«Одна спасенная душа – это мало или много?»

Иерей Петр Богдан 2022 год Указом Президента РФ объявлен годом культурного наследия народов России. Поддержание самобытности и этнического многообразия нашей страны, дальнейшее духовное становление коренных народов при бережном сохранении исконных традиций представляется с каждым годом все более важной задачей.

Многовековой уклад жизни, самоидентификация ненцев, хантов и других народов Севера неразрывно связаны с верой предков, обожествлением природных стихий. Насколько сложен переход от политеизма к единобожию, о специфике и трудностях в работе отдела миссионерского служения Салехардской епархии мы поговорили с иереем Петром Богданом.

– Традиционные религиозные верования коренных народов Ямала представлены язычеством и анимизмом. Получается ли установить гармоничное сосуществование Православия и исконных религиозных воззрений?

– Чем дальше мы отдаляемся от нашей цивилизации, от городской среды, чем продвигаемся глубже на север, тем больше встречается людей, которые сохранили нетронутый и неповрежденный уклад жизни. На отдаленных территориях люди более закрытые и общаться с ними намного труднее. При этом надо понимать некоторую специфику такого общения: когда ты к ним приезжаешь, с тобой даже не сразу будут разговаривать. Возможность поговорить о Боге, о религии появится в лучшем случае раз на пятый. А первые разы – это только шанс постараться наладить контакт. На севере люди в большей степени сохранили свой уклад, но традиционную религию тем не менее они уже утратили как таковую. За период советского времени сменилось несколько поколений, и вера предков была практически утрачена. То, что сейчас активно создается в 100-километровой зоне от города, – это новодел, поддерживаемый нашей культурой, поскольку он более привлекателен для туристов. Придумываются новые персонажи, которых никогда у местного населения не было, – Ямал Ири (Дед Мороз), например. Существует много таких вещей, которые чужды их культуре, но принимаются, почему нет? – когда есть пустота, ее надо заполнить.

Крещение в стойбище кочевых ненцев, Ямал

Принципы воцерковления любого народа (даже, более правильно сказать, культуры народа) основаны на том, что идет не отрицание, не запрещение, а наполнение уже существующей культуры христианским смыслом. Деятельность первых миссионеров XVII века, Обдорской духовной миссии^[1] была очень активной, и, изучая ее, мы понимаем, что христианские миссионеры действовали теми же методами. И то противодействие, которое было со стороны представителей шаманизма, кое-где на тот момент сохранившегося, было вызвано не религиозными убеждениями, а чисто переделом власти, не более того. Сейчас шаманизм как таковой изжил себя полностью. Нет ни одного шамана, который имел бы преемственность, то есть все, что есть в настоящее время, – опять-таки новодел. Сосуществование культур как таковое на первоначальном этапе воцерковления народа возможно. И это единственно возможный путь вообще. Не замещение нашей культурой их культуры, а воцерковление и сохранение культуры, принципиально бережное отношения к языку, к тем составляющим, которые характеризуют данный народ, – фактически все это положено в основу миссионерской концепции.

Принципы воцерковления любого народа основаны не на отрицании, а на наполнении уже существующей культуры христианским смыслом

Будем говорить честно: у коренных народов связь с природой практически утрачена, хотя те представители народностей, которые живут постоянно в тундре, более или менее поддерживают ее. Приведу один пример: на берегу Байдарацкой губы, в тундре, есть кочевое поселение. Дети сидят, комары заедают, здесь же в теплое время года царит страшный гнус, спрашиваю: «Чем спасаетесь?» – Отвечают: «Спреем». Применяют не деготь, используют не какие-то древние навыки, а пользуются достижениями современной цивилизации. Получается, что бытовые вещи они знают, а элементарные знания предков уже утрачены. На мой взгляд, хотя это непопулярное мнение, встречающее определенное противодействие, коренные народы Севера, ведущие традиционный кочевой образ жизни, – вымирающие; пройдет еще одно – два поколения, и мы их больше не увидим. Разорвана связь между поколениями, утрачены владения, навыки традиционного хозяйствования. Причины тоже понятны, они берут свои истоки еще в советском времени. Образовательная система в виде интернатов, которую внедряли, отрывала от корней.

