Папье лето

Я обратился к своим друзьям и знакомым с просьбой рассказать о том, что их больше всего впечатлило в последние три месяца. Все знакомые-друзья разного достатка, разного положения в обществе, из разных городов. Всем мужикам – лет по 40, кто-то на пару лет постарше, кто-то на год младше. В ответах – и улыбки, и слезы, и горе, и радость. Но во всех, по-моему, – вера. И надежда есть. Есть и любовь – иначе и улыбок бы не было. Не мне судить, кто из отцов – молодец, кто – не очень. Богу виднее. Предлагаю вниманию читателя полученные от друзей-товарищей ответы.

Лохматость повышенная

– Старший купил себе машину. Гордый ходил, точнее, ездил. Из Питера. В гости к родителям. Младший, стиснув зубы, завидовал. Мы на кухне чай пили с баранками. Вдруг – хлопок, дым, вонь, огонь. Сгорела машина: контакты замкнуло. Старший в панике – ходил как в воду опущенный. Что тут поделаешь – на новую машину у нас при всем желании денег не хватит, да и парень понимает, что самому надо что-то делать. Ладно, смирился, метро с троллейбусами заново освоил – экономить начал. Но нам-то с женой его жалко – хоть чем-нибудь помочь хочется. А тут отпуск вовремя подоспел. Я ему звоню, говорю: «Поехали, как раньше, на рыбалку». Он так обрадовался, аж завопил: «Поехали!» Неделю с ним жили в лесу в палатке, на озере рыбачили. Младший потом присоединился. У костра время коротали, разговоры всякие умные вели, уху варили. Младший, кстати, впервые сварил – у старшего научился. Мне и радостно смотреть было: сидят двое, не спорят, что-то там обсуждают. Потом жена нас приехала «в цивилизацию» забирать, обомлела: мы лохматые сидим, дымом пропахшие – «романтичные», в общем, донельзя. Но – смеемся. И она засмеялась. Неделя лета – сильная штука. Лучше детей понимаешь. А с машиной разберемся – подумаешь!

Новенький

– Какие поездки, какой отпуск?! Недавно у нас четвертый ребенок родился, сын!!!

– Какие поездки, какой отпуск?! Недавно у нас четвертый ребенок родился, сын!!! Вроде бы, многодетные мы, вроде бы, и привыкнуть можно, что детей много, – ничего подобного: каждый раз как будто впервые с ума сходишь, бродя под окнами роддома. Даром, что в сане, – ведешь себя как ребенок. Потом вспоминаешь, что все-таки отец во всех смыслах, но всё равно танцевать тянет. Мужики смеются, подтанцовывают. Но лучше понимаешь слова апостола Павла: «Дети мои, для которых я снова в муках рождения, пока не отобразится в вас Христос».

Танцы танцами, а старшие ведь и отдохнуть должны. Слава Богу за наших бабушек и дедушек! Пока мы с молодым возились всё лето, наши родители взяли к себе в деревню всю нашу «старую гвардию», которая, похоже, всю деревню на уши поставила. Но ничего – потом поуспокоились. Звонили, спрашивали, как там «новенький». А «новенький» крепнет, растет, толстеет и улыбается. Слава Богу за всё!

Лагерь для беженцев

Только не закисать

– Я никому не желаю пережить то, что пережили мы: ежедневно видеть убитых – стариков, детей, женщин, мужчин – на улицах своего города. Никому, даже врагам. Не желаю, чтобы ваш дом был разрушен. Не желаю бегства под гогот «истинных арийцев» с эсэсовскими рунами на рукавах.

В первый раз вздохнули свободно, когда пересекли границу с Россией. Лагерь для беженцев – так себе удовольствие, но по сравнению с тем, что творится у нас дома, это спасение. Никогда не могли поверить, что будет твориться такое у нас дома: смотрели на новости из Сирии, Ливии, Сербии отстраненно. Вот, получили «новость»: бежать из родного дома. Слава Богу, пока Россия держится.

