Как мне в Чебоксарах операцию делали

Больница. Художник: Евгений Карпов

Нашу современную российскую медицину принято ругать. Это считается чуть ли не хорошим тоном. Собираясь нарушить несправедливую традицию, прошу извинения у тех, чей личный опыт пребывания в медучреждениях с моим не совпадает. Недавно мне делали Операцию по эндопротезированию левого тазобедренного сустава в Чебоксарском Федеральном центре травматологии, ортопедии и эндопротезирования. Не знаю, будет ли уместен рассказ на столь мирскую тему на православном сайте, но рискну предложить его вниманию читателей. Ведь все люди чем-нибудь болеют, многие имеют проблемы с суставами, сталкиваются с такой же ситуацией, как и у меня, встают перед выбором, делать операцию или нет. Ни за что не агитирую, рассказываю, через что прошел лично.

Нашу современную российскую медицину принято ругать. Я собираюсь нарушить эту несправедливую традицию

ДЛЯ СПРАВКИ:

Информация с официального сайта Центра (выборочно): «“ФГБУ Федеральный центр травматологии, ортопедии и эндопротезирования” Министерства здравоохранения Российской Федерации (г. Чебоксары) – одна из трех федеральных клиник травматолого-ортопедического профиля, построенных в рамках приоритетного национального проекта «Здоровье». Возведен и оборудован он был за 2 года, первые операции по эндопротезированию проводились в марте 2009 г. Ежегодно в стационаре проводится около 10,0 тыс. высокотехнологичных оперативных вмешательств, 70% из которых – эндопротезирование суставов. Центр входит в первую пятерку клиник России и Европы по количеству ежегодно выполняемых артропластик крупных суставов».

Вот сюда мне и посчастливилось попасть.

Предыстория

С удовольствием обошелся бы без хирургического вмешательства, но «народные» методы лечения коксартроза, всякие упражнения и процедуры результата не дали. Ходить без подпорок и засыпать без боли уже стало невозможно. Поэтому пришлось сделать снимки, пройти обследования, обойти врачей.

Замечу, что ни на одном этапе (ни в своей районной, ни в областной больницах) ни от одного медицинского работника я не видел недоброжелательного отношения, какой-то проволочки. Все шло своим чередом. Пришел куда-то, принялся, получил направление дальше к такому-то врачу на такое-то число. Деньги платил только в частных клиниках за некоторые анализы. Мог бы и их сделать бесплатно, но невеликие суммы, и ждать не хотелось.

Последний прием был у областного травматолога. Врач оказалась женщиной. Профессионала видно сразу. По тому, как человек задает вопросы пациенту, как осматривает, поворачивает его ногу в суставе, комментирует и объясняет клиническую картину, понятно, что твоя болезнь для специалиста – открытая книга, через ее руки таких больных прошли тысячи. Раз она сказала, что надо ставить эндопротез, значит, надо. Когда собрал все снимки, бумажки, их из нашей больницы направили в Чебоксарский Центр. Там приняли положительное решение о бесплатной операции по государственной квоте (так это, кажется, называется) и поставили в очередь.

Незадолго до отъезда был на архиерейской службе в небольшом селе. Приезжал служить епископ Сердобский и Спасский Митрофан. На литургии владыка произнес проповедь, которую заключил обращением:

– Дорогие мои, не бойтесь лечиться у врачей! Если кому-то предстоит операция, берите благословение у священника, молитесь Божией Матери и езжайте спокойно.

Было ощущение, что это сказано прямо лично мне. Ну, не верю в случайные совпадения. После службы подошел к владыке:

– Ваше Преосвященство! Вы сейчас как будто про меня говорили. Благословите на операцию.

Он благословил и сказал:

– Молись Божией Матери и поезжай с миром.

Я и до этого особо не волновался, а после благословения тем паче. Уже сам ждал вызова с нетерпением. В процессе ожидания времени не терял, занимался лечебной физкультурой, тренировался. Это нужно для того, чтобы процесс реабилитации после операции шел успешней.

Приезд

Наконец настал день, когда из Центра позвонили, что надо приезжать. Если ходишь с трудом, лучше ехать с сопровождающим. Мы поехали с дочкой. Решили приехать заранее, переночевать и на прием прийти на следующий день в назначенное время. Добираться от нас до Чебоксар по железной дороге оказалось не очень удобно: ехали с двумя пересадками до районного центра, а оттуда до Чебоксар можно было электричкой, но мы поехали на такси. Там недалеко, недорого. Разговорились с таксистом. Он много рассказывал про Чебоксары, про интересные места в городе, посоветовал, где можно побывать, что посмотреть. Ну, может, как-нибудь в другой раз. Кстати, водитель обмолвился, что чуваши – очень хорошие каменщики. Это факт! Чувашская бригада у нас в одном селе храм строила.