По поводу вопроса о многобожии, наличия мелких различных духов можно сказать, что в сущности это решается на практике. У них есть верховный бог, мы говорим: «Ну вот же он, мы и хотим вам о нем рассказать». Знаете, как в послании апостола Павла, который, будучи в Греции, увидел, что стоит капище с огромным множеством идолов, посвященных различным богам, а среди них есть скульптура неведомого божества, которую греки поставили на всякий случай, если вдруг кого забыли. И Павел, думая, с чего начать повествование об истинной вере, сказал: «…Сего-то, Которого вы, не зная, чтите, я проповедую вам» (Деян. 17: 23).

Так же и здесь: приходится действовать только методом замещения. Конечно, речь идет о начальном этапе, потом процесс воцерковления и становления христианской жизни человека предполагает, что к моменту крещения приходит настоящее понимание веры, ведь крещение по сути является заключительным этапом подготовки к христианской жизни. Тут действует аналогия: как человек отучился в институте, получил диплом, так и здесь он получил знание, подготовился и принял крещение.

Мы не крестим, если видим, что человек не осознает происходящее до конца

Мы говорим только об одном из приемов приобщения к христианству. И мы не крестим, если видим, что человек не осознает происходящее до конца. В 1990-е годы существовала традиция крестить всех желающих: захотел, пришел, крестился. И теперь время задать вопрос: где сейчас все эти люди? В настоящее время без предварительной подготовки на общецерковном уровне официально запрещено крестить. Сейчас подготовка содержит минимум две беседы, разорванные по времени. Вначале я приезжаю в какой-нибудь дальний поселок, к примеру, весной. Раздаю литературу, определяю, что необходимо прочитать. Если за то время, которое они находятся в движении в период кочевания, выпаса оленей, они не потеряли желания креститься, то по возвращении домой, на место их прежней стоянки, я провожу еще одну беседу. Только в том случае, когда видно, что они хорошо подготовились и действительно хотят принять христианскую веру, можно совершать таинство крещения.

– Салехардская епархия – совсем молодая, она основана в 2011 году. Удаленность от центра, недостаточное финансирование, нехватка просветительской литературы – с какими трудностями приходится сталкиваться чаще всего?

– Да, если брать общецерковную историю, епархия молодая. Тем не менее за 10 лет скопился уже определенный опыт, есть свои принципы работы. А центр отдален в административном плане, ведь согласно церковному пониманию епархия во главе с одним епископом сама уже является Церковью. Множество епархий – это фактически множество Церквей, находящихся под омофором Святейшего Патриарха Московского и всея Руси. Естественно, удаленность накладывает свои отпечатки. В первую очередь, это нехватка священнослужителей, острый кадровый дефицит. Ранее, когда здесь была Тобольско-Тюменская епархия, имелась своя система, при которой постоянно происходила ротация священников: с южных территорий Тюменской области их присылали сюда на какое-то время. При этом священник служил и спустя время снова возвращался назад.

Священник Сергий Кузнецов в посёлке Белоярск провел заключительную огласительную беседу, после которой совершил таинство Крещения

Существует Тобольская духовная семинария – кузница кадров, которая давала возможность владыке Димитрию, управляющему Тобольско-Тюменской епархией, иметь в оперативном распоряжении молодых священников, которых можно было благословить на служение в труднодоступных, некомфортных местах.

Конечно существовали проблемы, связанные с тем, что центр управления находился далеко. Здесь же, примерно раз в год, архиерей мог взять на себя труд приехать и проконтролировать. Естественно, на местах все происходившее лежало на совести каждого отдельно взятого священника, который как мог, так и трудился.

Смысл выделения Салехардской епархии был именно в том, чтобы управляющий епископ находился постоянно здесь, у нас, чтобы больше мог уделять внимания местным проблемам. Плоды разделения мы видим уже сейчас: началось возрождение духовной жизни во многих отдаленных поселках, так как сразу же стало уделяться больше внимания поездкам самого владыки.