– «Закисать» нельзя – работать надо. Хочу домой! На Украину! Есть ли она, Украина?..

Сейчас думаем, очень мучительно думаем: возвращаться или нет. В любом случае, я устроился на работу, добрые люди помогли с жильем, вещами, продуктами. Но на милостыню жить не очень приятно: мужик должен работать. Работаю. Мне не всё равно: жена, двое детей – что мне, сиднем сидеть, на судьбу жаловаться, проклинать ее?! Не буду. Тяжело на душе. Не дай Бог такого никому. Но «закисать» нельзя – работать надо. Хочу домой! На Украину! Есть ли она, Украина?.. Боюсь, что, когда вернемся, споем «Враги сожгли родную хату», вспоминая не Великую Отечественную, а нынешнюю войну. Страшно.

Монастырь Драганац

Игры с овчаркой

– Единственное путешествие, которое мы себе позволяем, живя здесь, – это по воскресеньям, если я не слишком устаю за неделю, доехать до монастыря Драганац, примерно 30 километров от села. Дети любят там бывать: любят отца Кирилла и отца Иустина, души не чают в овчарке монастырской – после службы играют с ней. И еще гуляют по монастырскому саду, куда мы их выставляем, чтобы не очень-то мешали взрослым дядькам разговаривать в трапезной. Нам есть о чем поговорить, что обсудить. Главная тема наших бесед: не сдаваться, оставаться сербами, жить на родной земле. Надеемся, что и в детях это стремление воспитаем, – без Косово сербы не сербы. Отец Кирилл, правда, всё время добавляет, что и Косово без Христа – не Косово. Полностью с ним согласны. Если будет всё в порядке с документами, то, даст Бог, доедем и до России – жена и дети давно просятся. А пока Стефан новое достижение выдал: стал гораздо больше помогать по хозяйству. Скот, вот, стал кормить – на себя взял кормежку. Дед и бабушка радуются. Но я всё равно его от компьютера, бывает, оттаскиваю.

Перила как средство передвижения

– Мы здорово «вляпались» в наши турфирмы: купили путевку в Турцию, радовались морю и солнцу – честно говоря, устали за год сильно, и отдых требовался всей семье. А тут – получайте: «накрылась» эта самая турфирма, ее директор скрылся уж совсем не в Турции. Хорошо, что хоть паспорта смогли вернуть – целый день потратили на это счастье. Домой идем вечером – настроение ниже среднего. Я панически пытаюсь сообразить, что предпринять. Не хочется целый месяц сидеть, стонать, воришек проклинать – Бог их и так накажет. Но всё равно грустно. Дети поняли только то, что море этим летом, похоже, откладывается. Подходим к дому. Тут старший, Сашка, забирается на перила у подъезда и висит себе, как лемур какой-то. Пять минут висит. Десять. Двадцать. Мы на лавочку присели, ждем, когда нависится вдосталь. Он со своих перил и выдал: «Что-то мне здесь больше нравится, чем в Турции вашей. Я тут еще недельку повишу, можно?» От такой простоты мы с Леной сначала оторопели, а потом расхохотались: оказывается, счастливыми можно и без моря быть, а просто болтаясь на перилах! Дети хохот понимающе подхватили. Хороша картина, – порадовались всезнающие «подъездные» бабки: сидит семья, у которой турфирма деньги украла, и хохочет. А нам просто весело было, вот и всё – назло ворью, я так теперь думаю. Через два дня со мной расплатился заказчик, о котором я, признаться, давно уже подзабыл. Долго не думая, я позвонил друзьям в Грецию, договорился с гостиницей, купил билеты, и сейчас мы всё-таки на море. Не нужен нам берег турецкий. А Сашка на батутах прыгает.

