Смертию смерть поправ

«Когда Володя уезжал на Север, мы с Игорем временно оставались в Санкт-Петербурге. Пришли попрощаться к батюшке (протоиерею Василию Ермакову – настоятелю церкви пр.Серафима Саровского – авт. ), вроде бы уже и поговорили – надо уходить, а батюшка вдруг запел песню: «Прощайте, скалистые горы, на подвиг Отчизна зовет...» Остановился и к нам: «Что молчите?! Давайте все вместе». Запели. Я тогда еще подумала: «Почему батюшка запел эту песню?» Когда после гибели «Курска» закладывался камень в память об этом трагическом событии, оркестр заиграл... эту мелодию».

Екатерина Багрянцева

Краеугольный камень

Капитан Багрянцев – в центре

Конец марта 2001 года. Орден Мужества за своего мужа Владимира Тихоновича Багрянцева его вдове Екатерине вручили в актовом зале Санкт-Петербургского учебного краснознаменного отряда подводного плавания. Правительственную награду она получила последней. Остальным родным и близким погибших членов экипажа «Курска» их вручали в конце 2000-го. В том походе на борту Владимир Багрянцев был старшим...

* * *

Глядя в глаза Катерины, я почувствовал, как ее страдания наполняют и мое сердце. Я увидел в ее глазах боль от потери близкого, любимого человека. Она уже пережила горе, сумев увидеть в потере другой смысл, который дает ей теперь силы жить. Для человека верующего смерть не является уходом в никуда, она становится началом новой жизни. «То, что произошло, – не просто так. Все начинает складываться в одно русло, в одну линию. Дима – наш старший сын – стал лучше. А так – неизвестно, что было бы с ним. Я работаю теперь в храме. Игорь – младший – часто бывает здесь. И на службе стоит, и исповедуется, и причащается. Господь управляет. Многое еще предстоит понять. Вот батюшка Василий сказал, что только лет через 10 мы поймем, почему это произошло. И добавил: «Курск – это краеугольный камень новой России».

Забегая вперед, скажу, что после встречи с Катериной я расспросил о.Василия Ермакова о том, как произошла его встреча с Владимиром. И вот что он мне рассказал: «Володя пришел ко мне в форме, в погонах. Мы быстро нашли общий язык. Мне нравились в нем его вера, его духовное обаяние, открытость сердца. Любовь к храму и молитве. Говорили мы с ним о том, как сохранить веру, как спасти Россию». Первый вопрос, который задал о.Василий Владимиру: «Ты причащался?» – «Нет». Подумав, батюшка добавил: «Кто-то за тебя сильно молится. Намоленный ты». Потом выяснилось, что одна из прабабок Владимира когда-то пешком ходила в Иерусалим, поклониться Гробу Господню. Может быть, ее молитвы и привели капитана 1-го ранга Багрянцева в тот раз в кладбищенскую церковь?

«Всякий раз, приезжая из Мурманска, Володя не проходил мимо храма, – продолжает о. Василий. – В последний раз, когда мы с ним встретились, я посмотрел в его глаза и... увидел там отблеск того, что он не жилец. Я подумал, что мне показалось. У него были проблемы дома, с сыном, предстоящий переезд... С этим он и уехал. Когда случилась трагедия, я был на Украине. В одночасье во мне оборвалось: «Володя погиб!» У меня над кроватью висит его фотография, я часто смотрю на него и думаю: родной ты мой... Ушел ты... Он пошел по воле Бога, он выполнил долг российского солдата, долг воина, долг русского человека. Я всегда за него молюсь».

«Глоток живой воды»

– Бывают такие моменты в жизни, что чувствуешь – нечем больше жить, – вспоминает Катерина. – Когда это со мной случилось в 1994 году, я поняла, что нужно идти в церковь. Это стало настолько очевидным и необходимым... Это можно сравнить с потребностью организма в чистой живой воде во время засухи. Володя тогда поступил в Санкт-Петербургскую военно-морскую академию, и мы семьей переехали сюда.

Солоновато пришлось Владимиру Тихоновичу в северной столице. Семья, двое детей, денег не хватает – пришлось идти работать ночным грузчиком. В большом и хорошем смысле – мужик. Из тех, кто умеет ответственность брать на себя.

Немного отрешенно, все более и более погружаясь в воспоминания, Катерина продолжила свое повествование.

О батюшке мне рассказала подруга. Сначала я сходила в церковь одна, потом обратилась к мужу: «Володя, пойдем к батюшке. Решишь свои проблемы». Он удивился: «Как можно помочь человеку на расстоянии? Я этого не понимаю». Он практик и считал, что своими проблемами должен заниматься сам. Но согласие дал.

