Хилиазм и николаитство в прошлом и настоящем

Альбрехт Дюрер. Апокалипсис. Фрагмент     

Запад, по собственному признанию его идеологов и апологетов, включая рекламную обслугу, вступил в фазу постхристианства. На этот счет сделаны официальные декларации: так, когда в начале 1990-х гг. готовили акт об учреждении Евросоюза, робкие предложения упомянуть в нем христианские корни европейской цивилизации были отвергнуты с порога. Чтобы поставить верный диагноз духовному состоянию современного Запада, требуется адекватный анамнез. Ключевое значение в подходе к нему имеет сама эта характеристика – постхристианство.

Когда готовили акт об учреждении Евросоюза, предложения упомянуть в нем христианские корни европейской цивилизации были отвергнуты с порога

В ней содержится не только указание на хронологическую последовательность исторических фаз – духовный недуг, поразивший Запад, коренится в тех отступлениях от аутентично христианского – или, что то же, – православного вероучения, которые имели место в прошлом, в еретических уклонениях от истины, преподанной в Евангелии. Он восходит к древним ересям: гностицизму, хилиазму, николаитству. Гностицизм – слишком пестрый феномен, чтобы его обсуждать в рамках одной статьи, а вот хилиастические заблуждения и николаитская ересь – темы более узкие и определенные.

Хилиазм – это учение о тысячелетнем земном царстве Христа, которое откроется со Вторым Его пришествием и пребудет тысячу (хилиа) лет, до кончины мира. В основе этого учения лежит превратное толкование одного места из Апокалипсиса: «Он взял дракона, змия древнего, который есть диавол и сатана, и сковал его на тысячу лет» (Откр. 20, 2). Одним из первых хилиастов был гностик Керинф. Хилиастические идеи разделял также и Тертуллиан, в конце жизни впавший в монтанистскую ересь. Их приверженцами были древние святые Иустин Философ, Папий Иерапольский, Ипполит Римский, Мефодий Патарский и даже Ириней Лионский, каталогизатор и обличитель ересей. Суть хилиастической апокалиптики особенно красочно изложена у Папия Иерапольского, писателя II века:

«Придут дни, и уродятся виноградники с десятью тысячами лоз в каждом, и на каждой лозе будет десять тысяч побегов: на каждом побеге будет по десять тысяч гроздей (по десять тысяч виноградин каждая), и каждая даст 25 мер вина».

Святой Ириней Лионский находил это место у Папия достойным восхищения. Но уже в эпоху гонений на христиан учение о земном царстве Христа отвергал Ориген. Святые отцы, и среди них Григорий Богослов, Августин Блаженный, Ефрем Сирин, рассматривали хилиазм как очевидное заблуждение. Согласно православному учению, упомянутое в «Откровении Иоанна Богослова» тысячелетнее царство – это эпоха Нового Завета, от Первого до Второго Пришествия Христа, и число 1000 – условное, символически обозначающее длительный период.

Отвергнутый Церковью хилиазм не угас за бортом церковной ортодоксии, он служил вдохновением для средневековых сект, его отголоски присутствуют в сочинениях западного мистика Иоахима Флорского. Популярная в среде околоцерковных русских мыслителей рубежа XIX и XX столетий, особенно у участников религиозно-философских собраний тех лет, идея Третьего Завета обнаруживает легко узнаваемую связь с древним хилиазмом. В то же время, начиная с эпохи гуманизма и затем – в XVII столетии и в век Просвещения, хилиастические идеи становятся отправной точкой для развития социально-утопических проектов.

Хилиастические идеи становятся отправной точкой для развития социально-утопических проектов

Один из них принадлежит правоверному и даже канонизованному католику Томасу Мору, автору знаменитой «Утопии», а другой – католику, обвиненному в ереси, – Т. Кампанелле, создавшему коммунистический проект под названием «Город солнца». И затем секуляризованный и прямо атеистический и антихристианский утопизм разных оттенков, от умеренно прогрессистского до радикального коммунистического и анархического, доминировал на арене общественной мысли и до известной степени социальной практики в XIX и XX столетиях. Утопические и прогрессистские идеи и прожекты и ныне владеют умами миллионов.

Самые ранние указания на существование другой – николаитской – ереси содержатся также в «Откровении». Господь устами апостола Иоанна Богослова обличает Пергамскую Церковь в том, что у нее «есть держащиеся учения николаитов» (Откр. 2, 15). Еще одно упоминание о николаитах содержится в «Откровении» в обращении к Ефесской Церкви: «Впрочем то в тебе хорошо, что ты ненавидишь дела николаитов, которые и Я ненавижу» (Откр. 2, 6). Название учения восходит к Николаю Антиохийцу, одному из семи человек, выбранных апостолами для «служения столам» (Деян. 6, 3–6). Имеются разные суждения о приверженности самого Николая этому учению. Ириней Лионский называет его родоначальником ереси, но, согласно другой версии, он был превратно понят своими мнимыми последователями, впавшими в ересь. Суть николаитства лаконично охарактеризована в творении св. Иринея Лионского «О ересях»:

«Николаиты ... живут развратно. Свойства их вполне обозначены в Апокалипсисе Иоанна, где сказано, что они учат, что ничего нет законопреступного в нецеломудрии и в еде идоложертвенного».

