Владимир Воропаев: «Современный пастырь обязан знать русскую классическую литературу»

Мы беседуем с литературоведом Владимиром Воропаевым, доктором филологических наук, профессором МГУ им. М.В. Ломоносова, членом Союза писателей России. Владимир Алексеевич – председатель Гоголевской комиссии Научного совета «История мировой культуры» РАН, член редколлегии ряда литературоведческих изданий. Он автор многочисленных трудов о жизни и творчестве Н.В. Гоголя. О Гоголе и литературе – наш разговор.

Владимир Воропаев

– Разумеется, положительно. И Гоголь, и Достоевский – великие деятели не только русской литературы, но и культуры, которая в основе своей является православной. Вообще-то все русские писатели в большей или меньшей степени православные. Даже Лев Толстой, который, к сожалению, так и не сумел определить свои отношения с Церковью, по своему воспитанию и миросозерцанию был христианским писателем, причем православным. Но вот сознательной церковности почти ни у кого из русских писателей-классиков не было. Может быть, кроме Достоевского, да и то с оговорками.

– А разве Достоевский не был вполне церковным человеком?

– Когда в 1997 году я защищал докторскую диссертацию, где высказал мысль, что в нашей литературе Гоголь едва ли не единственный светский писатель, творческую мысль которого могли питать святоотеческие творения, мой официальный оппонент Владимир Николаевич Захаров, один из лучших специалистов по Достоевскому, задал мне похожий вопрос. Помнится, я отвечал в том смысле, что трудно представить себе Гоголя, курящего трубку или играющего в рулетку. Достоевский – великий христианский писатель. Он знал и любил Евангелие, читал и ценил святых отцов. Но дело в том, что Гоголь стремился соблюдать евангельские заповеди и следовать святоотеческому учению в своей повседневной жизни. Он был носителем церковного мировоззрения, имел монашеское устроение души. Гоголь остро ощущал отклонение человека от христианских заповедей. Незадолго до смерти, в марте 1851 года, он писал матери и сестрам: «Невольно обнимается душа ужасом, видя, как с каждым днем мы отдаляемся всё больше и больше от жизни, предписанной нам Христом». В русской классической литературе другого такого писателя нет.

– Можете привести еще примеры, подтверждающие вашу мысль?

Настоящим призванием Гоголя было монашество

– Например, Гоголь ежедневно читал по главе из Евангелия и Ветхого Завета, а также житие святого, память которого празднуется Церковью в этот день. Кроме утренних и вечерних молитв, которые ежедневно читают все православные христиане, он прочитывал еще и малое повечерие. По свидетельству современников, Гоголь постился иногда как самый строгий отшельник, а во время говения почти ничего не ел. Что касается монашеского устроения его души – тому есть многие свидетельства. Так, по словам Василия Андреевича Жуковского, настоящим призванием Гоголя было монашество, и если бы не второй том «Мертвых душ», написать который он считал своим долгом, то он давно бы стал монахом и был бы успокоен совершенно, вступив в ту атмосферу, в которой душа его дышала бы легко и свободно. Это сказал человек, который близко знал Гоголя, обсуждал с ним творческие планы, – единственный человек, которому Гоголь читал главы «Выбранных мест из переписки с друзьями». При этом устремление Гоголя к монашескому образу жизни было открыто не только его ближайшим родственникам или таким литературным соратникам, как Жуковский, но и некоторым школьным приятелям. По воспоминаниям нежинских соучеников Гоголя, многие думали, что он будет монахом, а не писателем, – то есть аскетический склад Гоголя проявился уже в юные годы.

Но главное, что христианское миросозерцание проявилось в творчестве Гоголя. Вспомним повесть «Портрет», где художник, создавший портрет ростовщика, решает уйти из мира и становится монахом. Приуготовив себя подвижнической жизнью отшельника, он возвращается к творчеству и создает картину, которая поражает зрителей своей духовной красотой. Картина получилась столь духовно-прекрасной, что монахи во главе с настоятелем падают перед ней ниц, как перед иконой. Повесть свидетельствует, что Гоголь вполне сознательно шел по избранному пути религиозного осмысления искусства. В «Портрете» он как бы наметил программу своей жизни. Путь к большому искусству, полагал Гоголь, лежит через личный подвиг художника: необходимо умереть для мира, чтобы «пересоздаться» внутренне, а затем вернуться к творчеству.

Последнее десятилетие жизни Гоголя проходит под знаком всё усиливающейся тяги к иночеству. Не давая монашеских обетов целомудрия, нестяжания и послушания, он, по сути, исполнял их в своей жизни. Современники не оставили никаких свидетельств о близких отношениях Гоголя с какой-либо женщиной. На фоне донжуанских списков других русских классиков этот факт выделяется разительно. Оставшееся после смерти Гоголя личное имущество состояло из нескольких десятков рублей, книг и старых вещей – а между тем созданный им фонд «на вспоможение бедным молодым людям, занимающимся наукою и искусством», составлял более двух с половиной тысяч рублей.