Пришли мы на Серафимовское кладбище 24 января. Мороз стоял страшный. Батюшка встретил нас с большой любовью. Володя как-то сразу проникся безграничным доверием к о.Василию. Однажды он мне сказал: «Когда я стою рядом с этим человеком, то забываю про все свои сложности, беды и проблемы». Он душой почувствовал благодатную силу батюшки. Володя многому учился у батюшки, слова его принимал сразу и с глубокой верой. Батюшка Василий увидел душу Володи, согрел ее своей любовью, и она от батюшкиной любви раскрылась, как цветок».

Владимир был внешне крупным, открытым человеком... И когда он заходил в помещение, то как бы заполнял его. Удивительно, особенно в последнее время и внешне он стал похож на о.Василия. Вот снимок, на котором они вместе. Судите сами. Не зная лично Владимира Тихоновича, я не раз видел его в церкви Серафима Саровского. Неоднократно тогда приходила мне в голову мысль, что это сын батюшки, но потом я спохватывался – у о.Василия в семье только дочери.

Вспоминая краткие моменты наших встреч с Владимиром Тихоновичем в храме, вижу, сколь скромным при своем высоком служебном положении был он человеком. Когда в храме причащает о.Василий, очень многие прихожане стремятся подойти именно к нему и сделать это одними из первых. Этот же человек в морской форме никогда не старался специально пробиться в первые ряды. Продвигался постепенно, пропуская вперед немощных и самых нетерпеливых.

«Когда я выходила замуж, – продолжает Катерина, – мне папа, тоже капитан 1-го ранга, сказал: «Только тогда брак будет крепким, когда жена будет жить жизнью мужа. И чтобы жизнь сложилась, надо выходить замуж один раз». Я это запомнила, да по-другому мне и не интересно. Мне очень покойно, когда все дома: Володя читает свои военно-исторические книги, Дима и Игорь где-то рядом. Все дома, все накормлены. У нас и гостей-то всегда было очень мало. Если и собирались, то лишь близкие знакомые. Если бы тогда мне предложили начать жизнь сначала и спросили, хотела бы я изменить свою жизнь, – я бы ответила: нет. Я знаю, что такое счастье. Счастье – это иметь хорошую семью».

В последние годы в нашей семье появилась вера в Бога. До этого я ориентировалась на земные блага, отношения, – эти ценности не ушли из моей души, но пришла уверенность, что семья, муж, дети для женщины могут быть главными, и она верно может осознавать себя в семье и правильно воспитывать детей, только став верующим человеком. Любовь земная и любовь духовная – это две разные ступени.

Как только мы приезжали в Петербург, сразу же шли к батюшке. Домой, в Севастополь, последние три года Володя не ездил. К встрече с о.Василием готовился заранее: записывал, что должен спросить – вдруг забудет или упустит. Это было трогательно: заточит карандаши, аккуратно разложит и пишет. Через батюшкину любовь Володя нашел то, чего недополучил в детстве. Из церкви к метро шли пешком. Идет, молчит. «Володя, давай поговорим». – «Не надо», – такой у него был покой на сердце.

Перед гибелью он привез батюшке штурвал с надписью: «От начальника штаба 7-й дивизии В.Багрянцева». Тогда еще о.Вячеслав, священник того же храма, сказал: «Правильно, батюшка, вам подарили. Вы же наш капитан, а мы за вами».

Дела служебные

«Перед смертью, в июне, мы много говорили с ним о том, что такое верующий человек. «Володя, сорок лет – нам казалось, что все уже устоялось, закоснело. Но люди меняются...» – «Знаешь, я сам чувствую, что изменился. Я стал совершенно другим». Он был такой человек, который всегда учится. Прежде он возвращался со службы, и мне приходилось действовать как врачу: успокоить, поговорить... «Не расстраивайся, это не на всю жизнь – это уйдет». И он успокаивался. «Да, ты права». По отношению к людям, к служебным проблемам были у него какие-то переживания, нервные волнения. Но, придя в храм, он стал к этим вещам относиться с глубиною, истинным пониманием того, что происходит.

«Я считаю, что каждый человек должен быть решительным, – говорил Владимир. – Лучше принять любое решение, чем никакого. Сначала нерешительность становится поступком, потом чертой характера, а потом и судьбой! Из любой ситуации есть выход. Лучше исправить решение, чем колебаться. Моряк имеет право на неправильное решение, но не имеет права на нерешительность».

Сидела я на том вечере, когда вручали награду, и думала: если Володины дети не продолжат его дело, то кто еще? Он так любил море, свои лодки! Владимир за свою кочевую жизнь собрал огромную библиотеку по русскому флоту: прекрасно знал его историю, знал досконально типы лодок, фамилии командиров, изучал возможные причины аварий, мысленно проигрывал ситуацию с «Комсомольцем» – словом, был специалистом высокого ранга...