Если по поводу хилиастической идеи в церковной среде возникли недоумения и разногласия, так что до известных пор и верные христиане – мученики, пострадавшие за Христа, – могли, заблуждаясь, это ложное учение разделять, то с николаитством имелась всегда в Церкви полная ясность: приверженцы этой ереси могли лишь по разным соображениям носить маску христиан, образом жизни и апологией его решительно отличаясь от подлинных учеников Спасителя. Николаитство – это прямой вызов евангельскому аскетизму. Отвергая евангельскую этику, николаиты становились откровенными поклонниками противника Христа – сатаны.

Отвергая евангельскую этику, николаиты становились откровенными поклонниками противника Христа – сатаны

Цепочка документально зафиксированных эпизодов существования николаитской ереси тянется от христианской древности чрез Средневековье до нового времени и до наших дней. И ересь эта гнездилась не в социальных низах, а на самом высоком из мыслимых верхов общественной пирамиды. Здесь уместно привести несколько хрестоматийных случаев выявления этой ереси.

Так, в IX столетии в приверженности николаитству был уличен Папа Иоанн XII, последний из чреды Пап эпохи римской порнократии, как ее обозначают историки. Лиутпранд Кремонский писал о выдвинутых против него на Соборе 963 г. обвинениях:

«Иоанн, епископ Нарни, и Иоанн, кардинал-диакон, исповедовались, что они сами видели, как диакон был рукоположен в конюшне. Бенедикт, кардинал-диакон, с другими священниками сказал, что они знали о фактах посвящения Папой епископов за взятки... они свидетельствовали о его прелюбодеяниях: он прелюбодействовал со вдовой Ренье, со служанкой отца Стефана, со вдовой Анной и с его собственной племянницей, и он превратил священный дворец в публичный дом. Они сказали, что он ослепил своего духовника Бенедикта, и после этого Бенедикт умер; что он убил Иоанна, кардинал-иподиакона, после его кастрации... Они сказали, что при игре в кости он взывал к Юпитеру, Венере и другим идолам. Они даже сказали, что он... не делает крестного знамения».

В XI столетии в принадлежности к секте николаитов был уличен римской курией Император Генрих IV – тот самый, кого Папа Григорий VII унизил в Каноссе. Второй женой Генриха была дочь Киевского князя Всеволода Евпраксия, в Германии присоединенная к Католической церкви и переименованная в Адельгейду. Несмотря на юный возраст, это был уже ее второй брак. Выходя замуж за Императора, она не подозревала о том, что в его дворце совершаются черные мессы. Ранее, не выдержав его кощунств и издевательств, от него ушли его мать Агнесса, скрывшаяся в монастыре, и сын от первого брака Конрад. Из хроник Бруно и Ламберта известно, что совершаемые для Генриха IV черные мессы сопровождались неслыханным развратом. Император принуждал участвовать в нем свою первую супругу и родную сестру Адельгейму, «которую он своими руками держал в то время, когда другой ее насиловал». И сам он, совершая насилие, вступал в кровосмесительную связь с сестрой. Вторую жену Евпраксию-Адельгейду Генрих принуждением вовлек в оргии, которыми сопровождались тайные черные мессы придворных николаитов. По словам немецкого хрониста, Евпраксия, «испытав на себе этот культ нечестия, первое время молчала по женской стыдливости, а когда величина преступлений победила женское терпение, она раскрыла это дело священникам и епископам». Муж переправил взбунтовавшуюся супругу в Верону, где держал ее в заточении в своем замке. Сына Конрада Генрих тщетно призывал вступить в любовную связь с мачехой. Конрад помог ей вырваться из заточения и бежать в Каноссу, где тогда в папской резиденции пребывал Урбан II. Папа Урбан с доверием отнесся к ее жалобам на мужа и дал ход церковному процессу против Императора. На Соборе в Констанце, состоявшемся в 1094-м г., была оглашена грамота Евпраксии с жалобами на мужа и с обвинениями его в чудовищных кощунствах. В следующем году на Соборе в Пьяченце еще раз заслушано было дело по обвинению Генриха в вероотступничестве. Ссылаясь на судебный приговор Собора, папа анафематствовал его. Относительно самой Евпраксии Собор постановил освободить ее от наказания, ибо «к греху, в котором она покаялась добровольно и публично, ее принуждали тяжелейшим насилием». К мужу, продолжавшему царствовать, Евпраксия уже не вернулась, прожив несколько лет в Италии и в Венгрии и возвратившись, наконец, на Родину, в Киев, где она приняла постриг в Андреевском монастыре.