Чебоксары – это не заурядный провинциальный городок, а один из крупных кластеров медицины Поволжья

Прикатили в Чебоксары, доехали до квартиры, которую заранее сняли по интернету, – прямо напротив Центра, в ста шагах. Столица Чувашии нам очень понравилась. Архитектура своеобразная. Что характерно – просторный город, между зданиями – большое расстояние. Не как в Пензе, например, где все рядом. Ну, может, это только там, где мы проезжали. Много памятников. Визитная карточка – памятник Чапаеву, на коне и с шашкой: Василий Иванович, легендарный начдив и герой народного фольклора – чуваш, из этих мест родом. Вообще, представлял, что Чебоксары – заурядный провинциальный городок, а это, оказывается, один из крупных кластеров медицины Поволжья. Тут, кроме знаменитого Центра ортопедии, есть онкологический Центр, Детская республиканская больница, Республиканская детская клиническая больница, Кардиологический Центр, филиал МНТК микрохирургии глаза им. Федорова и еще куча медицинских заведений. Совсем рядом с больницей находится церковь-часовня Николая Чудотворца, небольшая, но очень красивая. К сожалению, на службу в храм мы не попали, но шли на прием под звон колоколов.

Хирургическое отделение

С утра пришли в пропускной пункт, получили пропуски, прошли в приемное отделение хирургического корпуса. Все в Центре организовано по уму. Являться надо строго к указанному времени, приходить раньше смысла не имеет. При входе в корпус находится гардероб, куда сдаются верхняя одежда, обувь, вещи. Всякие предметы гигиены, бритвы, компрессионные бинты и так далее можно было бы и не привозить – все продается в больничном киоске, причем даже дешевле, чем у нас в аптеках. У каждого из прибывших на одной из нескольких регистрационных стоек медсестры проверяют необходимые документы и посылают в смотровой кабинет, откуда уже отправляют в отделение.

К сожалению, меня в день приема не положили. Кардиограмма вызывала сомнения. Так что обвешали всего датчиками и отправили проверять работу сердца в динамике. На следующий день в кабинет врача прошли по вызову без очереди. Показания датчиков, давление, анализы оказались в норме, мы с дочкой распростились, и на коляске с колесиками медсестра повезла меня, как барина, в отделение. Поднимались на лифте, ехали по коридорам.

Все в Центре – большое, просторное, светлое, новое, чистое

Все в Центре – большое, просторное, светлое, новое, чистое. Коридоры длинные, стены гладкие, углы ровные, потолки высокие. Палаты в хирургическом отделении, в которых я лежал до операции и после, – большущие, как правило, на двух человек. В каждой палате – комната с туалетом и душевой, в которой всюду по стенам на разных уровнях – поручни, за которые можно держаться. В самих палатах – шкафы для одежды и холодильники. Кровати (импортные, очень дорогие) – с электроприводами, с пультами управления: можно поднять-опустить верхнюю часть, нижнюю, можно всю плоскость поднять-опустить. Это очень удобно для того, чтобы вставать и ложиться. Есть и другие пультики с красной кнопкой экстренного вызова. Раз ночью нажал по ошибке, думал, это джойстик еще какой-то функции кровати. Тут же прибежала медсестра: «Что случилось?» Ничего не случилось, отчудил просто.

В каждой палате – телевизор с пультом дистанционного управления. Единственный минус – само телевидение. Я дома телевизор вообще не включал годами, в тут – сто каналов или тысяча. В больнице делать нечего, лежишь себе, глядишь в экран, щелкаешь пультом. А смотреть совершенно нечего, что передачи, что фильмы – ужасающий дебилизм. Что характерно: в кино каждые пять минут кого-то убивают, кто-то кому-то изменяет. Зато перед началом картины следует оповещение: «В фильме, возможно, присутствуют сцены курения». Очевидно, по мнению кинематографистов, курение – самое страшное зло. Ну, это не к больнице претензии. Как говорится, не нравится – не смотри. Один полезный канал все-таки есть: местный, больничный. Специалисты Центра рассказывают о болезнях суставов, об операциях, учат заниматься лечебной физкультурой.

