Жизненные дороги сына херсонского священника

Антон – самый младший сын отца Геннадия Шкиля, известного херсонского священника, и единственный, который родился уже в семье священнослужителя, поскольку отец получил сан за год до его рождения.

Однажды мне представился случай хорошенько порасспросить Антона, каково это – расти, взрослеть и обретать свои жизненные пути, будучи с младых ногтей сыном священника, – и он без ложной скромности откликнулся, очень живописно поведав обо всем меня интересующем. Тем более что его совсем еще юная жизнь оказалась наполненной совершенно особыми, судьбоносными событиями, касающимися не только самого Антона и близких ему людей, но и той земли, где он родился.

– Мне очень повезло родиться в семье с большим количеством братьев, – издалека и доверительно начал Антон. – Хоть и бывали частенько ситуации, когда мы не могли чего-то поделить и конфликтовали, но не оставались в обиде друг на друга долее пяти минут. Я вообще не могу представить себе жизни, когда ты растешь в семье единственным ребенком. Наверное, это ужасно скучно. Родители, к тому же, воспитывали нас, как я считаю, очень правильно – мне хотелось бы подобным образом воспитать своих будущих детей. Редко встречаю семьи, в которых братья и сестры дружески общаются спустя столько времени и имеют общий и непререкаемый авторитет в лице отца…

Когда Антону исполнился год, отец Геннадий получил приход в Малой Кардашинке, и все его детские воспоминания связаны именно с этим селом. И в самом деле, оно было прекрасным местом для детской жизни. Семейство жило на территории расположенного в самом центре села столетнего храма Святого Георгия Победоносца. Там стоял большой дом – по крайней мере детским глазам он таким представлялся. Был собственный сад и небольшой огород, где высаживали картошку. И была собака, немецкая овчарка, которая прожила с ними достаточно долго, – звали ее Данкой. Целыми днями братья бегали по обширной храмовой территории, играя в обычные детские игры, когда палка – это оружие, а листочки с дерева – деньги.

Антона настолько рано начали водить в храм, что он и не помнит, когда впервые там оказался. Как только научился стоять на ногах – уже пономарил у своего отца. Отец был достаточно строгим, когда дело касалось богослужения. Маленькие дети могут, как известно, смеяться по любому поводу, даже в алтаре, но достаточно было одного взгляда отца, чтобы все вмиг успокоились.

Очень много приятных воспоминаний осталось с того времени. Как, например, усеивали храм скошенной травой на Троицу, как украшали гирляндами на Рождество. Или как дурачились перед пасхальной службой, потому что только этой ночью – раз в году – детям позволялось не ложиться спать.

В возрасте шести лет Антон пошел в школу соседнего городка Голая Пристань. В этом же году оканчивал школу самый старший из братьев, и Антону хорошо запомнилось, как выпускник Андрей вел его за руку в первый класс. Но вот с этого момента Андрей пропал из его детства на целых 5 лет, и Антон даже побаивался, что в будущем они будут очень далеки друг от друга, поскольку изначально провели вместе совсем мало времени. Эти опасения, к счастью, не оправдались, и разлука не повлияла на братские отношения.

На следующий год его определили в школу Малой Кардашинки, где уже учились братья Назар и Михаил. Эта школа оказалась очень небольшой – в классе насчитывалось всего лишь 8 учеников: 4 мальчика и 4 девочки, – но зато не надо было каждый день ездить в Голую Пристань.

– И что меня теперь удивляет: в таком маленьком возрасте дети более серьезно относились к тому, что я – сын священника. Когда же я перешел в школу, где имелись старшие классы, то все чаще и чаще стал слышать различные шуточки в мой адрес. Меня называли «священником», меня называли даже «святым» – все это произносилось с ухмылкой, и было мне, конечно, неприятно. А ведь я вел себя примерно так же, как и они, никакой особой внешней «набожностью» не выделялся, – слегка недоумевает Антон.

В 2012-м году приход Малой Кардашинки посетил архиерей. Отмечали столетие храма – к этому событию отец Геннадий позолотил купола. И тогда же он получил первые награды за свое священническое служение. Сразу несколько наград: золотой крест, камилавку и набедренник.