Академиев не кончали

– Я начал лысеть рано совсем, а к 35 засиял как солнце. Думал, от ума лысею. Оказалось, не очень. Поэтому потребовалась лысина, чтобы понять некоторые вещи. Вот, например, мы с Людмилой, с женой, иногда спорили по поводу употребления церковнославянского языка. Мне казалось, что его древность – это признак того, что язык безнадежно устарел, а то и вовсе помер. Ну, к чему это непонятное прошение о «благорастворении воздухов»?! Почему нельзя просто попросить Бога о хорошей погоде? Всё понятно, современно, все довольны и счастливы. Я очень горячо пытался убедить Людмилу в своей правоте, ждал ее поддержки. А она почему-то видела в архаичности церковнославянского признак его, во-первых, литературной отточенности и, во-вторых, не только литературного, но и богословского богатства. Я спорил – Люда улыбалась. Дети культурно молчали и просто молились на воскресных литургиях – у них, наверное, свой язык, на котором они с Богом говорят.

– На своей шкуре почувствовал, что церковнославянский язык жив: скорее я загнусь, чем на нем служить перестанут

Так вот, о лысине. Было бы счастье, да несчастье помогло. У нас в июле врезала вдруг такая жара, что небо напоминало раскаленный медный свод, наступила жуткая засуха. Река пересохла, рыба начала гибнуть. Днем на улицу выйти невозможно. Проще говоря, беда. Что делать? Разумеется, молиться тоже надо. И тут мою вскипевшую лысину озарило сквозь череп: «хорошая погода» – это, честно говоря, не на злобу дня. Сегодня требуется не просто «хорошая погода», а именно спасение – погоды, природы, человека – то самое «благорастворение воздухов», когда и дышится легко и свободно, когда ветерок тебе в душу веет, а солнце не испепеляет, а вежливо светит и греет. Вот тогда – благо. А хорошо – это так, не плохо, но и не спасительно здорово. На своей шкуре почувствовал, что церковнославянский язык жив: скорее я загнусь, чем на нем служить перестанут. «Переспорила» меня супруга, спасибо ей. И не злорадствует, между прочим. Такое вот у меня летнее переживание.

Свято-Троицкий Антониево-Сийский мужской монастырь

Она существует!

– Коллеги посчитали меня идиотом – слали издевательские смс-ки: «На Кипре теплее, чем на твоем Белом море!», «Приветы комарам!» и всё такое. А я на принцип пошел: я требую, чтобы моя семья сначала узнала родную страну и ее святыни – Кипрами-Парижами потом заняться можно. Если желание будет. В общем, мы с супругой решили поехать на Белое море, на Русский Север. И Серегу с собой взяли, конечно. Благо машина хорошая, палатка есть, да и с друзьями в Архангельской области договорились: могли помочь, если что. Ехали специально помедленнее – хотелось посмотреть как можно больше. Заезжали в маленькие городки, села, оставались на ночевки – спали то в машине, то в палатке на берегу Ваги, Двины, Сухоны, потом Онеги. На Белом море домик сняли. Жена взяла с собой чемоданище с теплыми вещами – не пригодились. Ходили вечерами по берегу втроем. А когда я их спать отправлял, ходил один – молился и всё.

– Заехали в Антониево-Сийский монастырь. Тихая северная обитель, доброе монастырское гостеприимство, богослужения. Там всё Христом дышит, понимаешь?

По пути заехали в Антониево-Сийский монастырь. Тихая северная обитель, доброе монастырское гостеприимство, богослужения. Там всё Христом дышит, понимаешь? Там же и с друзьями встретились – тех тоже потянуло в монастырь: почему, и сами сказать не смогли. Просто встретились с ними и посмотрели друг на друга другими совершенно глазами – без этих увеселительно-бесшабашных «линз», что ли, – не знаю, как сказать. Но отношения с ними у нас стали гораздо серьезнее, хоть и молчать стали больше.

Даст Бог, на следующий год повторим такое путешествие. Куда – думаем. Но уж точно по родной стране. Это – не «ура-патриотизм», вызванный кризисом и санкциями, а убежденность в существовании той самой Святой Руси, о которой мы до сих пор только в книгах читали или же не замечали ее, входя в церковь, – взгляд-то замылился. А коллеги могут считать меня идиотом сколько угодно. Зато я Россию узнавать начал – и семье показал. Что-то не жаловались.