Теперь появился свой миссионерский отдел, который в данный момент возглавляю я. Мы занимаемся тем, что организуем поездки по всей епархии. Осуществляется строительство различных церквей, домовых храмов во многих поселках. За последние десять лет было заложено более тридцати храмов, из которых сейчас продолжают достраиваться около пятнадцати.

Из-за кадрового дефицита священники, которые здесь остались при разделении, лишились возможности в обозримом будущем покинуть данную территорию и послужить где-то в более южных местах. Конечно, силой никого удержать нельзя, не крепостное же право, и незначительная часть священников со временем перевелась, куда они желали.

Существует общецерковная программа распределения выпускников духовных учебных заведений. В том числе и Московская духовная семинария, и Санкт-Петербургская духовная семинария на два года распределяют своих выпускников. Мы подаем заявку, и к нам направляют, сколько могут, молодых людей, окончивших семинарию. За все время к нам приехало пять человек, из них трое – в священном сане. Батюшки, которые послужили здесь на протяжении своей двухлетней командировки, по окончании отбыли обратно.

Кадровый дефицит остается серьезной проблемой

Да, это тоже какая-то поддержка, но кадровый дефицит все равно остается серьезной проблемой. Ведь за каждым священником закреплено минимум еще два поселка для окормления, а так количество может доходить и до пяти-семи. При этом речь здесь идет о труднодоступных поселках. У нас даже есть понятие «на земле»: территория, где есть дороги, возможность проехать и имеется транспортное средство. За мной, к примеру, закреплен поселок Пельвож, который является административным микрорайоном города Салехард, а по факту находится на расстоянии сорока километров. Вроде бы садись и езжай, но туда нет вообще никакой дороги. Зимой добираюсь на снегоходе, летом на лодке. Поселок Зеленый Яр – 65 км от города, с ним то же самое: опять снегоход, лодка. Естественно, такая поездка занимает не день и не два, и то это время уходит только на дорогу, так что, повторюсь, что кадровый дефицит самый острый.

В наше время с книгами, с литературой проблем никаких нет. Частично что-то мы печатаем сами, большую поддержку оказывает институт перевода Библии, который, в частности, занимается переводом Священного Писания на языки коренного населения: ненецкого, хантыйского, например. Есть два сотрудника института, которые здесь, у нас, занимаются апробацией переводов, так как язык для большего понимания необходимо адаптировать. Сейчас даже при наличии небольших финансовых средств можно приобрести любую литературу. Мы так и делаем и сами ее распространяем.

– Сколько православных храмов сейчас находится на территории Ямало-Ненецкого автономного округа? Покрывают ли они потребности верующих?

– Храмов (зарегистрированных приходов меньше) у нас 86, но сюда включаются и храмы, и крошечные часовни (например, в больницах или небольшая часовня, расположенная в парке Салехарда). Храмов как таковых – порядка пятидесяти с лишним.

– В Салехардской епархии отсутствуют монастыри: нет потребности в создании или специфика малолюдной территории предопределяет размеренный образ жизни в достаточной мере?

– Монастырей у нас нет, хотя потребность в их создании очень большая. Нашим владыкой предпринимаются большие труды по созданию монастыря и здесь, в Салехарде, и в Новом Уренгое. Ведь монастырь дает возможность монаху, необремененному семейной жизнью, более плодотворно заниматься миссионерской деятельностью. Он может спокойно уезжать на месяц, на два, чтобы послужить в отдаленном поселке в тундре. Семейному священнику с маленькими детьми такое, конечно, сложновато сделать, хотя приходится. К сожалению, монахов же по объявлению не наберешь, с ними надо работать на месте.

– Желающие есть? Были такие случаи?

– Нет, пока не было. Правда, у нас в храме Петра и Павла есть монахиня Надежда, которая трудится на клиросе. Она была очень активной прихожанкой с самого возобновления церковных служб, когда в 1990-е годы снова открылись храмы, и вот недавно приняла монашеский постриг.

– Назовите особо любимых и наиболее почитаемых святых на Ямало-Ненецкой земле.

