«Мамочка, я уже совершенно взрослая!»

Посвящается М.С.Г.

Небольшой среднестатистический городок, обычная среднестатистическая квартирка, чистенькая кухня со светлым белорусским гарнитуром, покрытый бежевой водоотталкивающей скатеркой столик, над которым висит православный календарь с изображениями монастырей и храмов. Окно, обрамленное кружевными занавесками, подхваченными с обеих сторон золотистыми клипсами в виде смешных, карабкающихся вверх медвежат.

У окна стоит восьмиклассница Аня и напряженно смотрит с высоты третьего этажа вниз, на площадку у подъезда, где две соседки живо обсуждают крайне увлекательные, надо полагать, темы. У их ног присела незамеченной рыжая кошечка и, зажмуривая глаза, усердно принялась тереть лапкой свою хитроватую мордочку. Но Аня ничего этого, похоже, не видит. Пальцы ее тихонько выбивают на подоконнике быструю дробь, брови сосредоточенно сдвинуты. Наконец она поворачивается и решительным голосом произносит:

– Мама, мне нужно серьезно с тобой поговорить!

– О чем же? – немного рассеянно откликается мать, собирая со стола тарелки и чашки (они только что позавтракали).

– О серьезном! – с ударением повторяет Аня. – Да брось ты, наконец, свои чашки!

Аня долго, кажется, готовилась к этому моменту, и сейчас ее раздражают любые, даже самые незначительные помехи.

– Ну, чашки, положим, не мои, а наши с тобой, – миролюбиво парирует Светлана Геннадьевна (так зовут ее не только коллеги по работе, но и многие соседи, поэтому и мы последуем их примеру), тем не менее оставляет суету с посудой и с легкой улыбкой на миловидном лице присаживается за стол, по-ученически послушно сложив одну руку на другую.

Только не улыбайся и не перебивай! Так вот… Ты, мамочка, не заметила, наверное, что я давно уже не маленькая, я выросла …

– Так о чем же пойдет этот серьезный разговор, дочь? Внимательно тебя слушаю.

– Мама! Я давно хотела тебе сказать… Только не улыбайся сейчас и не перебивай, выслушай сначала! Так вот… Ты, мамочка, не заметила, наверное, что я давно уже не маленькая, я выросла…

– Трудно было не заметить, доченька, когда только за последний год ты вытянулась вверх почти на десять сантиметров и переросла, кажется, даже нашего соседа дядю Толю… Молчу, молчу! Продолжай. Только, может быть, ты тоже присядешь, а не будешь так резво бегать по кухне из угла в угол …

– Я не шучу, мамочка, и ты прекрасно поняла, о чем речь. Так вот, с некоторых пор мне очень стыдно перед друзьями! Да-да, стыдно! Ведь ты контролируешь меня так, словно я все еще хожу в третий класс. Наверное, никого из моих друзей и одноклассников родители уже не контролируют подобным образом, даже отцы. А ты следишь за мной пристальнее, чем их отцы и матери вместе взятые. Так не может больше продолжаться. Хватит меня опекать, я уже сама могу принимать решения, а тем более те, что касаются исключительно меня. Я уже совершенно взрослая и готова отвечать за себя полностью! Да и тебе самой будет проще – не потребуется уделять столько сил и внимания на этот, уже совершенно не нужный, присмотр за мной! Нам обеим только лучше от этого станет – поверь, мамочка!

Выпалив давно заготовленную тираду, Аня с разгону скользнула на кухонный диванчик и с тайным облегчением перевела дыхание. Наконец-то было сказано все, что так мучило и тяготило ее в последнее время. И, еще не думая о том, каков будет результат, она уже радовалась, что смогла исполнить свое намерение и поставить мать перед фактом. Уже одно это несомненно тянуло, по ее мнению, на поступок взрослого человека.

– Не знаю, что думают и как поступают другие родители, но я действительно считаю своей самой прямой обязанностью присматривать за тобой должным образом, пока ты, по крайней мере, находишься на моем попечении, – медленно проговорила Светлана Геннадьевна, уже без улыбки вглядываясь в лицо дочери. – То, что ты старшеклассница и выросла под два метра, еще не говорит о взрослости и самостоятельности – эти понятия относятся к разным категориям…

– Но, мамочка, надо мной все друзья смеются! – почти с отчаянием воскликнула Аня и, неловко взмахнув рукой, опрокинула стеклянную сахарницу – белые кубики покатились по скатерти в разные стороны. – Вот позавчера, например, ты без всякой потребности позвонила мне, когда мы сидели в кафе на дне рождения Насти, а когда друзья проводили меня до дома и мы стояли у подъезда, выглянула в окно и сообщила точное время, словно я сама не могла посмотреть на экране смартфона который час! Да еще у родителей Насти узнавала, есть ли с нами в кафе кто-то из взрослых! Настя мне все рассказала! Ну как такое можно терпеть, мама?! Это же просто невыносимо!

