Арсений «Я родился, когда мне было 6 лет. Меня утром разбудили и сказали, что моя анкета понравилась. И мне нужно сдать новые анализы и выучить стих, чтобы точно меня взяли в семью, купили красивые вещи, игрушки и вкусно кормили, поэтому я не плакал, даже когда брали кровь из вены, а стихотворение про кузнеца-молодца учил даже во сне. Я не морщился, когда меня мыли щипучим шампунем, и не бегал, чтобы не упасть и не было синяков. А когда меня повели знакомиться с мамой, я заплакал, мне стало страшно, вдруг она просто так пришла посмотреть, и я на самом деле ей не нужен. Так многие приходят, смотрят, а потом выбирают лучших. Маму я сразу не разглядел, она была в маске, и ей запретили ко мне подходить из-за ковида, но я все равно, когда она говорила с взрослыми, подошел сзади и тронул её за руку. Она посмотрела на меня и достала из сумки пакет с конфетами, спросила, можно ли мне их передать, ей ответили – можно. Потом меня увели, сказали, у мамы каких-то документов не хватает, надо подождать. И я ждал очень долго, уже и лето закончилось, и осень, зима пришла, и только зимой мама приехала, ей разрешили обнять меня, потом сказали подождать, я ждал в отдельной комнате очень и очень долго, и только потом мама взяла меня за руку и повела к машине. В этот день я родился, у меня появилась семья, дом, игрушки, вкусная еда».
В поле зрения органов опеки попал истощенный мальчик. Бабушка, которая заботилась о нем, в считанные месяцы угасла от рака
Такое недавно мой приемный сын Арсений написал сочинение.
Ситуация выглядела так: в поле зрения органов опеки попал истощенный мальчик. Бабушка, которая заботилась о нем, в считанные месяцы угасла от рака. В 6 лет он был предоставлен сам себе и выглядел как четырехлетка. Все понимали – в детдоме ему не выжить, искали семью, которая хоть на малое время могла бы его, что называется, отогреть. В мире царила эпидемия ковида, и любые контакты многократно усложнялись, а справки собрать попросту стало невозможно. К тому же меня «тормозил» тот факт, что одного приемного ребенка с тяжелой инвалидностью я уже воспитываю, при этом не уходя с работы – даже в отпуск, несмотря на непростую обстановку, сынишку возила с собой везде, – а потяну ли второго, тоже сложного, прямо скажем? Эти вопросы разъедали меня денно и нощно. Вскоре я попала на Исповедь к знакомому священнику, рассказала как есть, он меня и благословил: раз Бог дает, значит, так и надо. Но я все равно сомневалась, просила Бога послать мне знак, чтобы как-то укрепиться. И уже на следующее утро, проезжая мимо закрытого храма (в котором все равно шла служба), вижу такую картину: через огромный трехметровый забор, приставив к нему лестницу, на церковную территорию перелезают престарелые бабушки. Ещё и торопятся. Глаза горят, как у молодых. Все правильно. Они идут к Богу, что им эпидемия, из храма не выгонят. Сказано ведь: «Грядущаго ко Мне не изжену вон» (Ин. 6, 37). В общем, обновила я справки (срок действия предыдущих истек) и поехала за Арсением.
…Есть вещи, которые ты запоминаешь отчетливо и навсегда. Арсений помнит, в каком я платье была, что говорила, и как он первый раз увидел огни большого города, а была метель, мы ехали медленно и приехали поздно. Я же помню, с какой жадностью он ел и пил. Шутка ли. В юном возрасте он уже познал голод…
Я же помню, с какой жадностью он ел и пил. Шутка ли. В юном возрасте он уже познал голод
Сейчас, оглядываясь назад, понимаю: я тогда приняла верное решение. Арсений каким-то странным образом становится похож на меня, он любит уединение, тишину, службы в монастырях со строгим уставом, так и говорит: «Если в обычном храме служба идет 2 часа, и ты не успеешь ничего понять, то там, где она идет 4, ты успеваешь её пережить». А ещё он всегда старается всем помочь, помирить. В доме как-то сразу вырисовался круг его обязанностей, хотя никто его не заставлял, – его мотив прост: «Я делаю для вас, потому что вас люблю». Откуда-то он знает святых, изображенных на иконах. Сам неплохо рисует. А недавно в росписи старинного храма нашел «ошибку»: евангелиста Луку, изображенного со львом, – подошел к священнику и сказал, что вместо льва должен быть телец. «Да знаем мы, – отмахнулся батюшка. – Когда обновляли росписи, в 1980-х годах, иконописцев не было, а только художники, да и книги Евангелия были в дефиците, кто ж такие тонкости мог знать, на этом месте был зерносклад, местами даже очертания ликов не сохранились».
Есть у Арсения и «свой» святой – это Серафим Вырицкий. Я как-то спросила, о чем он молится. Ответ меня удивил и обрадовал. «Я прошу Серафима Вырицкого посылать мне хороших людей». И… они в его окружении есть всегда. Например, директор школы, где учится Арсений, всегда ходит с рабочим инструментом в руках, то дрель, то шуруповерт у него, лично все осматривает и ремонтирует, а иногда и снег чистит. Человек дела и редкой порядочности. Или учительница, которая ругает наедине, а хвалит на весь класс. Или лечащий врач, у которой для Арсения всегда находится конфета и доброе слово.
Наверное, эта история о любви. Но любви обычной, человеческой – с ошибками и недочетами, со слезами и болью. Есть вещи, которые Арсению даются трудно. Думается, это пока. Вот и сегодня утром я обнаружила у себя записку от него. «Мама, купи мне, пожалуйста, чётки»…