Диакон Александр Яхонтов: «Богослужение – как прямой эфир»

Когда-то он вел криминальную программу, а сейчас служит Богу в Православной Церкви

«Душа стремилась к Богу…»

– Отец Александр, как же так получилось, что Вы теперь диакон? С чего все началось?

– Пути Господни неисповедимы. Сегодня многие любят повторять эту фразу, она стала почти поговоркой, легко соскакивает с языка. Но именно это выражение действительно точно отражает жизненный путь каждого человека, в том числе и мой.

Когда работал на ТНТ, ко мне обратились с предложением из информационно-издательского отдела Саратовской епархии помочь с выпуском епархиальной телепрограммы. Уже тогда я был знаком с игуменом Нектарием (Морозовым), руководителем отдела, по прежней своей работе. И еще потому быстро согласился, особенно не раздумывая.

Можно сказать, что телегруппа Саратовской епархии с нуля создавалась при мне. Я был своего рода консультантом в профессиональном плане. Хотелось, чтобы церковные передачи были живыми, интересными, «смотрибельными».

Мы искали форму подачи, всего добивались опытным путем. Было очень интересно и радостно творить, делать что-то новое.

Отец Нектарий нас очень поддерживал. В августе 2006 года вышла первая программа.

– Получается, Вас изначально захватила именно новизна, необычность тематики?

– Не только. Сейчас понимаю, что начало моей работы в епархиальной телегруппе было призывом Божиим. Я вернулся к Нему.

Мне хотелось не только нового, но и очень хорошего, для души. Был уверен, что делаю не только что-то очень интересное, но и важное; понимал, насколько новая программа нужна зрителям, которые совсем ничего о Православии не знают, но хотели бы знать. Такой она изначально и задумывалась, с просветительским характером.

Вряд ли только стремление к новой деятельности меня настолько сильно захватило. Я продолжал трудиться на ТНТ, в епархию приходил после основной работы, выкраивал время.

– Вы сказали, что, став епархиальным тележурналистом, вернулись к Богу. Как это понимать?

– Я был крещен в детстве, как многие в советское время, на дому. Дедушка мой был военный, бабушка работала в госорганизации, родители тоже опасались за свою работу. В 70-е годы, если бы власти узнали, что кто-то крестил своего сына, могли последовать серьезные неприятности, так что я долгое время даже не знал, что крещен. Однако, даже толком ничего не зная о Церкви, вере, в храм заходил иногда: свечи перед иконами зажечь, сказать о чем-то Господу.

У нас дома, сколько себя помню, на стене висело эмалевое изображение храма Покрова-на-Нерли. Долгие часы проводил возле этой картинки, всматривался в нее.

Она не оставляла меня равнодушным. Тогда не мог даже понять, почему. Душа стремилась к Богу, поэтому я вернулся.

В поисках воздуха

– Нет. Дело в том, что, работая над криминальными сводками, выезжая на происшествия, много увидел зла, столкнулся с запредельно негативными проявлениями человеческой природы.

Столько плохого прошло через сердце, что понял: задыхаюсь. Жить так, как жил тогда, стало невозможно.

Казалось, что мой мозг вот-вот взорвется. Тяжело жить, если нет выхода из ада, ничего не может прояснить смысл жизни. Это ужас.

Стал понимать всех, кто работает в правоохранительных органах. Они живут так изо дня в день, а это отпечатывается на душе. И на моей отпечатывалось тоже.

В тот момент Господь послал мне утешение в виде епархиальной программы. Может быть, еще и поэтому с таким воодушевлением взялся за ее съемки. Действительно отдыхал душой, делая ее.

Когда приходили люди и говорили: «Мы посмотрели, нам понравилось», приходило понимание, что реально помогаю нести в мир слово Божие, делаю что-то хорошее. И в какой-то момент понял, что хочу жить той жизнью, о которой рассказываю в епархиальной программе.

– Другими словами, Вы стали воцерковляться?

– Да. Я узнавал о Православии все больше и больше, мне не надоедало.