Мать, задумчиво поглядывая на дочку, молча собирала по столу рафинад.

– Было совсем поздно, когда ваша компания объявилась наконец у подъезда, хотя мы договаривались, что ты вернешься домой намного раньше. Какая мать не беспокоилась бы в подобной ситуации? Тем более что расходиться вы явно не торопились, а ведь тебе необходимо было хорошо выспаться перед контрольной…

– Мамочка, ты же знаешь, что контрольные меня не пугают, я всегда к ним готова, да и выспаться вполне бы хватило времени. Нет, это были самые обыкновенные придирки с твоей стороны! Правильно говорит Настя: тебе скучно одной, вот ты и требуешь, чтобы я тоже постоянно сидела дома. А у меня уже есть своя личная жизнь, в которой я никому не обязана давать отчет, потому что она именно «личная», одной меня касающаяся. Имеет человек право на личную жизнь?!

Аня снова вскочила со стула и, подбежав к окну, нервно затеребила в руках клипсу-медвежонка – ажурная штора отчаянно затрепыхалась, не на шутку угрожая немедленно обрушиться вниз вместе с карнизом. Несколько длинных секунд в комнате стояла тишина.

Родителю требуется немало мудрости и мужества, чтобы вовремя отпустить своего ребенка в «свободное плавание»

– Что ж, дочка, разговор этот для меня, надо признать, несколько неожиданный, – сказала Светлана Геннадьевна. – Может быть, ты на самом деле уже выросла, а я и вправду не заметила… Впрочем, у меня есть оправдание: для родителей их дети навсегда остаются детьми, даже если у самих «детей» давно уже и волосы седые, и лысины во всю голову… И родителю, конечно, требуется немало мудрости и мужества, чтобы вовремя отпустить своего ребенка в «свободное плавание», а, может быть, даже и специально подтолкнуть («в воду бросить», так сказать), побуждая быстрее научится справляться с бурными житейскими волнами… Одним словом, я рада, что ты у меня не «сахарная маменькина дочка», которая боится жизни, а деятельная, и стремишься к самостоятельности. Но с другой стороны – не все так просто, как может показаться на первый взгляд. Но чтобы по-настоящему толково обсудить вопрос, я должна немного подумать – давай-ка, дочка, вернемся к нему дня через два…

Два дня пролетели незаметно, в обычных житейских хлопотах, и вот опять – уютная кухня, чашки с чаем и мама с дочкой – за разговором, грозящим столь значительными переменами в укладе их маленькой семьи.

– Вспомнился мне тут рассказ моего дедушки (твоего прадеда) о том, каким образом стал он законно считаться взрослым и независимым, причем не только в глазах своих родителей, но и всех окружающих, – говорила Светлана Геннадьевна. – Да ты и сама могла читать о подобном в классической литературе, эти моменты описаны неоднократно и с самыми разными подробностями… Так вот, прадед твой был старшим сыном, и даже когда вырос, а родитель его состарился, единственным и непререкаемым главой всей их большой семьи по-прежнему оставался только он – отец семейства. Все серьезные вопросы взрослые члены семьи обсуждали сообща, но окончательное решение оставалось исключительно за отцом. Как он решит – так все и будет. Мудрость народная гласила, что если в семье окажется несколько «старших», принимающих решения каждый по своему усмотрению, то дому не стоять. Вскоре будущий мой дедушка женился, но по-прежнему во всем слушался своего отца, потому что жил в буквальном смысле под его крышей. А уж когда смог отделиться – построить собственную избу и завести свое хозяйство, – тогда воля родителя перестала на него распространяться, и в крестьянской общине новоявленный хозяин также стал иметь свой собственный, независимый голос …

– К чему ты мне все это рассказываешь? – не выдержала Аня. – Конечно, мне интересно узнать о некоторых перипетиях личной жизни моего далекого предка, но я-то тут при чем? У нас сейчас совсем другое время и другие правила, да и разговаривать мы с тобой намеревались о вещах не настолько глобальных, как право голосования!