Церковь в Видяево

– В 1997 году Владимира Тихоновича после окончания академии перевели в Заозерск. Пробыл там он недолго. Вскоре поступил приказ: «Начальником штаба в Видяево». Когда всей семьей приехали в поселок, стали собирать православную общину, создавать церковь.

...На улице темно и холодно. Мы с Игорем на саночках везем коробки со свечами, иконами. Периодически все это у нас падает в снег. Собираем и снова везем. Служба сначала проходила у нас в Доме офицеров. Раз-два в месяц из Заозерска приезжал о.Александр и служил молебны и панихиды. Потом нам выделили цокольное помещение в пятиэтажном доме. Сделали аналой, облачение батюшке (зеленое), основная утварь у нас уже была. Зарегистрировали церковь. Мне пришлось составлять годовые отчеты по работе церкви. Мы стали общиной! Писали письма, обращения, чтобы шли пожертвования на строительство церкви. В Видяево часто приезжали делегации – мэры городов, главы администраций, – у нас же очень много именных лодок. Володя просьбы передавал непосредственно губернаторам.

Видяево – это гарнизон, которому 40 лет. Чем, помимо службы, люди занимались в гарнизоне? Интересов практически нет. ТВ, музыка, вечера «Кому за тридцать». Маленькие территории объединяют людей. Жизнь гарнизонная – она и сложная, и простая. Люди более добрые: условия жизни заставляют думать не только о себе, и одна общая цель – это служба, семья, дети. Трудно в другом... Мы потеряли ориентиры. Случаются и неурядицы, и жизненные проблемы, но люди ищут только внешний выход из ситуаций. Не понимая, что главное – это духовное решение проблемы. Как объяснить человеку, почему у него не сложилась семейная жизнь, неприятности на работе?

И вдруг – церковь... Многие восприняли в штыки. Лишь по прошествии времени стали понимать и предлагать свою помощь. То один, то другой – так по кирпичику и складывалась наша церковь. Основным костяком у нас были женщины – за два года мы очень сблизились: одно дело, радость и беды. Приходили к нам и мужчины, и военные заходили, но нечасто. Больше было молодых ребят: 19, 20 лет. Они даже отпрашивались у командиров и приходили на службу.

Много людей приходило в Пасху, на Крещение... Люди стали потихоньку оттаивать. Приходили со своими проблемами – больше некуда было с этим пойти. Мы собирались, пили чай... Когда человек не один и знает, что ему помогут, услышат его горе, то многое отступает, и приходит радость.

Нашей общине хотелось построить храм святителя Николая. Я часто говорила Володе, что Видяево – это наш последний гарнизон. Было у меня такое чувство. Тогда ему предлагали и в Москву, и в другие места, но мы решили, что не уедем до тех пор, пока не поставим здесь церковь...»

Храм святителя Николая возвели на 40-й день после гибели экипажа «Курска». Панихиду отслужил епископ Мурманский и Мончегорский Симон. Катерина уехала из Видяева. Без Володи...

Сережа

Сейчас можно только предполагать, как произошла эта встреча – мальчика-инвалида и морского офицера. Сергей говорит, что дядя Володя встретил его на улице год назад, что-то спросил, а потом позвал к себе обедать. Так пересеклись два жизненных пути. Что их могло связывать? Подростка со скрюченными руками-плетками, которого сверстники дразнили не иначе как Косорукий, и начальника штаба, капитана первого ранга Владимира Тихоновича Багрянцева? Что вообще может связывать людей? На мой взгляд, только любовь и сострадание. Тогда, на улице, Владимир понял, что этому Сереже с чуть шевелящимися скрюченными пальцами и походкой подраненной птицы очень нужно сильное, мужское плечо. Трудно в этом мире жить изгоем-инвалидом.

Когда Владимир увидел, как ест этот мальчик, он не выдержал и под каким-то предлогом вышел в другую комнату. И потом долго не мог привыкнуть. Сергей ел без помощи рук. Аккуратно подносил ко рту на коленке кусок хлеба, откусывал, опускал коленку и начинал... лакать борщ, как собака. Подцепит языком капустки, снова коленку ко рту...

Болезнь у Сережи очень редкая: артрогриппоз. Если не вдаваться в медицинские тонкости – короткие сухожилия, которые, не успевая за ростом костей, выкручивают при этом конечности. Каллиграфически писать и талантливо рисовать этот мальчик научился ногами.

Много плохого в свой адрес услышал Сережа за свою короткую жизнь, но Господь сохранил в чистоте его душу. Такой светлый и ясный взор можно увидеть только у схимников. Жизненный оптимизм и предрасположенность к творчеству помогали Сергею до момента встречи с дядей Володей. Потом все это не ушло, оно осталось, но пришла вера в Бога. Владимир Тихонович привел мальчика в церковь, которая тогда временно располагалась в видяевском разорившемся супермаркете. Звонкий дискант мальчика радостно вторил вслед за батюшкой: «Миром Господу помолимся!» – «Господи, помилуй!..»