Коренное население особо почитает святителя Николая Чудотворца

– У коренного населения в первую очередь – святитель Николай Чудотворец. Мы знаем историю об особо почитаемой иконе Николая Угодника, которая находилась до революции в храме Петра и Павла. Остались описания И.С. Шемановского^[2] о том, как представители коренного населения подходили, по-своему приветствовали его, молились, обращались к нему. Сформировалось такое отношение со времен миссионерства, когда священники много раз ездили в тундру на стоянки кочевников, рассказывали о нем, говорили, что он покровитель путешествующих, объясняли, что перед поездкой надо помолиться ему, попросить помощи. От того почитание и взяло свои истоки.

Остались свидетельства о чудесных спасениях, о том, что святитель Николай являлся в национальной одежде, в малице. Были случаи, когда человек первый раз приходил в храм и на иконе узнавал святителя Николая, рассказывал о том, что этот святой к нему «приходил», одетый по местному обычаю.

Если же говорить о недавнем времени, если собирать свежие свидетельства, то, конечно, можно найти очень много спорных моментов. Когда человек из местных пытается что-то рассказать о вещах сверхъестественных, приходится относиться к его словам очень осторожно, ведь речь идет об очень тонкой материи, и дьявол может так настраивать человека, прельщать и обманывать его.

– Отличаются ли восприятие, предпочтения в выборе святых покровителей у коренного населения и у прихожан в городе, например в Салехарде?

– Если взять крупный город, то 90% жителей – это приезжие, не те, кто исторически родился и живет здесь постоянно. Приезжают со своей культурой, со своим религиозным восприятием и даже опытом. У нас живет пять человек из Воронежа, у них развито почитание своих местных воронежских святых, но все это происходит на фоне личных разговоров, яркого выражения не имеет. Здесь скорее можно говорить о частичке дома для каждого человека – того, к чему он привык.

– Получается значительный контраст из-за разности культур. Необходимо же было найти общий язык, выстроить добрые отношения?

– Если говорить о коренном населении, то поражает в первую очередь их колоссальная выносливость, и еще обращает на себя внимание определенная непривязанность друг к другу, к семье. Расскажу об одном случае, который произошел совсем недавно: молодая семья с маленьким ребенком, которому было всего несколько месяцев, на снегоходе в метель отправилась в поездку до другого поселка. Снегоход в дороге сломался. Территориально это случилось в предгорьях Урала. Возникла необходимость идти за помощью. Молодой отец оставляет на месте жену с ребенком и отправляется за подмогой. Через какое-то время он добирается до друга, к которому они ехали. Они встречаются, пьют, отмечают день-два. Мать и ребенок все это время сидели, закопанные в снег под снегоходом, но выжили. Что было бы после этого в русской семье: скандал, развод? У них это все происходит молча.

Приведу еще один пример различия культур: я никогда не отпущу своего маленького ребенка с незнакомым человеком доехать на машине до следующего города. У местных вообще такой проблемы нет. Возможно, это связано с постоянным кочевым образом жизни. Они могут двухлетнего ребенка на зимнике^[3] подсадить к кому-нибудь в машину, чтобы его довезли до определенного километра, где его опять-таки кто-то заберет.

Северный народ практически не выражает своих эмоций. Их внимание проявляется в других вещах

Для меня раньше было дикостью, когда приезжаешь за многие километры на стоянку, заходишь в чум, а тебя никак не воспринимают. Сначала такое поведение очень настораживало, а потом я понял, что для них неважно проявление эмоций. Когда долго общаешься с ними, они тебя уже знают, внимание проявляется в других вещах. Уже садишься в лодку, отъезжаешь, и тебе вдогонку кладут подарок – какую-нибудь рыбу.