Люди, которые в большинстве своем в храм вовсе не ходили, подняли бунт против священника. Это был один из первых на Украине «пробных шаров» по захвату храмов с помощью общественного актива

Но спустя еще год некоторые люди, которые в большинстве своем в храм вовсе не ходили, подняли бунт против священника. Обвиняли его в каких-то «нарушениях» и «преступлениях». Кстати сказать, это был один из первых на Украине «пробных шаров» по захвату храмов с помощью общественного актива, то есть людей, в принципе весьма далеких от Церкви. Антон тогда вообще не понимал, что происходит и чем занимаются эти взрослые люди, – у него были свои, очень важные, как ему казалось, детские «заботы». Помнит только, как стоял в храме на голосовании, при котором люди поделились на две части. После этого ему запомнилось, как их вещи стояли на улице, и отец искал, кто бы помог перевезти их на съемную квартиру в Голой Пристани. Трудно представить, каково было родителям в тот момент. У них на руках было трое детей (старший, Андрей, находился на учебе в Киеве), а им приходилось в срочном порядке искать, где жить.

Переехали в квартиру, которая оказалась в 4 раза меньше прежней, где почти не было двора, и кухня располагалась отдельно от основного жилья. За питьевой водой нужно было ходить к хозяйке квартиры, жившей в нескольких кварталах. Но детей ничего не заботило, они всё так же веселились, дурачились – они не осознавали еще, что в жизни бывают очень трудные ситуации, и были уверены, что все сложности родители могут легко устранить.

Спустя еще какое-то время родители присмотрели в городе небольшое помещение, которое продавалось. Это был бывший магазинчик ритуальных услуг. К зданию прилегал небольшой участок, наверное, поэтому оно и приглянулось. С помощью состоятельных знакомых и прежних малокардашинских прихожан помещение удалось выкупить, и с этого момента стала собираться новая община, которая активно занялась ремонтом, переделывая здание под храм. Но первые службы проходили просто на улице – для этого там устанавливали палатки и зонтики.

– И была в этом какая-то своя романтика, особенно когда служили пасхальную службу, – ностальгически вспоминает мой юный собеседник. – Нам с братьями пришлось тогда полдня сидеть на улице, охраняя палатки и заодно сообщая интересующимся, когда начнется служба. В эту ночь собралось немало людей, и, кажется, это была первая пасхальная служба, во время которой я не уснул. Когда магазин переделали под маленький храмик, а бывший склад магазина – под скромное жилье, наша семья перебралась наконец туда из съемной квартиры, и это было, конечно, счастье!

Первое время они занимались исключительно ремонтом, ремонтом и еще раз ремонтом. Немного обжив это место, потихонечку начали строить на свободном участке новый двухпрестольный храм. Когда залили фундамент, приехал архиерей и заложил в его основание капсулу с мощами.

– Отцу, можно сказать, повезло, что у него есть дети, – трогательно резюмирует Антон. – Ведь на новом приходе у него не оказалось ни пономарей, ни хора. Поэтому я пономарил, а Назар и Михаил начали брать уроки вокала и обеспечили отцу богослужебное пение…

После 9-го класса перед Антоном встал выбор: доучиваться до 11 класса или пойти в какое-то профессиональное училище. Но так как в этом году третий по старшинству брат Назар уже оканчивал школу, то и Антон тоже решил пойти куда-то учиться. И летом поехал в Голосеево. В Киевском Голосеевском монастыре имелось училище, где обучали поварскому делу, регентству и прочим как-то связанным с Церковью профессиям. Антон подал документы, и его зачислили на месяц практики.

Впервые он оторвался от своей семьи на такой длительный срок, и уже одно это оказалось непросто, к тому же в училище были очень строгие порядки. Жили по 12 человек в комнате. В 08:00 подъем – и до 20:00 занимались каким-то делом: чистили картошку, мыли посуду и прочее. Ну, и, само собой, все должны были присутствовать на каждом богослужении. В столовой кормили по звонку: по звонку сели, по звонку встали. Обедали под чтение жития какого-нибудь святого, и, поскольку это монастырь, мясо на трапезе не подавалось даже в непостные дни. При всем этом выяснилось, что у училища нет лицензии, и по этим документам вряд ли можно будет потом устроиться на работу. Телефоны сразу пришлось сдать, выдавали их только в воскресенье, и когда Антон смог дозвониться родителям и сообщить, что не хочет здесь учиться, отец был не совсем доволен. Но, приехав через две недели в Киев на крестный ход в честь Дня Крещения Руси, возвращаясь потом домой, он забрал с собой и Антона.