Но, конечно, больше всего понравилось само медицинское обслуживание. Доктора, медсестры – все высококлассные специалисты, других не держат. Хирурги – это вообще какие-то, на мой взгляд, герои, не из плоти, а из стали. По нескольку операций делает каждый ежедневно круглый год. Все люди доброжелательные, вежливые. В палату к каждому пациенту постоянно (и до операции, и после) приходят лечащие врачи – те самые хирурги, терапевты, реабилитологи. Часто бывают проверки, обходы во главе с руководством. Спрашивают больных, кто как себя чувствует, как лечат, какие есть вопросы, пожелания. Физпроцедуры делают приходящие медработники прямо в палатах.

Кормят замечательно. Еду привозят на тележках в специальных контейнерах. Все вкусно, меню каждый день разное. На обед и ужин обязательно – овощные салаты. На перекус в 16:00 приносят отвар шиповника с булочкой. Таблетки кладут на тумбочки в специальных коробочках с фамилиями пациентов. Обезболивающие в первые дни колют, потом дают сильные таблетки. Если кому-то нужно, медсестры сделают укол дополнительно. Сами спрашивают: кому нужно обезболивание? Где-то на пятый день стал от уколов отказываться, только одну пилюлю выпивать на ночь.

За чистотой в больнице следят просто ревностно. То и дело заходят работницы в белых халатах, все стерилизуют, моют пол, стены, протирают кровати-тумбочки. Как-то вошедшая медсестричка спросила: «Это у вас полотенце упало? Пол грязный». Ответил, поднимая: «У вас пол грязным не бывает!»

В общем, условия пребывания – как на курорте. Лежать вот, увы, можно после операции только на спине и с валиком между ног. Поворачиваться нельзя даже на бок. Трудно привыкнуть находиться всегда в одном положении.

Отдельно подчеркну. Это не только мое впечатление. Поборов в больнице нет никаких. Еще до поездки слышал это от делавших операции в Чебоксарском Центре. Один знакомый предупредил: «Не вздумай предложить кому-то денежку, огребешь по полной!» Да я, собственно, и не собирался этого делать, и не умею: никто и никогда у меня взяток не вымогал, и самому не предлагал.

До и после операции

Перед операцией лежали в палате с мужиком чуть моложе меня, Юрием, из Ульяновска. Ему предстояло менять коленный сустав. Эта операция, как ни странно, является более сложной, чем на тазобедренном суставе. Операция соседу предстояла не первая. В юности он ломал ногу, и ему ставили какую-то шину на кость. Ее тоже должны были менять. Как потом узнал, в Центре оперируют, ремонтируют и ноги, и руки, и плечи, и позвоночники. Каких больных тут только нет. Есть люди с такими проблемами, по сравнению с которыми я приехал с ерундой. Например, собранные по кускам после дорожных аварий. С соседом, как оказалось, мы служили в одних войсках, нашлось что вспомнить. Проболтали до полуночи. А в семь утра меня первого повезли на операцию. Пожелали удачи друг другу.

Как проходила сама операция, рассказывать не буду. Не для слабонервных. В интернете посмотрите, кому интересно. Скажу только, что проходит она не под общим наркозом, а под местной анестезией (не факт, что именно так называется). Делают укол в позвоночник, и нижняя половина тела просто исчезает на какое-то время, ее не чувствуешь. Что делают врачи, ты тоже не видишь и не ощущаешь, только слышишь. Продолжается все часа полтора. Сразу после операции везут в реанимационную палату. Там прооперированный может пролежать под присмотром до суток. Измеряют давление, пульс и все такое. Видимо, все было в норме, и часа через два меня отвезли в послеоперационную палату. Поначалу нас там находилось трое человек, потом одного выписали, и третью кровать убрали. Поскольку я пока был не ходячий, на ужин принесли кашку и компотик. Легкой пищей кормили еще пару дней.

На следующее утро после операции возили на рентген. Честно говоря, несмотря на сильный обезболивающий укол, перелезать в палате с кровати на каталку, потом с нее под рентгеновский аппарат, затем ехать назад и все это проделывать в обратном порядке было тяжко. Снимок показал, что все хорошо. На второй день в палату пришла врач-реабилитолог и порадовала известием, что сегодня будем учиться вставать и ходить. Я еще не успел прийти в себя после поездки в рентген-кабинет и ехидно подумал: «Интересно, как это у нее получится». Но через часок она опять заглянула, показала физкультурный комплекс, научила, как правильно нужно вставать с кровати и ложиться, и под ее руководством я встал, прошел на костылях несколько шагов. Все получилось! А вечером уже пополз в туалет самостоятельно. Делать зарядку после операции и ходить надо обязательно. Регулярно. Чем раньше начать, тем лучше, и чем больше, тем полезнее.