Был еще один опыт общения, который поначалу поражал: есть один ненец-дедушка, в возрасте преклонном, вся семья у него погибла, живет один. Мне рассказывали о нем. Надо было заехать пообщаться, я находился в другом поселке недалеко. Заходишь к нему в чум, он молча лежит, печка топится потихоньку. Здороваешься, в ответ – никаких эмоций: может, спит, может, умер, кто его знает. Смотришь – да нет, вроде живой. Несколько минут прошло, встал, поднял с пола чайник, поставил на огонь, лег опять. Чайник закипел; встал, разлил чай, сел, сидит пьет, и все это в полном молчании. Я тоже беру кружку с чаем, пью. Чай попили, не сказав не единого слова. Дед на улицу вышел, закурил, потом только начали разговаривать о том, как дорога, как погода и так далее. И это нормально.

Однако базовые отношения были выстроены до нас. Я представляю, какие сложности испытывали первые миссионеры, которых и били, и убивали. Позже коренные жители стали привыкать к нашей культуре, к тому, что она может привнести в их жизнь что-то полезное для них самих. В настоящее время процент ассимиляции их культуры с нашей в городах растет и становится достаточно высоким.

Село Сеяха

– Разбросанность небольших отдельных поселений по огромной территории, кочевой образ существования должны серьезно усложнять жизнь православным прихожанам. Найден ли выход из той ситуации?

– Приведу пример: билет в одну сторону до Сеяхи^[4] стоит 17–18 тыс. руб., деньги выделяет епархия, но средства, конечно, ограничены.

Священник, помимо своих прямых обязанностей, должен уметь ездить на снегоходе, ориентироваться на местности

Шурышкарский район находится недалеко от Салехарда, там на всю территорию остался единственный священник. Зимник идет от нас на центральный поселок Мужи и дальше на Приобье, на большую землю, через Шурышкары, Азовы, Овгорт, Ямгорт, Горки, Казым-Мыс, то есть через семь полноценных поселков; в тех же Горках население в две тысячи человек. И везде требуется уделить внимание. При этом среди кочевых поселений, на стоянках чумов в глубокой тундре, из-за кадрового дефицита мы очень слабо ведем свою миссионерскую деятельностью. Не надо забывать, что священник, помимо своих прямых обязанностей, должен уметь ездить на снегоходе, ориентироваться на местности, а этому научиться очень сложно даже с навигаторами, с генштабовскими картами, которые надо уметь читать, ведь теряешься даже с ними. И должно быть еще желание всему этому научиться.

В храме поселка Питляр

– Священник должен быть выносливым, физически здоровым, не каждому под силу такой образ жизни?

– Сегодня один священник как раз поехал в отдаленный поселок Питляр, до него 100 км по зимнику, горючее ограничено, местных жителей невозможно просить помочь оплатить. Такую поездку финансирует местный храм (г. Салехард) из собранных на пожертвования денег. Таким образом, миссионерская деятельность фактически существует и за счет помощи прихожан.

Успех миссионерства зависит от самого проповедника. Необходимо, чтобы он «горел»

Успех миссионерства зависит еще и от самого человека, занимающегося этой непростой деятельностью. Необходимо, чтобы он «горел». Хотя успешность миссии – понятие весьма условное. К примеру, когда проводится День оленевода, мы ставим на празднике чум-часовню. Идея была в том, что на фестиваль съезжается много кочевого народа, который даже за год не объездишь, и им так проще познакомиться с Православием, здесь, на месте. Как оценить, нужна эта проповедь или нет? У скольких людей из тех 5–10 человек, с которыми удалось поговорить за день, возрастет внутри слово Божие, которое он услышал? Кстати, если говорить о призвании, у нас в чум-часовне на последнем празднике работала переводчица Библии, очень интересный человек. Она из Кореи, воцерковленная и тоже занимается миссионерской деятельностью. Работает в институте Библии, трудится над переводами и над их апробацией, знает несколько языков: греческий, ненецкий, русский, английский.

Одна спасенная душа – это мало или много для работы всей миссионерской деятельности? Я думаю, что много, поэтому и не сильно огорчаюсь, когда приезжаю в поселок, а там меня никто особо не ждет.

– Игумен Иринарх (Шемановский) на ранних этапах своей биографии – одна из ключевых фигур в миссионерстве на Ямале. Он являлся инициатором постройки каменной церкви Петра и Павла в Салехарде, при нем была основана библиотека, включающая в себя этнографическую коллекцию. Кто сейчас продолжает просветительское дело?