– Не ставился ли вопрос о канонизации Гоголя? Отголоски этих разговоров иногда встречаются в прессе, в том числе православной.

Церковь на родине Гоголя

– К слову, каким образом ранние, малороссийские произведения Гоголя соотносятся с его церковностью?

Действие повести «Вий» разворачивается в заброшенном униатском храме, то есть это уже не место для молитвы православных христиан.

– При всей яркости и художественном богатстве ранних творений Гоголя в них присутствует твердый и ясный взгляд на силы зла – взгляд православного христианина. Они у Гоголя неизбежно оказываются попранными и побежденными Божественной силой, подобно тому, как попраны и побеждены бывают бесы на православной иконе, какими бы страшными они там ни были изображены. Змей, к примеру, пронзен копьем святого великомученика Георгия Победоносца. В первых повестях Гоголя есть много духовно-назидательного, недаром они любимы многими читателями. Вот кузнец Вакула из «Ночи перед Рождеством» бежит топиться от несчастной любви, кто у него за спиной? Бес. Он и рад подтолкнуть человека ко греху. Все ранние произведения Гоголя имеют нравственный, христианско-назидательный смысл. Хотя сам он предлагал читателям своего прижизненного собрания сочинений первый том пропустить, начинать читать со второго. Или возьмем повесть «Вий», о которой сейчас много говорят в связи с новой экранизацией. Действие этой повести разворачивается в заброшенном униатском храме, то есть это уже не место для молитвы православных христиан – на это есть прямые указания в тексте. Почему финал столь печален для Хомы? На это у автора тоже есть ответ. В самом герое был тот духовный изъян, который открыл доступ бесовской силе и дал ей возможность так дерзко хозяйничать в его душе. Вспомним, например, признание Хомы, что он «ходил к булочнице против самого Страстного четверга». Человеческие страсти и пороки – вот причина разгула и временной победы темных сил. Об этом тонко, но твердо и ясно говорят нам произведения молодого Гоголя.

– Чем актуален Гоголь сегодня?

– Основные вопросы жизни – бытовые, общественные, государственные, литературные – имеют для Гоголя религиозно-нравственный смысл. Признавая и принимая существующий порядок вещей, он стремился к изменению общества через преобразование человека. «Общество образуется само собою, общество слагается из единиц, – говорил он. – Надобно, чтобы каждая единица исполнила должность свою… Нужно вспомнить человеку, что он вовсе не материальная скотина, но высокий гражданин высокого небесного гражданства. Покуда он хоть сколько-нибудь не будет жить жизнью небесного гражданина, до тех пор не придет в порядок и земное гражданство».

Юбилейное полное собрание сочинений и писем Николая Васильевича Гоголя в 15-ти томах

Гоголь указал на два условия, без которых никакие благие преобразования в России невозможны. Прежде всего, нужно любить Россию. А что значит – любить Россию? Писатель поясняет: «Тому, кто пожелает истинно честно служить России, нужно иметь очень много любви к ней, которая бы поглотила уже все другие чувства, – нужно иметь много любви к человеку вообще и сделаться истинным христианином во всем смысле этого слова». Не должно также ничего делать без благословения Церкви: «По мне, безумна и мысль ввести какое-нибудь нововведение в Россию, минуя нашу Церковь, не испросив у нее на то благословенья. Нелепо даже и к мыслям нашим прививать какие бы то ни было европейские идеи, покуда не окрестит их она светом Христовым».

Для Гоголя христианство выше цивилизации

Для Гоголя христианство выше цивилизации. Залог самобытности России и главную ее духовную ценность он видел в Православии. Гоголь учил сознательному, ответственному отношению к жизни. Незадолго до смерти в письме к своему духовному отцу протоиерею Матфею Константиновскому он говорил: «Хотелось бы живо, в живых примерах, показать темной моей братии, живущей в мире, играющей жизнию, как игрушкой, что жизнь – не игрушка». Современный человек во многом утратил представление о том, для чего он живет, что ему делать со своей жизнью. Раньше он это понимал через православную веру, которая учит чувству ответственности.

– Владимир Алексеевич, расскажите немного о себе. Как вы пришли к вере? Почему стали глубоко изучать именно Гоголя?

– Родители мои хотя и были люди крещеные, но церковь не посещали, как и многие из их поколения. Так что в семье я не получил религиозного воспитания. В Церковь Господь привел меня через людей. Важное значение в моей жизни имели два человека – Константин Сергеевич Родионов, один из ближайших друзей писателя Пришвина, двоюродный брат в Бозе почившего Иоанна (Шаховского), архиепископа Сан-Францисского и Западно-Американского (Американская Православная Церковь), известного духовного писателя и проповедника, а также рано скончавшийся замечательный русский художник-график Юрий Иванович Селиверстов. Общение с этими людьми открыло передо мной мир Православия.

