Великий князь Сергий и писатель И.А. Гончаров

И.А. Гончаров

Великий князь Сергей Александрович

Еще в 1871 г. Гончарова намеревалась представить Великому князю Сергию графиня А.А. Толстая, фрейлина Императрицы, находившаяся с романистом в дружественных отношениях. Очевидно, это представление состоялось несколько позже. Во всяком случае, достоверно известно, что уже в 1879 г. Гончаров лично читает Великому князю Сергию рукопись очерка «Литературный вечер», в котором дается как бы раскладка идейных сил в современном русском обществе. Об этом упоминается в недавно опубликованном письме Гончарова к графине А.А. Толстой от 1 января 1880 г.: «Конечно, я не решился бы на все это, если бы Велик<ий> Кн<язь> Сергий Александрович не заинтересовался лично прослушанной им от меня первой половины очерка и не выразил мне лестного для меня желания, чтобы весь очерк был обработан до конца и напечатан, так как я писал его только с целию прочитать в интимном кругу, а не печатать».^[9] К этому времени отношения писателя с Великим князем Сергием приобретают более предметный характер. Известно, что с 1880 по 1887 гг. воспитанница Гончарова Саня Трейгут обучалась в Ивановском девичьем училище при Коломенской гимназии за счет Великих князей Сергея Александровича и Павла Александровича^[10]. В феврале 1889 г. Великие князья Сергий и Павел Александровичи подносят по просьбе писателя Императору Александру Ш-му последний, только что вышедший девятый том Полного собрания сочинений Гончарова. Первые восемь томов уже были в библиотеке Императора.

Имена Великих князей Сергея Александровича, Дмитрия Константиновича и Павла Александровича то и дело мелькают в письмах Гончарова к Великому князю Константину Константиновичу. Так, в письме от сентября 1886 г. он обращается к К.Р.: «Смею ли просить напомнить, при случае, обо мне их Императорским Высочествам Великим Князьям Сергию и Павлу Александровичам и Дмитрию Константиновичу – и засвидетельствовать перед Ними о чувствах моей к Ним почтительной, глубокой и неизменной симпатии?». Сохранившаяся переписка К.Р. с Гончаровым свидетельствует о том, что зачастую Великий князь Сергей Александрович являлся слушателем новых произведений Гончарова. Так, летом 1887 г. Гончаров пишет очерки «Слуги старого века». В письме от 21 июня он высказывается: «Относительно этих рассказов – у меня есть следующая мечта. Когда осенью Ваше Высочество и др. Великие Князья воротятся на зимнее житье в Петербург, я – страх как желал бы прочесть очерка два из вновь написанных Вашему Высочеству и Их Высочествам Сергею, Павлу Александровичам и Дмитрию Константиновичу…»^[11] Это чтение Гончаровым своих произведений состоялось в Мраморном дворце 3 января 1888 г. На следующий день К.Р. пишет Гончарову: «Не могу не поблагодарить вас еще письменно за доставленное нам вчера высокое наслаждение. Сегодня утром я встретился на репетиции Крещенского парада с В<еликим> К<нязем> Сергеем Александровичем и слышал от него, что вчерашний вечер оставил ему самое приятное впечатление. Про меня и говорить нечего…» Писатель знакомит Великих князей с новостями современной литературы, дает свои оценки, к которым те прислушиваются. Общение с Великим князем Сергием носило такой характер, что Гончаров оформляет для него (и других Великих князей) подписку на журнал «Нива» на 1888 год.^[12]

В свою очередь проявлял определенную активность в отношениях с писателем и Великий князь Сергий. Устраивая в своем петербургском дворце литературные вечера, он приглашал на них и Гончарова. Однако тот всегда уклонялся от посещения. Племянник писателя М.В. Кирмалов вспоминал: «В последние годы жизни Ивана Александровича его приглашал к себе на вечера великий князь Сергей Александрович и был с ним очень ласков. Но Иван Александрович уклонялся от посещений, говоря: «Вы ведь здесь все молодые, полные жизни; ну что буду делать среди вас я, кривой старик?..»^[13] Комментарием к словам Гончарова может быть его письмо к графине А.А. Толстой от 14 апреля 1874 года: «Боязнь моя ходить во дворцы относится не к тем или другим личностям, а к толпе, ко всей широкой обстановке, к строгой, условной и – неизбежной, конечно, представительности и обычаям места, к парадности и обрядности.

Моя боязнь – стало быть – есть просто непривычка. Кто родился и прожил до старости в скромной и тесной доле, в темном углу, тот всегда будет неловок, смешон, и иногда «глуп», лишь очутится в толпе, на виду… И слабые глаза, привыкшие к сумеркам, начнут усиленно мигать и плакать, когда к ним вдруг подвинут лампу.

Вот отчего я не старался проникать – не во дворцы – а вообще в большие дома, где есть толпа, где много лакеев, где швейцар и парадные приемы… Скромность, простота и незначительность собственной своей особы и написанной мне на роду роли – вот внешние причины моего удаления от так называемого света».  

Гончаров постоянно преподносит свои новые произведения Великим князьям. В июне 1879 г. он пишет письмо К.П. Победоносцеву, в котором речь идет об отдельном оттиске его статьи «Лучше поздно, чем никогда», опубликованной в журнале «Русская речь»: «Великим князьям Сергию и Павлу Александровичам… я решусь представить брошюру и надеюсь, что они как всегда благосклонно примут мое скромное приношение»^[14].