Кроме чисто профессионального интереса довольно быстро возникла личная заинтересованность. Со временем понял, что без Церкви уже не смогу.

В один прекрасный момент, который совпал с какими-то жизненными трудностями, попросил игумена Нектария об исповеди. Испытывал тогда просто непреодолимое желание исповедаться и, если стану достоин, причаститься Святых Христовых Таин.

Можно сказать, что это была осознанная необходимость. Говорят, что исповедь – второе крещение, я его получил.

После ощущал не только моральное успокоение, но даже на физическом уровне чувствовал, как мне стало легко. С моих плеч упала какая-то невероятная тяжесть.

Кстати, шел на первую исповедь, еле передвигая ноги, словно в кандалах. А потом, покаявшись во множестве грехов, нажитых за долгие годы, испытал невероятное облегчение, чувство свободы.

– Свободой можно по-разному распорядиться. Как распорядились ею вы?

– Стал ходить в храм, приступать к Таинствам, потихоньку меняя весь строй своей жизни. И однажды попросил об огромном – чтобы позволили прислуживать священнику во время богослужения, чтобы позволили войти в алтарь, в святая святых.

Нет, не было никаких специальных событий, потрясений, терзаний. Просто понял, что пришла пора.

Духовный наставник меня благословил. И вот я уже прислуживаю в алтаре, помогаю. Для светского человека слово «прислуживать», наверное, немного насмешливо звучит, но оно всего лишь означает, что пономарь помогает при службе, во время ее.

Ощущение дома

– Конечно. Трепет, восторг от соприкосновения с Высшим, осознание грандиозности происходящего.

В первое время, правда, мало что понимал, но со временем немного разобрался. Все увлекало, особенно ритм церковной службы, достаточно напряженный.

Для меня богослужение в алтаре имеет параллель с прямым эфиром на телевидении. И тут, и там ошибок быть не может.

Богослужение – это действительно прямой эфир. Когда оно начинается, его нельзя остановить, прервать, если кто-то устал. Каждый день по всей планете возгласом священника начинается служба, и это неотменимо, неостановимо.

Я понимал, что причастен к тому, что является единственно важным для каждого человека. И как-то постепенно понял, что хочу остаться в храме, все иное противоречит моему существу даже на клеточном уровне. Понял, что не могу больше заниматься тем, чем занимался в светской журналистике, хотя совсем недавно получал профессиональное удовлетворение от работы.

Через некоторое время уволился, поступил в Саратовскую духовную семинарию и стал пономарем в храме во имя святых первоверховных апостолов Петра и Павла, уже официально, не только по субботам и воскресеньям.

– Родные и друзья, наверное, удивились вашему выбору?

– Родные и настоящие друзья не удивились. Они знали, что со мной происходит, как я живу последние несколько лет. Но кто-то исчез из моей жизни, ведь она изменилась.

Совершенно не вспоминаю о прежней работе. Иногда встречаю бывших коллег, спрашивают: «Ты не жалеешь?».

Нет, ни капли, ни секунды не жалею. Забавно, но, даже когда уже стал диаконом, мне продолжали звонить и предлагать разные должности в разных СМИ.

– Диаконом вы стали не так давно, в феврале этого года. Помните, что чувствовали во время хиротонии?

– Конечно, очень нервничал, но ко мне все относились очень благожелательно, с теплом. И я ощутил, что вступил в новую огромную семью, где все очень разные, но идут к одной цели – ко Христу.

Когда окидываю мысленным взором пройденный путь – от светского журналиста, который вроде бы случайно стал сотрудником епархии, до диакона – начинает кружиться голова. Прошло всего семь лет. Для меня все случилось невероятно быстро.

Но сегодня чувствую себя на своем месте и могу твердо сказать: «На все воля Божия». Все, чего я хочу, – быть рядом с Ним, служить Ему. Все, что Господь мне дал, принимаю с огромной благодарностью.

Газета «Саратовская панорама» №38 (915)