Что касается желания заниматься Гоголем, то это пришло не сразу. Помню, когда я готовился к поступлению на филологический факультет Московского университета и читал работы литературоведов о Гоголе, то был несколько смущен тем, насколько эти писания не соответствуют моему читательскому восприятию его произведений. Потом я понял причину такого несоответствия. Ведь Гоголь был православным христианином – писали же о нем по большей части люди, в лучшем случае имеющие весьма поверхностное представление о православной духовности. В университете я посещал семинар Владимира Борисовича Катаева, известного чеховеда, и писал диплом о библейских мотивах в творчестве Чехова. Профессионально изучением Гоголя занялся в аспирантуре.

– Ваша деятельность так или иначе связана со Сретенской обителью. В Издательстве Сретенского монастыря напечатаны ваши труды. В серии «Письма о духовной жизни» вышел подготовленный вами сборник писем Николая Гоголя «Душа наша расположена к исповеди». Гоголь оказался единственным светским автором в этой серии, состоящей из трудов отцов Церкви и подвижников благочестия, начиная с раннего христианства и до наших времен: святителей Василия Великого, Григория Богослова, митрополита Антония Сурожского, Оптинских старцев, игумена Никона (Воробьева) и многих-многих других.

– В свое время я довольно много печатался на сайте «Православие.ру», некоторые из статей помещены в Сретенском альманахе «История и культура» (М., 2001). Из последних публикаций на сайте – рецензия на книгу архимандрита Тихона (Шевкунова) «“Несвятые святые” и другие рассказы», статья о дне рождения Гоголя. Дело в том, что далеко не все почитатели писателя знают о том, что, согласно свидетельству матери и родных, он родился 19 марта, а не 20-го, как ошибочно указано в метрической книге, и соответственно, день его рождения мы должны отмечать 1 апреля по новому стилю. У многих, даже филологов, на этот счет в головах путаница.

В юбилейном 2009 году вышла упомянутая вами книга Гоголя «Душа наша расположена к исповеди». Этот сборник интересен, прежде всего, тем, что составлен из частных писем Гоголя, не предназначавшихся для печати и в большинстве своем не известных рядовому читателю. В этих письмах заключен богатейший церковно-аскетический опыт Гоголя, который, по словам С.Т. Аксакова, «выражается совершенно в своих письмах, в этом отношении они гораздо важнее его печатных сочинений». Книга богато иллюстрирована и снабжена большой вступительной статьей и примечаниями. В аннотации приведены слова новомученика протоиерея Иоанна Восторгова о том, что такие творцы, как Гоголь, по своему значению в истории слова подобны святым отцам в Православии. Издание, на мой взгляд, удалось – не раз приходилось слышать одобрительные отзывы о книге.

Здесь нельзя не сказать о руководителе Издательства Сретенского монастыря иеромонахе Симеоне (Томачинском) – глубоком знатоке Гоголя. В свое время он закончил филфак Московского университета и защитил диссертацию по гоголевским «Выбранным местам из переписки с друзьями». Его работа высоко оценена специалистами и до сих пор является одной из лучших по поэтике позднего Гоголя. Именно благодаря отцу Симеону удалось осуществить и главное дело моей жизни – издать Полное собрание сочинений и писем Гоголя в 17 томах. По благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла иеромонах Симеон назначен координатором совместного российско-украинского проекта, который успешно был осуществлен к 200-летию со дня рождения Гоголя. Собрание вышло в Издательстве Московской Патриархии тиражом около 2000 экземпляров, оно может служить примером плодотворного сотрудничества Церкви и академической науки.

– Современные дети зачастую совсем не читают книг – у нас растет поколение планшетников, Интернета и социальных сетей. Что должны делать учителя, родители, государство, общество, чтобы дети полюбили держать в руках настоящие бумажные книги? Насколько важно, чтобы в школах, вузах прививалась любовь к отечественному литературному наследию с юных лет? Почему Россия, которая всегда была самой читающей страной, утрачивает свои позиции в этих вопросах? Должен ли православный христианин читать русскую литературу, а не только святоотеческую, перечитывать ее, вдохновляться ею?

– Вопросы непростые. Наверное, на них нет однозначного ответа. Как должен православный человек относиться к техническому прогрессу? Протоиерея Артемия Владимирова, нашего московского златоуста, как-то спросили: «Компьютер от беса или от прогресса?» И он с присущим ему юмором ответил (цитирую по памяти): «Компьютер, конечно, от прогресса, а не от беса. Но идя путем прогресса, мы прямо попадаем в руки беса». Церковному человеку, укорененному в православной вере, не страшен никакой прогресс.

