Протоиерей Георгий Иоффе: «Быть всегда готовым к общению и служению»

В нашей жизни есть области, которые большинство условно нормальных людей старается не замечать. Одна из таких областей – психиатрия. Некоторые люди боятся думать об этом, даже когда нарушение психики обнаруживается у них самих или у кого-то из близких, – и порой такие ложные страхи приводят к действительно страшным последствиям, вызванным запущенными формами болезней. Священник, окормляющий психически больных людей, должен говорить и действовать с особенной осторожностью. И понятно, что ему категорически противопоказаны предрассудки в этой сфере. Об особенностях своего служения рассказывает протоиерей Георгий Иоффе, настоятель храма иконы Божией Матери «Утоли моя печали» при кафедре и клинике психиатрии Военно-Медицинской Академии в Санкт-Петербурге.

Фото: primamedia.ru

– Как вы начали служить в клинике?

– Я служил в храме Святого Илии Пророка на Пороховых. В 2007-м году к нашему настоятелю отцу Александру Будникову обратились сотрудники клиники психиатрии и сказали, что хотят воссоздать храм, который существовал там до 1922 года. Но поскольку изначальное помещение сейчас принадлежит другой клинике, то предложили другое. Побывав там, отец Александр спросил, не хочу ли я там служить. И я сразу же согласился.

Храм открывался как приходской – тогда в него был свободный доступ. Ядром общины стали люди, ранее ходившие в храм Святого Илии Пророка, потом пришли и новые люди. У меня появились определенные обязанности в отношении пациентов, складывалось общение с докторами и персоналом клиники. По отделениям в этой клинике просто так не походишь – все действия нужно согласовывать с врачами. Это весьма специфическое заведение, так как это не обычная психиатрическая клиника, но относящаяся к военному ведомству. Моя инициатива в том, чтобы быть всегда готовым к общению и служению, это главное.

– Были ли вы готовы к такому служению? Представляли ли себе общение с людьми, имеющими психические заболевания?

– Конечно, не представлял. Был некоторый опыт совместной молитвы и общения с группой химически зависимых и созависимых людей – мы собирались в храме Святого Илии Пророка. Это до некоторой степени сродни общению с психически больными, но лишь отчасти. А психиатрия как таковая мне до той поры была знакома только косвенно – по общению со знакомыми психологами и психотерапевтами. Область реальной психопатологии была совсем незнакома. Так что, начав служение в храме при клинике, я стал читать ознакомительные пособия, но решению практических задач помогали в основном беседы с врачами и опыт общения с пациентами.

– Как сейчас организована та часть вашего служения, которая касается пациентов клиники?

– Периодически меня просят посетить того или иного пациента. Некоторых пациентов приводят на службы, если позволяет их текущее состояние. Есть опыт общения с пациентами в острых психиатрических состояниях, и этот опыт по большей части негативный: человек в остром состоянии слабовосприимчив, не всегда адекватен и, как правило, находится под воздействием психиатрических препаратов. Совместная молитва и даже Соборование кратким чином в таких случаях порой возможны, а вот беседа крайне затруднительна. Но с теми, кого приводят в храм, возможно общение – иногда в форме беседы, иногда в форме Исповеди. Это люди могут иметь какой-то церковный опыт и понимать, куда и зачем пришли, либо вовсе такого опыта не иметь. Для вторых поход в храм подчас становится способом разбавить довольно однообразную жизнь в клинике. Но иногда после бесед кто-то из этих людей начинает молиться, более сознательно посещать богослужения, участвовать в таинствах.

Протоиерей Георгий Иоффе. Фото: aquaviva.ru

– Но в саму клинику вы тоже ходите?

– Да, конечно, и в эту клинику, и в любую другую – когда у людей есть потребность в общении и таинствах.

– Чего в вашем служении больше – миссии, катехизации или удовлетворения запросов, исходящих от больных людей?

– Что касается запросов, то чаще всего людям не хватает доверительного человеческого общения. Мне кажется, это касается не только психиатрии, но любого больничного и даже вообще приходского служения. Внимательное, вдумчивое общение – большой дефицит. Человеческий разговор иногда становится миссией или начальной катехизацией. Я всегда прошу собеседников задавать вопросы, чтобы попытаться разрешить какие-то недоумения о вере и Церкви. Но иногда приходится разговаривать, что называется, «с нуля».

– Много ли пациентов приходит?

– Их всегда меньше, чем остальных прихожан. И по отношению к количеству тех, кто лежит в клинике, это меньшинство. Но дело ведь не в количестве, а в том, что у людей есть возможность. То есть моя миссия – это в том числе миссия присутствия. Все пациенты клиники знают о существовании нашего храма, на каждом отделении есть уголок с иконами и какой-то первичной христианской литературой. Так что при желании любой может обратиться к врачу с просьбой о посещении храма. Желание не всегда совпадает с возможностью из-за состояния пациента. Но важна сама возможность.

– Для вас имеют значения диагнозы окормляемых вами людей?

– Сами по себе диагнозы конфиденциальны и мне не сообщаются. Проблему человека удаётся понять во время общения. Здесь важно, что человек начинает доверять священнику и говорит о том, что его волнует. Тут могут открываться такие неожиданные грани, которые он даже врачам не показывает. Разумеется, тайна Исповеди непреложна, но очень важно дать понять человеку, что мы сотрудничаем с врачами – каждый трудится в своей области, и что никакого психического заболевания нельзя стыдиться, так же, как нельзя стыдиться заболевания телесного, например, пневмонии или сердечной недостаточности.

