, еще не опала ярко желтая листва, на кладбище было пусто и проникновенно тихо. Мы-то собрались, а вот даниловский иеромонах, который должен был отслужить панихиду, не смог прийти. Мы постояли на могиле, помолились и пошли в кладбищенский Свято-Духовский храм поискать священника. Но в храме свободного батюшки тоже не было, и мы потихоньку побрели к выходу. И вдруг видим – навстречу нам по центральной аллее кладбища идет монах. Мы радостно бросились к нему, спросили – священник ли он? Он ответил, что иеромонах. Мы наперебой начали рассказывать ему, что нам нужно отслужить панихиду, что не пришел наш батюшка. Но иеромонах извинился и сказал, что не может, что он проездом в Москве, что торопится, что пришел на могилу старца Аристоклия (тогда мощи старца еще не перенесли на Афонское подворье) и должен сразу бежать на вокзал. Батюшка был совсем еще молодой (ему тогда было лет 27–28), очень серьезный и немногословный. Продолжая все-таки его уговаривать, я сказала: «Батюшка! Это была монахиня, схимонахиня Даниила!» Батюшка быстро и внимательно посмотрел на меня (до этого он все время по-монашески смотрел вниз перед собою) и вдруг согласился. В храме священнику дали облачение, и мы вернулись к матушкиной могиле.

Батюшка отслужил панихиду, неспешно, спокойно, просто, но в то же время торжественно. И вообще, весь его облик, манера держаться и как он служил – во всем было что-то по-настоящему монашеское. Хорошо пел. Антонина Емельяновна   была очень довольна и все повторяла, что он служил совсем как прежние даниловские монахи, пел, как они, таким же даниловским распевом, и вообще, что он «настоящего прежнего даниловского духа». И только после панихиды мы спросили его имя. Он, слегка улыбнувшись, сказал: «Даниил». И нам сразу стало понятно, почему он так неожиданно согласился – монах Даниил не мог не отслужить панихиды по монахине Данииле. «Вы в честь князя Даниила?» – «Нет, в честь преподобного Даниила Переяславского. Из Данилова монастыря, но из Переславля-Залесского». Все равно Даниил! Оба Даниила – и князь, и преподобный – в честь преподобного Даниила столпника! И вообще, как тесно переплелись в этой истории и святые Даниилы, и их обители, и названные в их честь монахи! У святых тоже есть какие-то свои особые связи между собой, дружбы друг с другом...

Отец Даниил ни о какой плате не хотел даже слушать. Антонина Емельяновна с большим трудом уговорила его взять испеченных ею пирожков – помянуть матушку Даниилу. Мы звали его после могилы старца Аристоклия зайти на наши маленькие поминки, в издательство, но он не пришел.

После этой панихиды я вписала отца Данила в свой синодик и обязательно молилась о нем как о благодетеле. До Переславля-Залесского доехать долго не удавалось, но помнила, что там есть монах «настоящего даниловского духа», как сказала Антонина Емельяновна. Через несколько лет одна моя подруга по московскому Данилову монастырю купила дом под Переславлем и стала ходить и в тот Данилов. Я передавала поклоны отцу Даниилу, просила молитв. Однажды была там на службе, когда еще только реставрировали Троицкий собор с его неимоверными по силе росписями из Апокалипсиса. Отец Даниил нам их показал после службы. Через какое-то время их всех, братию во главе с настоятелем, в том числе и отца Даниила, перевели восстанавливать далекий Успенский Адрианово-Пошехонский монастырь на самом севере Ярославской области. Через три года отца Даниила одного вернули обратно в Данилов. Там он и был единственным иеромонахом, а потом игуменом обители до самой своей мученической кончины…

Служил отец Даниил и в монастыре также просто, спокойно и сосредоточенно. Воскресная, праздничная да и будничные Литургии могли быть у него очень длинными. Потому что батюшка очень подолгу исповедовал. Постоянные прихожане исповедовались быстро, они уже все прошли у него свои «генеральные» исповеди, поэтому спокойно сидели на лавочках и ждали Причастия. А вот если в храме появлялся новый человек, то отец Даниил исповедовал, как сейчас говорят, «по полной программе». Батюшка не довольствовался несколькими часто механически перечисленными человеком грехами – отец Даниил задавал вопросы, причем вопросы очень серьезные. Батюшка не жалел ни сил, ни времени – исповедь могла длиться час и больше. Он старался, чтобы человек на этой своей исповеди наиболее очистился от самых стыдных и мерзких своих грехов, о которых говорить особенно тяжело, и сам человек может многие годы не решаться их исповедовать. А отец Даниил помогал ему от них избавиться. Батюшка советовал хоть раз исповедаться по вопросам на исповеди из дореволюционного Требника. После исповеди у отца Даниила люди отходили какими-то посерьезневшими, сосредоточенными, как бы заглянувшими в себя, в свои греховные глубины, в которые до этого заглядывать боялись. Часто заплаканными. И всегда – посветлевшими.

Была такая исповедь и у меня. Батюшка очень помог мне. Я буду всегда ему благодарна.

Батюшку убили в день Рождества Пророка, Предтечи и Крестителя Господня Иоанна – 7 июля 2016 года. Перед литургией отец Даниил выходил из своей кельи на службу, а его уже поджидали у дверей, сразу нанесли удар ножом в шею, затащили в келью и там дальше резали, кололи – нанесли более 10 ударов ножом. Судя по всему, пытались отрезать голову. В руки уже замученному батюшке, говорят, вложили Требник. В это время в храме стояли люди. Ждали, когда придет отец Даниил и начнется служба – батюшка никогда не опаздывал и всегда приходил, даже тяжело больной. На аналое лежала икона – «Усекновение главы святого Иоанна Предтечи»…

В убийстве сразу обвинили трудника монастыря, якобы бывшего зэка, которого в монастырь взял сам отец Даниил. Об этом трубили на телевидении, в газетах и интернете. Мол, вот, что в монастырях творится – сами набирают всяких уголовников, сами и виноваты. Потом выяснилось, что трудник тут ни при чем, но об этом уже никто не трубит. И вообще об этом больше никто не пишет и не требует разобраться, найти и наказать убийц…

На отпевании игумена Даниила один из священников сказал: «Какой кончины Господь сподобил отца Даниила! Как первых христиан! Мученической! Нам бы так!»

Упокой, Господи, душу убиенного игумена Даниила и его святыми молитвами помилуй нас!