– Ну не скажи, Анечка, не скажи… Я как раз увидела в этом явную подсказку. И как это история деда так удачно пришла мне на память, просто удивительно…

– Да какая тут может быть подсказка от прадедушки с его отцом, женитьбой, новопостроенной избой и домашним хозяйством, если у нас речь совсем о другом идет? Я в данный момент жду от тебя элементарного понимания и простого участия, а именно: признания моей личной свободы и прав! Тебе достаточно всего лишь не контролировать меня больше как маленькую девочку – и все, проблема исчезнет, мы продолжим и дальше жить спокойно и счастливо… Нам нужно лишь договориться о некоторых деталях – о том, например, что мы не будем больше вместе выбирать мне одежду: я вполне могу делать это сама! Вот Насте родители ежемесячно дают определенную сумму денег, и она сама идет и покупает себе те необходимые вещи, которые считает нужными, не обременяя маму лишними заботами. Мы с тобой могли бы точно так же поступать! Во-вторых, совершенно необязательно постоянно спрашивать меня: куда я иду, с кем иду, когда вернусь. Словно я маленькая девочка, которая может заблудиться или заиграться с подружками и забыть выучить уроки. Рано или поздно приду домой, ничего со мной не случится в нашем маленьком городе, и с подготовкой домашнего задания все будет в порядке. Давай условимся так: отныне у нас с тобой равные права и никто ни перед кем не отчитывается. Ведь даже в учебниках написано, что все люди рождаются с равными правами. Это же так просто, мама, зачем все усложнять?!

– Да наоборот, дочка, то, о чем я хочу сейчас сказать, многое нам упростит… Ведь сама подумай: как бы мы тут не договорились считать тебя с нынешнего дня взрослой и самостоятельной, я не смогу, скорее всего, так быстро перестроиться. Боюсь, что продолжу интересоваться твоей жизнью, по-прежнему буду настаивать, чтобы ты возвращалась домой не позже девяти часов, буду советовать носить не слишком короткие юбки, быть разборчивой в общении и тому подобное. Все это неизбежно, ведь есть очень важная деталь, которую ты не приняла во внимание…

– И что же это за деталь?

Дело в том, Анечка, что ты сейчас говоришь только о своих правах, а ведь где права, там и обязанности

– Дело в том, Анечка, что ты сейчас говоришь только о своих правах, а ведь где права, там и обязанности… Прав без обязанностей не бывает, иначе это обернется простой безответственностью и развращением, от чего я всячески желаю тебя уберечь. Кстати, неужели в учебниках об этом не упоминается? Впрочем, если ты на самом деле считаешь, что уже совершенно готова к самостоятельности и независимости, то есть вместе с правами сможешь принять и все неотъемлемые обязанности, то способ, как сделать это на практике, кажется, есть…

– Ну, и какой же это способ, говори скорее!

– Тебе нужно будет отделиться…

– Отделиться?? Как это: отделиться? Куда отделиться и зачем? Что еще за выдумки, мама? Ты шутишь надо мной, что ли?

Аня готова была заплакать – ну что за тягомотина такая получается? В то же время ей хорошо было известно: мать никогда не говорит лишнего, особенно в случаях серьезных, подобных этому. Значит, что-то есть у нее на уме, явно она к чему-то клонит, и как бы это «что-то» не запутало сейчас таких ясных и понятных намерений Ани и не помешало скорейшему исполнению ее желания…

– Все очень просто, Анюта: человек может считаться взрослым и способным принимать важные на своем жизненном пути решения, только обладая всеми необходимыми для этого знаниями и умениями, а также, что крайне важно, будучи материально независимым. Это некий общепринятый закон, и с ним, хочешь или не хочешь, необходимо считаться. Поэтому нужно тебе, следуя логике, поселиться отдельно – другого варианта в нашем случае я не вижу. Ты могла бы, конечно, снять себе жилье, как и твоя двоюродная сестра поступила: она сняла комнату, днем работает, а вечером учится в институте. Правда, она сделала это вынуждено, поскольку институт находится в другом городе. К счастью, у нас с тобой на соседней улице имеется квартирка, которую нам оставила в наследство бабушка. Мы ее сдаем, но молодая пара, которая там живет, размышляет как раз о том, чтобы снять жилье попросторнее. Я могу попросить их освободить квартиру поскорее, и ты туда переедешь. Само собой, ты вынуждена будешь самостоятельно оплачивать коммунальные услуги, вовремя производить какой-то мелкий ремонт квартиры и бытовой техники, а также полностью вести свое домашнее хозяйство – делать необходимые покупки для дома и себя лично: одежду, обувь… Ну и, разумеется, готовить еду, убирать, стирать… За последнее я не беспокоюсь, ты у меня, слава Богу, не белоручка, все это делать умеешь. Что же касается финансовой стороны – придется тебе, во-первых, серьезно ограничить свои потребности, а во-вторых, и это главное, устроиться на работу…

Аня слушала, широко открыв глаза.