Однажды, увидев рисунки Сережи, дядя Володя сказал: «Слушай, брат, да ты не без способностей! Вот погоди, пристрою тебя учеником в иконописную мастерскую в Свято-Даниловом монастыре. Будешь этим Господу служить. Да и к врачам твоим столичным поближе. Потерпи немного, слово чести». Мал был в то время Сережа, в иконописную мастерскую берут с 14 лет, в редких случаях с 13, а ему и того не было.

Не получилось. Ушел дядя Володя в учебный поход на атомном подводном крейсере «Курск». Ушел и не вернулся. После трагедии с «Курском» в Видяево появилась деревянная церковь. Когда закончилась панихида за упокой душ моряков «Курска», Сережа взял зубами церковную свечу, зажег от догорающего огарка... и поставил ее с краешка в свещницу... За дядю Володю.

В морских глубинах

«Первые дни трагедии. Когда телевидение рассказывало всему миру, что вот они сидят в темной глубине и ждут помощи, – я знала, что их нет в живых, потому что не таков Багрянцев, чтобы сидеть и ждать помощи, – вспоминала Альбина Коновалова, друг семьи Багрянцевых. – Он всегда был готов первым шагнуть туда, где опасно. Даже в жерло атомного реактора. Был в его жизни и такой случай».

Самый тяжелый фрагмент нашего разговора с Катериной. Но он нужен, иначе невозможно полностью выстроить цепочку событий, завершившуюся гибелью «Курска». «Тогда мы еще верили, что они все живы. Я даже ходила и говорила: «Вы верьте. Они все живы!» Мне сказали, что у них есть теплые одеяла, и я успокаивала родных: «Не переживайте, там реактор еще не остыл и у них много теплых одеял». В Видяево я приехала в среду, до этого была в Севастополе. В четверг позвонила в епархию, и мне сказали, что владыка Симон на Архиерейском Соборе в Москве. Я попросила передать ему, что в лодке находится Володя. Он его очень хорошо знал. Затем позвонила настоятелю Трифоно-Печенгского монастыря о.Аристарху: «Батюшка, пришлите нам священника! Нужно, чтобы шли службы. У людей паника».

О.Аристарх ответил: «Вы знаете, я не могу ходить. Больше приехать некому. У меня страшно болят ноги». Я связалась с подворьем Св.-Данилова монастыря в Мурманске, и приехали молодые монахи. Три раза в день стали служить молебны о здравии. Через день приехал о.Аристарх. Господь дал ему сил подняться. Наступило воскресенье – это 9-й день. Я все еще уверена, что они живы, приглашаю о.Аристарха в гости: «Можно вас пригласить?» – «Да, да, конечно». Приготовили с подругой угощение, пришел батюшка, а потом стал собираться народ. Сами. Все наши знакомые. Принесли пирогов. Я купила бутылку кагора. Не было ни паники, ни отчаяния: за меня же батюшка Василий молился! Я даже занавески на кухне поменяла. Один раз лежу и думаю: «Надо мне как бы представить, что вдруг их нет». Не смогла.

В понедельник официально сообщили, что все погибли.

В те дни я не смотрела ТВ. Не могла. Когда приехала в Питер после 40-го дня, то батюшка сразу сказал: «Столкновение с лодкой, попадание торпеды – это нереально. Взорвалась бомба в самой лодке, а потом все сдетонировало. Весь взрыв был направлен вовнутрь лодки, все было снесено, как карточный домик. Все отсеки сложились». По размеру «Курск» – это 9-этажный дом. Все остальные лодки, которые были там, в акватории, меньше. И такая прочная оказалась конструкция лодки, что за реакторным отсеком перегородки выдержали силу взрыва. Люди, кто остался жив, смогли еще перейти в 9-й отсек. Батюшка сказал, что не сразу все погибли. Кто-то в первые минуты после взрыва, кто-то постепенно – от угарного газа. Я спросила батюшку: «Почему люди так по-разному приняли смерть?» – «У каждого своя смерть. Кому-то Господь даровал погибнуть сразу же, а кому-то – с мыслью о безысходности».

Моя приятельница видела Володю в последний день перед выходом в море. «Идет, несет картошку, продукты. И почему-то оделся во все светлое, белое. Даже странно для него. Весь светился». Она тогда подумала, как сильно Володя изменился духовно, даже внешне стал такой светлый».

С понедельника три раза в день служили панихиды по погибшим. В те дни над поселком стояли двойные (!) радуги. Их было много. Никто из коренных северян прежде не видел в этих местах такого чуда. После приезда в Видяево первые слова владыки Симона были о том, что когда они ехали по дороге, радуги прямо падали. По вечерам золотые закаты сплошной полосой стояли над горизонтом.