– Мы знаем, что Шемановский отошел от церковной деятельности. Не будем говорить «от веры», мы ведь не можем сказать, какие в душе у человека были отношения с Богом, и не нам судить. Но это факт, что он сотрудничал с советской властью, по некоторым данным даже стал комиссаром, в настоящее время дает возможность вновь обращаться к его биографии. Музей носит его имя, а его труды широко изучаются. И он единственный, о чьей просветительской деятельности разрешалось говорить в советское время. Если же учитывать всю историю Обдорской духовной миссии, то основные приемы и принципы миссионерства были заложены до него. Он попал в нужное время, в нужное место, когда уже были разработаны материально-техническая, образовательная базы и т.д.

– Если говорить об истории Обдорской миссии, какие еще ключевые фигуры в миссионерстве вы можете выделить?

– На мой взгляд, священник Петр Попов оставил очень глубокий след в деле миссионерства на Ямале, сохранились его многочисленные труды, и он фактически стал гарантом успеха в просветительской деятельности Иринарха Шемановского. Именно Попов как административное лицо предпринимал те знаковые решения, которые позволили развиваться Обдорской духовной миссии дальше. Как святитель он молился за всех, кто здесь трудился.

– Сколько православных прихожан сейчас из числа коренного населения в ЯМАО?

– Сложно посчитать. Честно говоря, мы не проводили такого мониторинга. Крещеных у нас – большая часть тундры, а воцерковленных – один процент от них (в лучшем случае).

Массовых крещений сейчас нет ни в городах, ни среди коренного населения

Сейчас крестим мы мало, как я уже говорил, есть длительные этапы подготовки к крещению. Подход Церкви к этому вопросу коренным образом изменился по сравнению с девяностыми годами прошлого столетия. Массовых крещений сейчас нет ни в городах, ни среди коренного населения.

В Салехарде, к примеру, среди прихожан-ненцев нет никого. Была, правда, одна бабушка-ненка, которая скончалась три года назад. В городе основная паства – это русские, ханты и коми-зыряне. Связано это как раз с тем, что зыряне – некоренной народ здесь: это потомки тех людей, которые в период монголо-татарского ига из Центральной России мигрировали на север. Соответственно, они пришли уже с христианской религией и культурой. Примечательно, что зыряне селились по южной части округа, где жили ханты. Соприкосновение обеих культур привело к тому, что ханты постепенно переняли Православие и в настоящее время являются более воцерковленными, чем ненцы.

Салехард

Ненцы же намного позднее познакомились с христианством, поэтому оно еще не так глубоко вошло в их жизнь. Хотя в годы деятельности Обдорской миссии их крестили массово. А воцерковили столько, сколько смогли. Потом был длительный период советского времени, который вырвал из духовно-религиозной жизни не одно поколение. Но, обратите внимание, у 90% ненцев – христианские имена, то есть воцерковление культуры все-таки произошло. Мы видим, что они почитают своих богов и духов, мастерят идолов, однако в чуме в святом углу стоят иконы. Скажу больше, некоторые могут даже не знать о Христе, но от старенькой бабушки передается традиция почитания. К примеру, люди старшего поколения знают от своих дореволюционных родственников, что любой христианин при отсутствии священника может окрестить новорожденного, то есть все эти знания живы в культуре.

– Жизнь народов Севера меняется постоянно и неизбежно. При интеграции в современное общество важно сохранить самобытность национальной культуры. Как представители РПЦ участвуют в решении этой задачи?

Приобщая население к христианству, мы делаем упор на национальную культуру

– Как я уже говорил, ярким примером сохранения культуры коренных народов служит поддержание родного языка, в нашем случае, перевод Священного Писания на ненецкий, хантыйский и другие языки. Занимаясь распространением религиозной литературы, мы понимаем, что многие из представителей коренной молодежи уже практически не читают на родном языке. Тем не менее, приобщая население к христианству, мы делаем упор на национальную культуру. Сейчас есть возможность читать на родном языке с подстрочным русским переводом, что существенно облегчает понимание. Таким образом, мы отдаем дань уважения их культуре, традициям и не даем забыть родной язык.