Со мной вместе проходили лечение и русские, и марийцы, и татары, и чуваши. Все мы тут, как говорил Маугли, одной крови

В Центре работает четко налаженный операционный конвейер. Долго после операции в больнице не держат: смысла нет. Если все нормально, на шестой-седьмой день выписывают. К этому времени обычно прооперированный человек уже самостоятельно ходит с костылями, дальнейшую реабилитацию способен проходить в домашних условиях. Можно остаться на недельку на реабилитацию здесь же, в Центре, однако платно – достаточно дороговато (для меня, например), а бюджетных мест мало. Мне повезло, попал на бесплатную.

В каждой палате происходит постоянная ротация пациентов: одни ложатся, другие выписываются. Со мной вместе в хирургическом и впоследствии реабилитационном отделении проходили лечение и русские, и марийцы, и татары, и чуваши. Поволжье – регион многонациональный, разноконфессиональный, мультикультурный. Все мы тут мирно уживаемся, все, как говорил Маугли, одной крови. Делающих операции платно не видел. Может, они в других местах находятся. Те, с кем жизнь свела в одной палате, как и сам – по квоте, в порядке очереди, за государственный счет. Все – простые люди, хорошие мужики.

Виктор – лет 65 мужчина, земляк, с райцентра Пензенской области. У нас даже знакомые общие нашлись. Он – пенсионер, заядлый охотник. Ему коленный сустав меняли. Переживал, что не сможет внука на охоту сводить. Говорю: «Переходи на рыбалку, будете с удочкой вместе сидеть у пруда».

Юрий – мариец. Глава большой крестьянской семьи. Вместе с сыновьями и их женами выращивают овощи, картофель – и для себя, и на продажу. Спросил его в шутку: «Можно у тебя мешок картошки купить, приехать?» – Говорит: «Хоть КамАЗ!».

Незадолго до моей выписки из хирургического отделения поступил мужчина, омоновец, начальник какой-то охраны, не вневедомственной, а очень даже ведомственной. Имя не буду называть, вдруг это военная тайна. Здоровенный, широкого сложения, спокойный, как удав. Удивила его способность засыпать мгновенно. Вошел в палату очень тяжело, всем телом опираясь на клюшку. Поздоровался за руку, познакомились. Он с трудом доковылял до кровати, присел при помощи рук. Прилег и, положив голову на подушку, поделился: «Если честно, я малость операции побаиваюсь!» И моментально захрапел богатырским храпом. «Хр-р-р!». Ужин ему накануне операции был не положен, и я его не будил. Время от времени он просыпался от звонков мобильника, давал какие-то приказы, распоряжения и опять засыпал. Один раз, проснувшись, поведал: «Вообще-то, я немного волнуюсь». И тут же уснул. Так во сне и «проволновался» до завтрашнего утра, когда его увезли в операционную.

Привезли его в нашу же палату только на следующий день, довольного, как слон, оттого, что все уже позади. Мы с ним так сошлись, что жалко было расставаться. Настоящий мужик, боец. Воевал в Чечне. И на СВО подал рапорт. Жена была резко против, но, поплакав, уже смирилась. А он отчего-то начал прихрамывать, вскоре хромать, потом ползать. Снимок сделали – сустав развалился полностью. Говорит, за полгода все произошло. Может, просто внимания не обращал, пока не прижало. В общем, отвоевал свое.

Как-то зашел мой хирург, достаточно молодой, худощавый человек с умными проницательными глазами – узнать, как себя чувствую, как проходит восстановление. У меня все шло нормально. Я спросил: «Вы каждый день по несколько операций делаете. Наверное, не помните, как мой сустав выглядел?» Он ответил: «Нет, вы у меня в субботу были один. Очень хорошо помню. В весьма плачевном состоянии находился сустав. Раньше надо было делать операцию на пару лет».