Никакого психического заболевания нельзя стыдиться, так же, как нельзя стыдиться заболевания телесного, например, пневмонии

Когда эти мысли удаётся донести до человека, процесс общения с ним входит в более конструктивное русло. И некоторые пациенты остаются нашими прихожанами, даже выйдя из клиники в ремиссии.

– Любой человек, особенно человек с больной психикой, может говорить о себе неправду, сам искренне в неё веря. Например, человеку кажется, что он совершил какой-то греховный поступок, а на самом деле он его не совершал (и это легко проверить). Как вы поступаете в таких случаях?

– В храм врачи не допускают пациентов в острых состояниях, в том числе бредовых. Чаще приходится встречать людей, далёких от Церкви, и не только из числа пациентов, которые вовсе не понимают, что грешат. Но даже если приходит человек с такой бредовой идеей, как вы описали, то иногда ничего не нужно делать, кроме как выслушать человека (особенно когда ему больше некому об этом сказать), вместе с ним помолиться и попробовать донести мысль, что молитва и Исповедь – это разговор человека с Богом. Если это удается, в человеке действительно начинает происходить то, что в дальнейшем приведёт его к покаянию и может стать началом его церковной жизни.

– Как различить – у человека духовная проблема или психическая?

– Большинство проблем, с которыми люди приходят на Исповедь, – душевные, то есть связанные с психикой. Духовные проблемы проявляются, когда человек пытается жить духовной жизнью. А духовная жизнь – это поиск реального богообщения. В нашей церковной жизни мы все начинали движение к Богу чаще всего через душевную и эмоциональную сферу. И только после этого мы осознанно призываем Бога в нашу жизнь и ищем всё более тесного общения с Ним. Но даже среди постоянных прихожан это большая редкость. Я хочу сказать, что на первых порах священники часто выступают в роли психологов или психотерапевтов. Ничего с этим поделать невозможно, да и не нужно. Это на современном языке называется приходским консультированием – важный аспект служения любого священника, в том числе и в среде душевнобольных.

На первых порах священники часто выступают в роли психологов или психотерапевтов. Ничего с этим поделать невозможно, да и не нужно

У пациентов клиники очень разный уровень приобщения к церковной жизни, интеллектуальный уровень тоже очень разный. Кто-то может отрефлексировать своё состояние более-менее адекватно, кто-то – нет. Так что дифференциация духовных и душевных проблем – вопрос индивидуальный, это всегда происходит в личном общении, здесь не приходится говорить о каких-то общих рецептах. Иногда, как я уже говорил, нужно просто выслушать человека и помолиться вместе с ним, иногда человеку нужно о чём-то рассказать или попытаться что-то объяснить. Общее тут одно: мы видим страждущего человека, сочувствуем ему и молимся вместе с ним.

– Нужна ли священнику для такого служения специальная подготовка? Может быть, нужно профильное медицинское или психологическое образование?

– Учащихся наших духовных школ – будущих священников – обязательно нужно знакомить с основами клинической психиатрии. Нужны учебные пособия, помогающие понять проявления основных психических расстройств, чтобы не путать болезненные проявления психики с вольными греховными действиями человека. Остальное – только через опыт. Ведь если мы знаем что-то в теории, не обязательно это поможет нам в практическом служении.

– Встречались ли вы в церковной среде со скептическим отношением к такой точке зрения? Дескать, ничего этого не нужно, достаточно начать молиться – и всё будет хорошо.

– Церковная среда очень разнообразна, вероятно, в ней есть и такие люди. Но это очень примитивный подход, совершенно не отвечающий представлениям о христианской антропологии. Среди моих знакомых я не встречал сторонников таких взглядов. Наоборот, приветствуется всякое повышение квалификации, расширение кругозора.

– Нередко приходится слышать или читать о том, как неправильно понятые церковные правила и обычаи привели кого-то к неврозу или к другим психическим заболеваниям или усугубили ранее существующие болезненные состояния. Встречались ли вы с чем-то подобным?

Есть жертвы жёсткого псевдодуховного руководства, в том числе жертвы «младостарцев»

– Да, есть жертвы жёсткого псевдодуховного руководства, в том числе жертвы «младостарцев». И у таких людей какие-то пограничные состояния психики могут переходить уже в явные психиатрические патологии. Никто не застрахован от сложных проявлений своей психики, у каждого есть слабые места – наверное, нет на 100 процентов психически устойчивых людей. Реабилитировать подвергшихся псевдоправославному воздействию, по-моему, можно только в здоровых церковных общинах. И, как правило, травмы, нанесенные «младостарцами», заживают долго.

– В современном обществе есть стигматизация людей с психическими заболеваниями. А в Церкви этого больше или меньше?

– Важно понимать, что болезни лишь условно делятся на телесные и психические. И мне сложно говорить о Церкви в целом. Думаю, здесь можно говорить об отношениях внутри конкретной общины, – в какую атмосферу попадает душевно больной человек, как к нему там относятся. А такой человек может прийти в любую церковную общину – это нормально, мы ведь называем Церковь «врачебницей», то есть больницей. И в таком случае нужно с остальными членами общины проводить некую работу: объяснять, что больные люди – наши братья и сёстры, что они пришли сюда не просто к нам в гости, а к Богу, и мы должны принять их такими, какие они есть, ради Христа – Спасителя всех людей.