Вернувшись, Антон стал думать, что делать дальше. И решил все-таки поступать на повара. Нашел училище в Херсоне – на этот раз светское. В это время он особо чувствовал, что стоит на пороге взрослой, самостоятельной жизни. Заселился в общежитие. Оно оказалось немного хуже монастырского в плане благоустройства, но в комнате стояло всего 4 кровати. Поначалу было 3 соседа, но затем остались вдвоем и более-менее подружились. И, поскольку это было светское общежитие, то там Антона уговорили впервые попробовать пиво. Он выпил всего один стакан, а ночью его вырвало. И больше он с ними не пил.

Андрей был уже диаконом херсонского кафедрального собора, находился при архиерее, а другой брат, Михаил, был иподиаконом. И однажды Андрей предложил Антону тоже стать иподиаконом. Благодаря рекомендациям братьев, его сразу взяли. У него к тому времени уже был орарь – еще в 14 лет его благословил Антону архиерей. Поначалу было непросто – считается, что новенькому обычно дают самую «сложную» и «скучную» иподиаконскую работу. Примерно 3 месяца он стоял только на свече.

– Все иподиаконы имеют конкретные обязанности во время богослужения, – с готовностью объясняет Антон. – Кто-то держит трикирий и дикирий, кто-то рапиды, кто-то подает архиерею книгу, и последняя пара – это «жезл» и «свеча». Причем «жезл» главнее «свечи». Вся задача «жезла» и «свечи» – стоять во время богослужения перед царскими вратами, иногда спускаясь вниз. Примерно час без перерыва нужно стоять с ровной спиной и свечой в руках – такова, можно сказать, проверка на иподиакона.

Через некоторое время его взяли на первый выезд с архиереем. Когда архиерей едет в какой-то храм, то всегда берет с собой трех-четырех иподиаконов, и попасть на выезд – это означает, что ты хороший иподиакон и на тебя можно положиться.

Екатерина, жена самого старшего брата Андрея, родила дочку. Квартиру они снимали, что сопровождалось постоянными проблемами, и родители решили принять меры, чтобы молодой семье, да еще с маленьким ребенком, не приходилось бегать по съемным углам. Присмотрели недорогое жилье – недорогим оно оказалось потому, что выглядело довольно плачевно. Располагалось в маленьком еврейском дворике и состояло из двух скромных отдельных построек: дом побольше, и рядом – двухэтажный маленький домик с совершенно голыми стенами и кучей хлама внутри. Приехал тесть Андрея, который всю жизнь работал строителем, и под его руководством делали ремонт.

– Благодаря этому я теперь могу производить некоторые мужские работы по дому, хотя бы элементарно повесить полку. И вообще, это было веселое время! Помню, как мы выбирали, кто будет готовить обед, пока остальные работают. Ночевали на этой стройке, чтобы побольше успеть. Работ мы проделали много: перестилали крышу, делали стены и потолки из гипсокартона, стелили пол. Основной дом был рассчитан на семью Андрея, в соседнем домике первый этаж предназначался для Михаила, второй – для Назара. Когда все было готово, и братья начали обустраиваться, Антон перебрался на съемную квартиру.

В январе 2022 года он отпраздновал там свое восемнадцатилетие – это было за месяц до начала СВО. Уже ходили слухи о том, что между Украиной и Россией назревает война, и в то же время это со всех сторон опровергалось.