У другого хирурга, пожилого, оперировавшего соседа по палате, спрашивал (наверняка это кого-то из читающих интересует): «А сколько может прослужить эндопротез?» Он ответил: «Гарантированно 10–15 лет. Но фактически намного больше. Я вот работаю в Центре с открытия, все 15 лет. За это время были повторные операции, но буквально единицы. Значит, остальные все с нашими протезами ходят. И за это время технологии ушли вперед, материалы сейчас стали намного более качественные, износостойкие. Наверняка у них срок эксплуатации будет дольше. Но еще зависит от того, какой образ жизни станешь вести. Некоторые, как только почувствуют облегчение, начинают бегать-прыгать, как в юности. Так вот, будешь в футбол играть или со штангой приседать – может, через 5 лет опять к нам приедешь. Будешь просто ходить – на твой век хватит».

Реабилитационное отделение

Если хирургическое отделение показалось мне роскошными хоромами, то реабилитационное, куда меня перевели, – какими-то олигарховскими апартаментами. Палаты еще огромнее, оборудования в отделении какого только нет. К каждому больному прикреплен лечащий врач, кроме него осматривают терапевт, невропатолог, реабилитолог. Сам заведующий отделением постоянно заходит. В общем, пациент под неусыпным контролем.

Если хирургическое отделение показалось мне роскошными хоромами, то реабилитационное – какими-то олигарховскими апартаментами

Процедуры начинаются с утра, сразу после завтрака. Врачи приносят или привозят приборы, агрегаты. Мне привозили интересный механизм: его прикрепляют к ноге, и он начинает ее медленно сгибать и разгибать в колене. Потом какие-то манжеты на ноги надевали, и они начинали поочередно то раздуваться, сжимая бедра, то опадать. Еще мне прикрепляли к больному месту какие-то пластинки, которые током бьют, потом – которые не бьют, массировали вибромассажером ногу, делали массаж спины вручную и так далее. Зарядку делал и ходил с костылями по палате, а потом и по коридору, с каждым днем все дальше и уверенней, сам. В общем, скучать было некогда.

Соседи по палате

Первые пару дней лежали в палате с татарином. Имя его, непривычное, вертится на языке, но не уверен, что точно помню, боюсь ошибиться. Он в Центре уже не первый раз. Живет в какой-то деревне. Пару лет назад попал в ДТП, получил перелом позвоночника. Долгое время нижняя половина тела не работала вообще, он пластом лежал. Потом начал шевелиться. Сейчас уже ходит, но плохо. Как, например, больной с ДЦП очень тяжелой степени. Раз в полгода его вызывают в Центр, где он проходит бесплатную реабилитацию. Настроен мужчина оптимистично, говорит, после каждого курса чувствует явное улучшение. Уверен, что восстановится полностью. Да у него и вариантов нет. Дома жена тяжело больная, дочь еще малая. Без него им никак. Хочешь не хочешь, выпрямляйся, барабанщик. Свет в окошке для него – дочка. Они созванивались то и дело. Даже с не включенного на громкую связь мобильника было слышно на всю палату, как девочка звонко хохочет. Как колокольчик!

Не успели попрощаться с ним, как в палату поступил следующий пациент – Филипп. Худенький, невысокий, похожий на мальчишку паренек. Чуваш. Очень скромный, немногословный. Филипп только выглядит юным, а на самом деле он в армии отслужил давно. У него похожая история. Однажды на своем «корейце» дождливым поздним вечером парень ехал к бабушке в деревню, автомобиль занесло на скользкой дороге, он вылетел на обочину и угодил в кювет. Машина – вдребезги, а у водителя – множественные переломы, в том числе позвоночника. Представляю, что испытали его родители. Филипп рассказывал, что его папа бросал курить, не курил лет 15, а в день аварии закурил и до сих пор не может завязать.

Филипп выжил чудом, перенес несколько тяжелейших операций, но тоже долго лежал недвижимый, ноги не чувствовали ничего. Со временем чувствительность стала возвращаться, ножки ожили, задвигались, Филипп научился стоять, потом ходить с подпорками. Но у него не все мышцы восстановились, координация движений сильно нарушена, и ходит парень так, как будто у него все тело разбалансировано: со стороны смотреть страшно, кажется, что он вот-вот упадет.

Филипп на бесплатной реабилитации третий раз, его в отделении все врачи и сестры знают, относятся как к родному, здороваются заходя:

– О! Филиппчик приехал! Как самочувствие, с прошлого курса не получше?