Самая громкая и хорошо документированная история, связанная с выявлением приверженцев николаитства, относится к началу XIV века, когда обвинение в ереси и вероотступничестве пало на духовно-рыцарский орден тамплиеров, изгнанный из Святой Земли и нашедший приют в католической Франции. Дело возбуждено было поступившим на имя короля Филиппа IV Красивого доносом двух тамплиеров – Скина де Флориана и Ноффо Деи. В доносе говорилось о черных мессах в ордене и приверженности тамплиеров николаитской ереси и сатанизму. Делу был дан ход, и оно велось параллельно королевским правительством Франции и папской курией. Несмотря на острые противоречия между Филиппом IV и Папой Климентом V, королевские следователи и инквизиция пришли к общему заключению о виновности тамплиеров¹.

Королевские следователи и инквизиция пришли к заключению о виновности тамплиеров

Им предъявлены были обвинения в содомии, богохульстве, отречении от Христа, оплевывании Распятия, культе дьявола, поклонении идолу Бафомету на тайных черных мессах. В соответствии с нравами эпохи, допросы велись «с пристрастием». Но пытки применялись тогда на Западе едва ли не по всем уголовным делам, и все же немногие готовы были хотя бы и под пытками признаться в не совершенных ими преступлениях. А тут люди явно не робкого десятка, в том числе великий магистр ордена тамплиеров Жак де Моле и Гуго де Пейро, генеральный визитатор, признали себя виновными. Свое признание де Моле публично повторил по всем статьям обвинения перед ученым собранием теологов Сорбонны. В октябре 1311 состоялся Вьеннский Собор, подтвердивший справедливость обвинений, выдвинутых против тамплиеров. Изданной на основании соборных решений буллой Климент упразднил их орден, передав его имущество другому рыцарскому ордену – госпитальеров. В разных городах Франции и за ее пределами около сотни тамплиеров, включая и Жака де Моле, были по приговорам светских судов казнены чрез сожжение.

В эпоху гуманизма подозрение в приверженности сатанизму падало на разных известных деятелей: на Н. Макиавелли и его кумира кардинала Цезаря Борджиа, сына Папы Александра VI, в эпоху Просвещения – в сатанизме и вероотступничестве был уличен знаменитый авантюрист Калиостро. В идеологии масонских лож можно обнаружить следы влияния разных древних ересей, более всего, вероятно, гностических, но в политическом масонстве, ориентированном на то, чтобы «посвященные братья» навязывали свою волю непосвященным профанам и господствовали над ними и над целыми народами под предлогом воспитания темных масс, отчетливо проступает николаитская закваска. Маркерами сатанизма, в свое время особенно тесно связанного с ересью николаитов, служат радикальный разрыв с традиционной моралью, культ сверхчеловека, отвергающего дюжинную мораль толпы, – отсюда и сатанинский окрас расизма в нацистском стиле, ином, чем традиционное предубеждение западных европейцев относительно мнимой «дикости» и варварства «отставших» в своем развитии народов других континентов.

Суть этих сверхценностей – во взращивании противоестественных страстей и вожделений

Маргинально присутствовавшие в основном в декадентском искусстве и декадентской философии XIX столетия идеи разрыва с традиционной моралью, не только в ее высшей форме, преподанной в Нагорной проповеди, но и в тех ее вариантах, на которых держалось общество в прошлом, вторглись в XX веке и в политическую сферу, а ныне, в XXI веке, рекламируются и доминируют на Западе, диктуют стиль жизни, служат основанием для преследования несогласных с помощью вводимых в разных государствах статей Уголовного кодекса, предусматривающих кары для защитников традиционных нравственных норм. Хотя даже на Западе большей частью общества отвергаются «николаитские» сверхценности, но в том, утверждают, и заключается тайна демократии, чтобы передовое меньшинство с помощью электоральных технологий навязывало свою волю большинству. А суть этих сверхценностей – не в апологии так называемых естественных грехов, которые во все времена после грехопадения прародителей служили искушением для их потомков, а во взращивании противоестественных, монструозных страстей и вожделений. В этом, собственно, и заключается конечная цель пропаганды однополых браков, гендерного многообразия и смены пола, хотя бы и в самом нежном возрасте. «Добрый» католик Джо Байден изящно пошутил на днях, заявив, что трансгендеры созданы по образу и подобию Творца. Учитывая должность шутника, приходится осознать, что мир стоит ныне перед угрозой затеянной и планируемой на Западе планетарной антропологической катастрофы.