Надо воспитывать в детях правильное отношение к жизни, христианский взгляд на мир, прививать любовь к чтению классической литературы. Этим должны заниматься родители, школа, государство. Когда на заре ХХ столетия появился кинематограф, говорили, что он убьет театр. Когда появилось телевидение, стали думать, что оно погубит кино. Появился Интернет, и стали говорить, что теперь умрет телевидение. Но ничего этого не случилось. Думаю, книга никогда не умрет. Пока будет существовать человечество, будет жить и книга.

Очень правильно, что в Сретенской семинарии читается курс по русской и зарубежной литературе. Так было, кстати сказать, и в Московской духовной семинарии и академии до смерти Михаила Михайловича Дунаева, одного из выдающихся филологов нашего времени. Современный пастырь обязан знать русскую классическую литературу. В лучших своих проявлениях она православна, ибо свидетельствует, прежде всего, о творении Божием.

Вместе с тем святые отцы, как известно, с большой осторожностью относились к художественному творчеству – в нем много соблазнительного. В состоянии вдохновения могут быть написаны очень лукавые, даже страшные вещи. Здесь опять хочется вспомнить Гоголя, который был одним из немногих писателей, кто это понимал. В повести «Портрет», которую можно назвать эстетическим манифестом Гоголя, есть такой эпизод: монах-художник, ушедший в монастырь, делится своим религиозным опытом с сыном, тоже художником: «Дивись, мой сын, ужасному могуществу беса. Он во всё силится проникнуть: в наши мысли, чувства и даже в самое вдохновение художника». И эта борьба между духовными устремлениями и писательским талантом, который есть дар Божий, составляла сердцевину внутреннего конфликта Гоголя. А позже – Достоевского, Толстого. Так или иначе, каждый большой художник сталкивается с этой проблемой.

Подлинно народными писателями были не Пушкин и Гоголь, а святитель Тихон Задонский и святитель Димитрий Ростовский

Между прочим, в русской словесности (это слово точнее и органичнее для церковной традиции, чем слово «литература») до революции не было разделения на светскую и духовную – был единый литературный процесс. Вспомним стихотворную переписку Пушкина со святителем Филаретом, митрополитом Московским, или тот факт, что «Ветка Палестины» Лермонтова написана на квартире Андрея Николаевича Муравьева, автора «Путешествия в Иерусалим». Качественный и количественный перевес был на стороне духовной словесности. Подлинно народными писателями были не Пушкин и Гоголь, а святитель Тихон Задонский и святитель Димитрий Ростовский, жития святых которого читала вся грамотная Россия. Тот же Андрей Николаевич Муравьев, известный русский духовный писатель, при жизни издал более 50 книг. Значит, были у него читатели.

Нам навязывают разделение: церковная история и светская (гражданская) история. На самом деле это единый поток. Русская история неотделима от церковной – это часть Священной истории, ее продолжение. То же самое можно сказать и о русской словесности: она едина, и человек, не знающий духовной, церковной литературы, не может по-настоящему понимать и русскую классику. Всегда удивляет, когда литературовед, пишущий о классической русской литературе, не владеет живым религиозным знанием.

Что касается дня сегодняшнего, возьмем, к примеру, книгу архимандрита Тихона (Шевкунова) «“Несвятые святые” и другие рассказы». В чем феномен этой книги? Ее можно одновременно считать и светской, и духовной, потому что это книга о наших современниках, и в то же время в ней всё пронизано церковным, духовным взглядом на жизнь. Эта книга одновременно и духовная, и художественная – она восстанавливает утраченное единство, показывая, что на самом деле нет непреодолимой границы между церковным и светским писателем. Книгу отца Тихона с полным правом можно назвать энциклопедией церковной жизни нашего времени, где перед нами встает живая традиция русского православного духа.

Возвращаясь к Гоголю, скажу, что и в жизни, и в творчестве он шел самым трудным, самым сложным путем – путем православной аскетики, очищения, восстановления в себе образа Божия, воцерковления своих писаний. И он остался одиноким подвижником в литературе, почти никем не понятым. Весьма знаменательно в этой связи, что признание Гоголя как великого духовного писателя России пришло только в наши дни. Издание Полного собрания сочинений и писем Гоголя, приуроченное к 200-летию со дня его рождения, вышло сразу с двумя грифами: «По благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла» и «По благословению Блаженнейшего митрополита Киевского и всея Украины Владимира». Как сказал игумен Евфимий (Моисеев), заместитель председателя Издательского Совета РПЦ, эти грифы означают не что иное, как «общецерковное признание значения творчества Гоголя и его вклада в русскую литературу именно как христианского писателя».