Вот тебе, бабушка, и либертэ

С одной стороны, можно понять европейцев, у которых появление на их территории филиалов стран Северной Африки, с их странными - а нередко и возмутительными - для европейца обычаями, вызывает нарастающее беспокойство. Никто не хочет оказаться притесняемым меньшинством в своей стране; хотя европейские правительства и приветствовали независимость Косово, мало кому кому хочется разделить судьбу косовских сербов. С другой - формулировки, к которым прибегают европейские законодатели, довольно абсурдны. Странно во имя свободы запрещать людям придерживаться тех взглядов, которые они находят правильными, и одеваться так, как они хотят. Это находится в явном противоречии с ценностями индивидуализма и личной автономии, которые ассоциируются с французским словом "либертэ". Если свобода — то почему желающие не свободны носить паранджу? Если равенство — то почему трансвестит, парадирующий по улице в пухе и перьях, имеет на это полное право, а вот мусульманка в парандже — нет? И где же братство во всем этом?

Нарастающее исламское присутствие побуждает европейцев отходить от ценностей, которые они провозглашали — и, теоретически, продолжают провозглашать. И это побуждает нас задуматься о том, нет ли какого-то дефекта в самих этих ценностях или, по крайне мере, в том, как они воспринимаются европейскими элитами.

Современный европейский секулярист исходит из достаточно простой и ясной картины истории — человечество движется по пути прогресса, из царства дикости и суеверий — в царство гуманности и прогресса, где наука ответит на все вопросы и исцелит все раны. Религия — религия вообще, но прежде всего, Христианство, рассматривается как обуза на этом пути, пережиток, от которого следует избавиться. Поскольку секуляризированное общество лучше религиозного, ожидалось, что представители Ислама, оказавшиеся на Западе, и прикоснувшись к его пиву и джинсам, оставят свои мрачные суеверия, и сделаются добрыми секуляристами. Общество пост-просвещения, безрелигиозное, гедонистическое, индивидуалистическое, насколько превосходит любое другое, что всякий человек будет счастлив в него влиться и сделаться его частью; таким образом оно выиграет у любого другого.

Однако запреты на паранджи — и другие довольно испуганные попытки сдержать исламское влияние, показывают, что в этой картине что-то не так. Выходцы из исламских стран охотно поселяются в Западной Европе — чтобы пользоваться ее экономическими благами — но отнюдь не воспринимают ее ценности. Цивилизация пост-просвещения отнюдь не оказывается такой победительной, как это предсказывалось. Почему? Складывается впечатление, что какой-то важный ингредиент оказался утрачен, что-то роковым образом ослабляет мир либерального Запада перед лицом Ислама.

Но в чем причина этой слабости? Почему гедонистская культура, связанная с самым высоким уровнем жизни в мире (люди никогда в истории не были так сыты и благополучны, как на современном Западе) проигрывает культуре гораздо менее привлекательной? Как объяснить этот странный парадокс — с одной стороны, мусульмане едут в Европу именно потому, что общества, построенные ими на родине, несравненно менее комфортны; с другой — сама Европа оказывается постепенно поглощаемой миром Ислама.

Ответ можно увидеть в происшествии, о котором сообщают с другой стороны океана, из США. В целом США гораздо более религиозны, чем Западная Европа, но случай, о котором идет речь затрагивает крайне секуляризированную, даже прямо враждебную религии среду — Голливуд. Недавно создатели мультсериала "Южный Парк" убрали из одного из выпусков из своего сериала Муххамеда — который появлялся там в довольно непочтительном контексте. Они решили это сделать после того, как на одном из исламистских сайтов им заметили, что они могут кончить так же, как убитый несколько лет назад голландский кинорежиссер Тео ван Гог. Как признал один из создателей сериала, Мэтт Стоун, "То, что было нормальным до датского „карикатурного скандала“, перестало быть таковым сейчас. Мы проиграли".

Интересно при этом, что язвительные, на грани кощунства (или за этой гранью) шутки в адрес христианства и его святынь в том же сериале продолжаются. Как отмечает американский новостной канал Foxnews, Ислам превратился в запретную тему для голливудских сценаристов. Над Христианством можно издеваться сколько угодно, но вот с Исламом они предпочитают не связываться. "Свобода самовыражения" является принципиальной ценностью, только когда речь идет о возможности глумиться над христианской верой — в случае с Исламом те же люди быстро идут на самоцензуру. Это говорит, конечно, о том, что антихристианские "деятели искусства" везде (и у нас, и в Европе, и в США) разделяют одну и ту же психологию мелкого гопника — они смело издеваются и глумятся там, где их никто не тронет, и вдруг делаются тихи и почтительны, как только вдали на горизонте замаячит перспектива физической расправы. Но такая быстрая капитуляция говорит об еще одном — у этих людей нет ничего, за что стоило бы подвергать себя опасности. Никакой веры, никаких святынь, никаких принципов — и в самом деле, если у вас нет ничего, над чем запрещено издеваться, это значит, что у вас нет ничего, за что вы готовы были бы готовы сражаться и страдать. Глупо рисковать жизнью ради плоских шуток; а ничего кроме плоских шуток за душой у этих людей нет.

Культура, проповедующая индивидуализм, гедонизм и безверие оказывается крайне уязвимой из-за того, что люди, сформированные такой культурой, не в состоянии выступить на ее защиту. Речь идет даже не о вооруженном противостоянии — а хотя бы о способности отстаивать свои убеждения перед лицом угроз, высказанных в интернете. Человек может работать, проявлять изобретательность и усердие, чтобы добиться благосостояния, чтобы купить удовольствия, доступные за деньги. Но чтобы приносить жертвы и рисковать жизнью, нужны более глубокие ценности, чем достаток и удовольствия. Люди, полагающие высшими ценностями безопасность и благополучие, обречены лишиться того и другого — даже не в ходе кровопролитной войны, а в ходе постепенного выдавливания. У исламистов есть ценности — ложные, однако принимаемые ими самими всерьез — за которые они готовы сражаться и умирать. У их секулярных оппонентов — нет. Ни веры, чтобы обратить в нее других; ни мужества, чтобы эту веру проповедовать перед лицом угроз; только пара плоских шуток, которые легко заткнуть, просто припугнув шутников в интернете.

И тут пытаться запретить паранджу, конечно, можно — но вряд ли это чему-то поможет. Эффект может оказаться скорее обратным — те, для кого паранджа — важный символ их ценностей, окажутся мобилизованными; те, для кого высшая ценность — возможность похохатывать над мультипликационными карикатурами на Иисуса, ничего не смогут им противопоставить.