– Больше всех переживал мой брат Назар. Он опасался, что как только начнутся военные действия, то его сразу же призовут в украинскую армию. 24 февраля, примерно в 5 утра, я проснулся от звуков отдаленных взрывов. Моя квартира находилась на 8 этаже, и, выйдя на балкон, я заметил, как за городом поднимается гриб от взрыва. Я тогда понятия не имел, каким именно оружием это вызвано. Подумал даже, что применили ядерное, потому что слишком уж впечатляюще смотрелась эта картина. Но это были прилеты российских высокоточных ракет на аэродром Чернобаевки, который находился примерно в 20 километрах от Херсона. Недолго думая, я начал собирать вещи и документы в чемодан. Все сразу стало понятно, поскольку за месяц до этого появлялось очень много новостей о возможном наступлении. Я решил, что проще всего пережить такое вместе с братьями. Часов в семь приехал к ним и, войдя во дворик, понял, что они уже не спят. Хотя, как позже выяснилось, я был первым, кто проснулся от взрывов. Мы сразу же начали шутить на эту тему, пытаясь как-то поднять друг другу настроение. Особой грусти и печали у нас не было, потому что мы давно хотели, чтобы это произошло – еще со времени Майдана в 2014-м году. Первый день мы провели, сидя в телефонах и читая новости. Было принято решение перебраться всем в дом Андрея. Во-первых, в случае появления мародеров вместе мы смогли бы дать им отпор, во-вторых, дом Назара и Михаила имел небольшой наклон и в случае взрыва неподалеку мог рухнуть…

На следующий день братья начали думать: где брать продукты? Ведь магазины один за другим закрывались. Но поскольку среди них было два священника, то иногда они приносили какую-то еду из храма, и это спасало. Антон с Назаром вообще не выходили на улицу, так как вполне подходили под призыв, а в Херсоне ещё стояли украинские войска. Было сложно осознавать, что родители находятся уже под русскими войсками, а они все еще под украинскими. Представить, что переживали родители, вообще невозможно. С одной стороны, все дети были вместе и помогали друг другу, но в случае попадания снаряда в дом… Как признавался потом отец Геннадий, он всеми силами гнал от себя эту мысль.

Суток через трое одному из братьев, отцу Михаилу, позвонил его школьный друг, который работал в украинской полиции. В первый же день полицейских отправили в соседнюю Николаевскую область, по дороге начальство объявило им, что Херсона больше нет, что его полностью разбомбили. Но всё же он решил вернуться, поскольку не хотел идти воевать за Украину. Через какие-то села поехал в сторону Херсона. Ему повезло, что имелась своя машина – на служебной его быстро бы вычислили. Заряда на телефоне почти не оставалось, и последний звонок он сделал отцу Михаилу, чтобы узнать, живы ли они и что с городом.

– Брат был очень рад этому звонку, ведь его друг не выходил на связь уже несколько дней. Он сразу же сказал, чтобы тот приезжал к нам, и уже через час они с коллегой появились в нашем дворе. Быстро пошли в дом Михаила, сняли с себя украинскую полицейскую форму и спрятали ее. А Михаил разрешил им пожить у него. В благодарность за гостеприимство они вознамерились найти-таки работающий магазин и закупить нам побольше продуктов. Тогда впервые и я вышел на улицу, чтобы пойти с ними. Вдалеке были слышны десятки выстрелов. Отметил потом про себя, что уже через какой-то довольно короткий срок ты к ним привыкаешь, и они не кажутся чем-то страшным.

Каждый вечер мы собирались вместе, чтобы помолиться Богородице, – молитву обычно читал вслух отец Михаил, а мы все стояли рядом. Думаю, благодаря этому мы и остались живы и не попали под украинскую мобилизацию…

Настал день, когда в город зашли войска РФ и всё как будто замолчало. Все четыре брата сидели дома и смотрели в тг-каналах ролики, как российские военные ходят по улицам, и мимо них так же спокойно проходят горожане. Антон с Михаилом решили сходить на разведку и заодно попробовать получить гуманитарную помощь (военные сразу же начали ящиками раздавать тушенку, гречку, сахар). Но в тот день пришли слишком поздно, уже садилось солнце, и машин с гуманитаркой на площади не оказалось – они куда-то уехали.

– Примерно в то же время я отправился на свою квартиру, чтобы забрать остатки продуктов, аптечку и прочие необходимые вещи. Почему-то такие моменты очень запомнились мне – каждый и них казался волнительным приключением… Через несколько дней мы опять решили попытать счастья и сходить за гуманитаркой – на этот раз к самой военной базе. Но мы опять опоздали, зато разговорились с российским военным – это был, скорее всего, бурят. Он разговаривал с нами по-доброму, и было видно, что ему также приятна поддержка населения города в нашем лице. Я часто потом видел, как к военным подходили люди и говорили им добрые слова, благодарили и желали добра. Разговорились с этим военным, и он подсказал нам, в какое время и куда приходить за гуманитаркой. В другой раз пообщались с русским парнем, который попросил принести ему украинскую сим-карту. С базы он выходить не мог, и мы купили ему эту симку.