Парню делали процедур гораздо больше моего, привозили какие-то огромные приборы, подключали датчики, электроды. И уколы ему делали какие-то очень болезненные. А после обеда его уводили на тренировку в экзоскелете. Это очень дорогой агрегат, дороже хорошего автомобиля. Как Филипп мне объяснял, ходьба в экзоскелете нужна для того, чтобы мышцы запоминали правильные движения. Я выходил смотреть. Это было фантастическое зрелище. Филипп передвигался по коридору в надетом жужжащем экзоскелете, как робот, а сзади шла врач и держала в руках проводной джойстик управления. Шик-шик, шик-шик… Я спросил у врача разрешения снять это на телефон. Она ответила: «Если Филипп не против, снимайте, только чтобы я в кадр не попала. Мы очень не любим, когда нас фотографируют». И фото, и видео остались у меня на память в мобильном телефоне. Ходьба в экзоскелете – это не прогулка, а очень тяжелая и утомительная процедура, после которой паренек пластом лежал.

Филипп оказался верующим, православным. В храме бывает. Так что мы сошлись с первого дня. Он вообще удивительный человек. Представляете, работает диск-жокеем! Проводит вечера, свадьбы, зарабатывает нормально. У него ноутбук очень хороший, дорогой. Ему по работе нужен. На свои деньги купил. Уважаю людей, которые в самой трудной ситуации не опускают руки, не ноют, не плывут по течению, а своей жизнью рулят сами! Но у Филиппа есть фобия: боится в машине ездить.

По мере того как операционная рана заживала, я ходил на костылях все бодрее и уверенней. Ко дню выписки чувствовал себя примерно так, как до операции. Выписывают из Центра только с сопровождающим. За мной приехал зять на своей машине. Перед отъездом всем врачам, медсестрам, всем, кого увидел, от души сказал спасибо.

В общем, Центр мне очень понравился. Конечно, не настолько, чтоб хотеть еще раз сюда попасть. Лучше бы все-таки не надо. С Филиппом мы до сих пор созваниваемся, разговариваем. Он обещал приехать в гости. На днях буквально позвонил: «Дядя Валера, мне пришел вызов на операцию в Москву, в апреле». Операция ему предстоит сложная, достаточно опасная, но, если все пройдет успешно, результат должен быть очень существенным. Так ему сказали врачи. Помоги Бог!

Эпилог

Прошло четыре месяца. Костыли давно позади. Практически полностью восстановился, хожу с клюшечкой в храм, но она нужна больше для равновесия, чем для опоры, а дома без нее обхожусь. В бассейн стал ездить. Главное – про боли забыл. На плановом осмотре в областной больнице врач-травматолог сказала: «Сравнивать надо не сегодняшнее состояние здоровья с тем, каким оно было в 20 лет, а то, как ты себя чувствовал до операции и как чувствуешь в настоящее время». Ну, если так смотреть, конечно, разница – небо и земля.

Сейчас, оглядываясь назад, я благодарен Богу за все: за помощь, за поездку, за операцию… Да и за саму болезнь

Сейчас, оглядываясь назад, я благодарен Богу за все. За помощь, за поездку, за операцию, за то, что есть такой Центр, где инвалидов ставят на ноги и возвращают им радость жизни, за встречу с настоящими врачами, за знакомство с хорошими людьми. Да и за саму болезнь.

Из личного опыта могу сказать: если болеете – не тратьте время на всякие «чудодейственные» методы лечения знакомых сторонников ЗОЖ, гуру из интернета – «секретные» рецепты целителей, волшебные упражнения. Все это недостоверное, недоказуемое, небезопасное. И неработающее – проверено. Сами знаете, что никакими травками нельзя даже снизить высокую температуру, и ни долька чеснока за щекой, ни массаж большого пальца не избавят от зубной боли, не говоря про серьезные болезни. Сказки это все. То, что есть работающего в медицине «народной», «альтернативной», давно вошло в обычную медицину и успешно применяется, а что не вошло – значит, от этого толку нет. В любом деле, считаю, обращаться надо к профессионалам.

«Почитай врача честью по надобности в нем, ибо Господь создал его, и от Вышнего – врачевание, и от царя получает он дар» (Сирах 38).

Нисколько не жалею, что сделал операцию. Однако тому, у кого сейчас такая же проблема и кто не знает, решаться на эндопротезирование или продолжать терпеть болезнь, не буду ничего советовать, поскольку сам не врач, да и ситуация у каждого своя. От артроза не умирают и не выздоравливают, и эндопротезирование – операция не для спасения жизни, а для улучшения ее качества.

Решайте сами!