Таким образом, отношения Великого князя Сергия и писателя Гончарова не были отмечены печатью какой-либо особенной близости. Но это были ровные, доброжелательные с обеих сторон и многолетние отношения, отражающие определенный культурный спектр жизни Великого князя. Отношения эти прервались естественным образом в 1891 году: в этот год великий русский романист умер. В том же году Великий князь был назначен генерал-губернатором Москвы.

Нельзя не сказать о том, что начиная с 1860-х гг. Гончаров все более уходит от либерализма и западничества, все более тяготеет в своих личностно-нравственных ориентациях к монархизму и Православию. Обороняясь от насевших со всех сторон «друзей-либералов» и уйдя в себя, прослыв даже человеком с «навязчивыми идеями», Гончаров пишет в «Необыкновенной истории» о своем религиозном состоянии в 70 – 80-е годы: «За мной стали усиленно наблюдать, добиваться, что я такое? Либерал? Демократ? Консерватор? В самом ли деле я религиозен или хожу в церковь так, чтоб показать… Что? Кому?

Теперь, при религиозном индифферентизме, светские выгоды, напротив, требуют почти, чтоб скрывать религиозность, которую вся передовая часть общества считает за тупоумие. Следовательно, перед кем же мне играть роль? Перед властью? Но и та, пользуясь способностями и услугами разных деятелей, теперь не следит за тем, религиозны ли они, ходят ли в церковь, говеют ли? И хорошо делает, потому что в деле религии свобода нужнее, нежели где-нибудь. Искать я ничего не искал: напротив, все прятался со страхом и трепетом…».

Закончил Гончаров свою жизнь истинным христианином. Писатель осознал, насколько губительно сказался на исторических путях России разрыв между различными слоями общества и Церковью. В 1888 г. в письме к А.Ф.Кони он признается: «У меня есть в душе сокровище, которого не отдам – и – уповаю – оно меня доведет до последнего предела!» Этим сокровищем была – Православная вера, к которой писатель всей душой повернулся во второй половине своей жизни.

Гончаров несколько раз в своей жизни общался с людьми, которые впоследствии оказались прославленными Русской Православной Церковью. Таким человеком был блаженный Андрей Ильи Огородников, Симбирский чудотворец, в 1998 г. прославленный как местночтимый, а в 2004 г. – как общерусский святой.   Замечательными оказались описанные во «Фрегате “Паллада”» встречи с будущим святителем Иннокентием, чей бытовой портрет, написанный Гончаровым, является бесценным и очень ярким художественным документом и свидетельством о жизни святителя. Скорее всего, Гончарову довелось познакомиться и с будущей преподобномученицей Великой княгиней Елизаветой Федоровной, так как, судя по документам, писатель был лично знаком со многими царственными особами из семьи Романовых. На чтениях его произведений присутствовала, в частности, жена Великого князя Константина Константиновича. Но достоверных документальных свидетельств этому мы пока не имеем. Как мы знаем, никакие встречи не бывают случайными, тем более встречи со святыми людьми. Может быть, поэтому кончина Гончарова оказалась отмечена высокой надеждой на спасение. А. Ф. Ко­ни вспоминает: «Глубокая вера в иную жизнь сопровождала его до конца. Я посетил его за два дня до смерти, и при выражении мною надежды, что он еще поправится, он посмотрел на меня уцелевшим глазом, в котором еще мерцала и вспыхивала жизнь, и сказал твердым голосом: „Нет! Я умру! Сегодня ночью я видел Христа, и он меня простил"...»

^[1] См.: Кучмаева И.К. Жизнь и подвиг великой княгини Елизаветы Федоровны. М., 2004. С. 34 – 45.

^[2] См.: Алексеев А.Д. Летопись жизни и творчества И.А. Гончарова. М. – Л., 1960. С. 83.

^[3] Голос минувшего. 1913. № 12. С. 238.

^[4] Адмирал Е.В. Путятин в своем рапорте на имя управляющего Морским министерством великого князя Константина Николаевича отмечал, что «Гончаров, кроме отличного исполнения лежавшей на нем обязанности секретаря при мне во время плавания фрегата «Паллада», занимался по моему приглашению преподаванием русской словесности бывшим на означенном фрегате гардемаринам и вообще был весьма полезным приобретением для экспедиции» (Алексеев А.Д. Летопись жизни и творчества И.А. Гончарова. М. – Л., 1960. С. 54).

^[5] См.: Алексеев А.Д. Летопись жизни и творчества И.А. Гончарова. М. – Л., 1960. С. 82.

^[6] Там же. С. 83.

^[7] Там же. С. 84.

^[8] К.Р. Дневники. Воспоминания. Стихи. Письма. М., 1988. С. 189.

^[9] Литературное наследство. Т. 102. М., 2000. С. 427 – 428.

^[10] Там же. С. 455.

^[11] И.А. Гончаров и К.К. Романов. Неизданная переписка. К.Р. Стихотворения. Драма. Псков, 1993. С. 70.

^[12] Там же. С. 89.

^[13] Гончаров в воспоминаниях современников. Л., 1969. С 112.

^[14] Литературное наследство. Т. 102. М., 2000. С. 560.