Батюшку вызывали?

Коренной москвич иеромонах Феодорит (Сеньчуков) свыше трех десятков лет работает врачом-реаниматологом на 1-й подстанции столичной скорой помощи. Постриг он принял девять лет назад после смерти жены. На вопрос, почему ушел в монахи, отвечает: «А какие еще варианты могут быть у верующего человека, потерявшего супруга?»

На скорой работают разносторонние люди

– Врач-реаниматолог – специальность крайне серьезная. Вы с детства мечтали стать медиком?

– Не совсем. Класса до десятого колебался между медициной и филологией. Но в итоге решил, что тягу к языку можно реализовывать и другим способом, и поступил во Второй московский мединститут. Думаю, никогда не стал бы монахом, если бы не кончина супруги. Но в этой ситуации других вариантов я не видел.

– Как вам удается совмещать эти два служения?

– Священноначалие благо­сло­вило жить не в монастыре. В свободные от дежурств на скорой дни ­участвую в богослужениях. С принятием монашества моя жизнь изменилась, наверное, лишь в том плане, что появилось иноческое правило, стала строже дисциплина.

– Как на подстанции относятся к тому, что на дежурство с ними заступает монах?

– Нормально. Врачи – разносторонние люди, и у нас на подстанции мно­го интересных личностей: художник, журналист, поэт…

– Среди коллег-медиков священнослужителей много?

– Не очень. Есть один диакон, тоже реаниматолог, – только не на скорой, а в больнице.

Врачую по благословению

– Бывают ли неверующие врачи?

– Попадаются. Но среди реаниматологов неверующих не встречал. Не все они, правда, веруют определенно, но ни один реаниматолог не сомневается в существовании потусторонней жизни. Поговорите с любым сотрудником отделения реанимации, и вы услышите много разных баек про то, как души умерших по ночам приходят на место своей смерти, как кто-то что-то двигает или что-то звенит в шкафах, как в детской реанимации шлепают по коридорам босые ноги, а все дети при этом спят…

– Сейчас обсуждается опубликованный Межсоборным присутствием документ, существенно ограничивающий для клириков возможность заниматься, в частности, медицинской деятельностью…

– С одной стороны, я очень надеюсь, что его не примут, так как многие против. С другой стороны, даже в этом проекте прописано, что решение в каждом конкретном случае остается за правящим архиереем. Так что при наличии благословения и соответствующего письменного разрешения работать будет можно. Но ведь и сейчас любой священник, если он где-то еще постоянно занят, должен на эту ­деятельность испросить архипастырского благословения. Иначе это технически будет проблематично, за редким исключением (например, если ты фрилансер). Если же на ­работу ходишь регулярно, в любом случае обязан свою деятельность легализовать. Так что в этом документе не вижу смысла. Лично у меня и сейчас такое разрешение от архиерея имеется. Там указано, что мне благословляется и предписывается заниматься врачебной деятельностью.

– Одним из аргументов за запрет совмещения врачебной деятельности со священством называют риск быть обвиненным в смерти человека. Реаниматологу нередко приходится сталкиваться со смертью…

– Ну, здесь нашему брату нужно думать не о том, что человек может умереть, а о том, что делать, чтобы он не умер. А вообще я считаю, что моя работа есть служение Господу: «Почитай врача честью по надобности в нем, ибо Господь создал его, и от Вышнего – врачевание, и от царя получает он дар» (Сир. 38, 1–2). А что касается самой реаниматологии, то это вообще инструмент Промысла Божиего. Ведь мы даем человеку время на последнее покаяние. Только пока человек живой, он может покаяться!

Смертельный укольчик?

– Вам часто приходится сталкиваться с очень тяжелыми больными. Скажите, где человеку найти силы бороться с недугом?

– Единственное, что может помочь – вера, упование на Господа. Я это знаю по себе, так как сам, к сожалению, человек не очень здоровый. Последние годы каждую зиму сам попадаю в реанимацию. Для меня обстановка, конечно, знакомая, но все равно не очень приятно. Есть вещи, которые физически перенести тяжело – боль, удушье. Даже самый сильный человек от этого будет страдать и мучиться. Если тебе суждено умереть, нужно молиться, чтобы смерть была как можно более легкой, если выжить – то с надеждой. Если ты ни во что не веришь, то зачем тогда жить вообще?

– Действительно, многие говорят: мне так тяжело, не хочу мучиться больше, лучше бы меня не стало.

– Бывает, приезжаешь к пациенту, а он говорит: «Доктор, я так умереть хочу! Сделайте мне укол». Я никогда не отказываю: «Ну что ж, сейчас сделаем». И тут же слышу в ­ответ: «Не сейчас, я еще не готов». Больному нужно человеческое отношение со стороны близких. Тогда он не станет просить об эвтаназии, а будет просто радоваться тому, что живет.

– Совмещать работу на скорой с монашеством, наверное, еще тяжелее из-за многодневных постов?

– Насколько строго поститься, зависит от каждого человека. Я пощусь так же, как и постился всегда, насколько это позволяет состояние моего здоровья. Я не могу поститься по Типикону и есть один раз в день. Впрочем, сейчас, как мне кажется, ни в одном монастыре такого строгого устава нет…

С точки зрения диабетика

– То есть, с точки зрения медицины, к своему здоровью прислушиваться нужно?

– Нужно, но нельзя недугами оправдывать поблажки. Ведь пост существует не просто так. Он для того, чтобы отключиться от мирской жизни и перейти на духовное, горнее. У меня диабет, сейчас довольно тяжелый. У жены тоже было это заболевание, поэтому посты мы соблюдали очень условно. Когда супруга умерла, на одной из исповедей я рассказал священнику, что слабо соблюдаю пост из-за своей болезни. А он мне говорит: «Знаешь, у меня тоже диабет. Я стал поститься по Типикону, и все прошло». После этих слов рыба в рот просто не полезла. Я стал строго поститься и пять лет прожил без лекарств. Но потом болезнь взяла свое, и сейчас у меня довольно большие дозы инсулина. При всем при этом посты я соблюдаю довольно строго.

– Какой совет вы дали бы тем, кто интересуется, как правильно поститься?

– Постись как можешь. Типикон тебе в образец, а дальше нужно для себя избрать схему. Не так, что сегодня я великий постник, ничего не ем, зато завтра наплевал на все, потому что путешествую. Если постишься с маслом – рыбу не вкушай. Если постишься с рыбой, забудь про поблажки с молочной продукцией, и так далее. Но в любом случае из всего этого нельзя устраивать пищевой разврат.

– Вы сказали, что врачи – очень разносторонние люди. А у вас есть хобби?

– У меня есть кошки. И был даже один ученый кот, который любил читать богословскую и философскую литературу. Перелистывал носом страницы, читал и очень злился, если у него пытались отобрать книгу. Другими книгами не интересовался в принципе! А еще он люто ненавидел язычников. Он их безошибочно определял среди друзей дочери, когда они к нам приходили в гости. Как только видел такого, бросался на него. А потом, когда эти ребята завязали с язычеством, он с ними очень подружился. Всякое дыхание да хвалит Господа!