– Я, естественно, не откажу тебе в помощи в каких-то экстренных и неординарных ситуациях, да и соседи, наши давние добрые друзья, всегда рядом будут, но в основном взрослый человек, конечно же, должен в первую очередь рассчитывать только на себя, – продолжала между тем Светлана Геннадьевна. – Ты сможешь работать по вечерам, сейчас ведь многие старшеклассники подрабатывают в свободное от учебы время. И я даже готова посоветовать тебе одно место. В детском садике, где директором работает моя подруга, вскоре освободится вакансия нянечки – уборщицы, попросту говоря… Тетя Валя, которая у них убирала, уходит на пенсию, и я могу поговорить с заведующей, чтобы тебя взяли на ее место. Будешь приходить по вечерам и убирать там помещения. По-моему, очень удобно: после уроков сможешь немного отдохнуть, что-то поделать по хозяйству, затем пойти поработать (благо, это совсем недалеко от дома), и еще останется достаточно времени на подготовку домашнего задания. А, впрочем, ты можешь подыскать работу по своему усмотрению, и таким образом все может у тебя сложиться довольно неплохо. Как ты считаешь?

– Но мама… Что же это получается? Не ожидала я от тебя такого, честно говоря… – голос Ани задрожал, и она даже не старалась это скрывать. – С каким воодушевлением ты нарисовала здесь картину моей будущей отсылки! Может быть, ты просто-напросто хочешь избавиться от меня? Здорово получается – меня отделить, а сама, значит, обретешь полный досуг и будешь, наконец, беспрепятственно свой храм посещать! Думаешь, мне неизвестны твои тайные мечты и желания? Классно ты придумала, нечего сказать… Тебе, выходит, совсем не трудно вот так запросто со мной расстаться? Я там живу, ты здесь, и видимся только по воскресеньям, так что ли??

И Аня, совсем уже не сдержавшись, расплакалась, размазывая по щекам слезы подвернувшейся под руку прихваткой для сковородки.

– Ну что ты такое говоришь, доченька! Трудно, очень трудно мне было бы с тобой расставаться, но ради твоего счастья на многое могу я пойти… Тебе, кстати, не обязательно давать ответ немедленно – в свою очередь хорошенько все обдумай и взвесь. Но помни, что только при этих условиях я смогу согласится на то, чтобы считать тебя совершенно взрослой, самостоятельной, независимой во всех твоих поступках и решениях и не имеющей никакой нужды в моих советах …

Вечером следующего же дня Светлану Геннадьевну ждала тщательно убранная квартира и настоящий праздничный ужин

Отличница Аня, как выяснилось, обладала также прекрасными аналитическими способностями – ей не пришлось тратить слишком много времени на оценку своих возможностей и долго взвешивать преимущества и недостатки независимой жизни. Вечером следующего же дня вернувшуюся с работы Светлану Геннадьевну ждала тщательно убранная квартира и настоящий праздничный ужин – ее любимые фаршированные голубцы, тушенные в сметанном соусе, и сливовый пирог. В фарфоровом чайнике, со всех сторон расписанном веселыми «анютиными глазками», настаивался травяной чай, распространяя по кухне густые летние ароматы.

– Мама, – проникновенно говорила Аня, энергично нарезая только что вынутый из духовки пирог, – давай я всегда теперь буду убирать квартиру, а также заниматься всей стиркой и глажкой и как можно чаще готовить ужин, чтобы у тебя было побольше свободного времени и ты могла ходить в свой храм… И ты, пожалуйста, сколько хочешь слушай записи твоих любимых церковных песнопений и зажигай ладан – мне, на самом деле, это нисколько не мешает, а наоборот, где-то даже нравится… А то, что Настя говорит, будто у нас в доме – как в церкви, так это не ее дело. Не по душе ей, так пусть и не ходит к нам так часто… И я обещаю тебе всегда возвращаться домой никак не позже девяти вечера, и вообще, во всем с тобой советоваться… Я совсем не хочу жить отдельно, да и ты тоже, я уверена, вовсе этого не хочешь. Ведь нам так хорошо вместе – правда, мама?

Веселые медвежата, делая вид, что увлеченно карабкаются по кружевной занавеске куда-то вверх, с любопытством оглядывались на семейную идиллию…

Вместо послесловия: Это подлинная история. Героине нашей было всего 14 лет, но ей уже хотелось пользоваться очень широкими правами без всяких обязанностей. Мама показала ей, что права, какие она требует, без соответствующих обязанностей невозможны, что ради этого она должна понести определенные труды,. Девочка поняла, что к такого уровня «взрослости» она пока еще не готова, значит и расширения своих «прав» требовать сейчас не может. Тем не менее, дочь осознала, сколько трудов и обязанностей несет ее мама, по-настоящему взрослый и ответственный человек, и по любви к ней добровольно взяла часть их на себя, что говорит о несомненной пользе данного урока. Теперь «Ане» 27 лет, она закончила институт, занимает ответственный пост, вышла замуж, прекрасно ведет дом и помогает маме, хоть и живет не с ней вместе, а в соседнем городе.