Можно говорить еще о таком явлении, как контроль за привнесением в их культуру ложных, надуманных и якобы традиционных праздников, хотя это и непрофильная наша задача. Например, у ненцев есть весенний праздник «Варнэ яля», у хантов – «Вурна хатл» (Вороний день). Изначально, конечно, этот праздник был языческим и почитался как день рождения матери бога. По удивительному совпадению он выпадает на Благовещение.

Случилось так, что на данное мероприятие ряд туристических агентств начали организовывать в ближайшие поселки туры для местных снегоходчиков и устанавливать на этих праздниках идолов славянской богини Живы^[5], то есть этим «энтузиастам» даже не хватает желания изучить местный пантеон богов, они используют славянскую мифологию и не задумываются, что могут навредить чужой культуре. Нам приходится бороться с подобным явлением, объяснять местным, что их культуру начинают по сути дела уничтожать. Плоды нашей деятельности уже есть: были случаи, когда местные целыми поселками запрещали использование чуждого фольклора во время проведения праздника. Еще раз скажу, что мы не являемся экспертами в области культуры, но мы можем что-то подсказать чисто по-человечески.

В отдаленных поселках, где существует сложившаяся православная община, где есть часовня, куда ездит постоянно священник, все равно приходится учитывать местные традиции при осуществлении различных религиозных обрядов. К примеру, у местных есть традиция не ходить на кладбище до таяния снега. Первоначально для меня это казалось странным, но потом выяснилось, что такое правило происходит из практики. Не пойдешь же на кладбище, когда там снега по пояс и выше, так ведь? И многие другие языческие вещи происходят тоже из многовековой практики. Приходится учитывать и подстраиваться, нет никакого смысла ломать принятые традиции.

Для получения хоть какого-то миссионерского эффекта приходится со многим мириться

Приведу еще один момент: употребление крови животных (в данном случае – свежей крови оленя) в пищу. Такая местная практика возникла в условиях сурового климата из-за нехватки витаминов и микроэлементов. Живому оленю надрезают вену и дают немного крови детям, которые болеют или у которых проявляется весенний авитаминоз. Проблема состоит в том, что по христианской традиции неприемлемо вообще употребление крови как таковой. Мы же в рамках современной миссионерской практики рассматриваем данный случай как необходимость, как употребление в пищу своего рода полезных и жизненно необходимых веществ. Таким образом, мы относимся терпимо и не противодействуем, правда, только в том случае, когда имеет место не ритуальное и не религиозное использование крови. Для получения хоть какого-то миссионерского эффекта, для возникновения общих точек соприкосновения и понимания приходится со многим мириться.

Должен сказать еще об одной проблеме: представителям молодежи коренного населения бывает сложно социализироваться, и они не всегда могут полноценно влиться в современное общество. В Салехарде есть Ямальский многопрофильный колледж. Это единственная для них возможность получить какое-то образование. Предпринимается много попыток со стороны администрации изменить эту ситуацию, но, к сожалению, пока не будет сделано само обучение для них кочевым, мало что изменится в лучшую сторону. Существует очень позитивный пример – деревня Лаборовая, расположенная на Ямальском полуострове в 120 км от Салехарда. Иными словами, это фактория, небольшое поселение, в котором находится магазин, через него проходит путь каслания кочевых ненцев^[6], где ненцы закупаются. И недалеко от той фактории есть место в предгорьях Полярного Урала, где создана кочевая постоянная школа. Там живут в чумах, учатся рядом в школе-чуме, самостоятельно топят печку. Построен храм, куда регулярно ездит священник; имеется свое стадо оленей. Там постоянно живут учителя, воспитатели. Процесс обучения происходит без отрыва от родителей, от жизни, и вот в таком случае мы можем видеть положительный эффект. Естественно, государством была оказана серьезная поддержка, поэтому данный проект и смог воплотиться в жизнь.