После того как зашли русские войска, братья впервые увиделись с родителями – те смогли наконец к ним приехать, хотя Антоновский мост и был уже немного разбит.

Наступило 9 мая. Такого Дня Победы Антон не видел с самого детства

Наступило 9 мая. Такого Дня Победы Антон не видел с самого детства. На херсонской набережной собралось много народу, и они, всей своей большой семьей, вместе с родителями, тоже пошли на праздник.

– Тогда я впервые по настоящему понял, насколько это большой праздник и как сильно наши люди, на самом деле, его почитают, – с особым ударением отмечает Антон. – А после убийства сбушниками нашего друга Дмитрия Савлученка – за то лишь, что он не оставил занятий с детьми и настраивал их, что жизнь продолжается и все будет хорошо, – мы с родителями подали документы на российское гражданство и через месяц уже получили паспорта.

Летом Антон с Назаром создали организацию «Молодая Русь», которая имела целью воспитание молодежи в традиционных и религиозных ценностях, а также в приобщении к спорту. Проводили различные мероприятия, разработали одежду со своим «мерчем». Самым громким событием, которое удалось организовать, был спортивный забег – на него собралось большое количество херсонской молодежи.

В сентябре по Херсону пошли слухи, что скоро войска РФ оставят город. В это сначала не верили, но когда отец Геннадий позвонил Кириллу Стремоусову, заместителю главы Херсонской областной администрации и своему доброму знакомому, и спросил, стоит ли выезжать, тот ответил, что лучше выехать. Тогда отец Геннадий убедил сыновей срочно собирать вещи и следовать в Голую Пристань на катере (мост через Днепр уже был разбит). Братья заказали такси на раннее утро следующего же дня и направились в порт. Возле катеров происходило что-то необычное: стояли росгвардейцы с собаками и проверяли сумки – видимо, на наличие взрывчатки. Через полчаса зашли на катер – он был переполнен. На нем находилось человек 200, и это при том, что катер был рейсовый и курсировал каждые два часа. Видимо, слухи о возможном выходе российских войск из города разошлись к тому времени довольно широко.

Родители уже ждали их на берегу Голой Пристани – со своими вещами в машине. Очень повезло, что у них имелся вместительный «бусик», потому что всего оказалось 9 человек пассажиров и куча багажа.

– Мы думали, что уезжаем на две недельки максимум. Отдохнем и вернемся назад, и что вся эта паника несерьезна – так мы думали, – с грустью говорит Антон.

В первый день поехали в Геническ и переночевали в пункте временного размещения, после чего отправились под Таганрог, где разместились в каком-то детском спортивном лагере. В этом лагере узнали, что в Херсоне объявлена эвакуация, и что жителям настоятельно рекомендуется в течение месяца покинуть город. Тогда стало понятно, что домой они скоро не вернутся.

Отец Геннадий связался со знакомым ставропольским священником, и тот, переговорив с архиереем, предложил им перебраться на время в Ставрополь. Владыка встретил их очень хорошо, лично с ними побеседовал, обеспечил жильем и выделил сумму денег для покупки зимней одежды, ведь уезжали они «всего на две недельки» и ничего теплого с собой не взяли.

– Вот примерно так мы оказались здесь, – заключает свой рассказ Антон. – Сейчас я занимаюсь тем, что помогаю отцу вести блог, будучи оператором канала, сценаристом, монтажером, дизайнером и т. д. Отец и братья получили благословение служить в разных ставропольских приходах. Нам выдали существенную финансовую помощь, как эвакуировавшимся из зоны обстрела, а также сертификаты на жилье. Все чем-то заняты, все при деле, и нам здесь очень нравится, мы чувствуем себя совершенно как дома, ведь все вокруг – свои. Однако мы всё еще надеемся возвратиться на родную землю, когда ее освободят…