О любви истинной и мнимой

Крамской. Иродиада. 1886 г. Фрагмент

«Люби – и делай, что хочешь» – в этом коротком изречении блаженного Августина содержится формула истинной любви – любви неотмiрной, безгрешной, святой. Если бы можно было одновременно услышать голоса всего мира, то в этом разноязычном потоке слов, наверное, чаще всего звучало бы слово «любовь». О ней мечтают и в ней разочаровываются. Ее жаждут и ее боятся. Ее ищут и отвергают. Ее покупают и продают, воспевают и проклинают. Над ней смеются и по ней плачут. За нее отдают жизнь и продают душу. От нее безумствуют и блаженствуют. Ею пресыщаются и не могут насытиться. В нее играют, и она мстит. Над ней глумятся, и она обманывает. Ей поклоняются и в нее не верят. Ей изменяют, и она предает. Ее терпят, и она прощает. Она жжет и леденит, убивает и воскрешает, губит и спасает. В ней отблески рая и предчувствие адских мук. Но о ней ли говорил блаженный Августин, этой ли любви служил святой апостол и евангелист Иоанн Богослов, ее ли воспевал первоверховный апостол Павел?

Древний историк Иосиф Флавий рассказывает нам в своей книге «Иудейские древности» историю одной любви. Замужняя женщина и женатый мужчина полюбили друг друга. Их страсть оказалась настолько сильной, что ни строгий иудейский Закон, ни чувство долга, ни порицание народа – ничто не могло остановить ее. Всё было брошено в горнило этой любви, пламень которой разгорался еще сильнее от сознания того, что любовь эта запретная. И, может быть, никто не узнал бы о ней, если бы влюбленные не были царского рода. И хотя они управляли всего одной частью небольшого Иудейского государства, столь явным нарушением Закона они соблазняли не только своих подданных, но и всех правоверных иудеев. С обличением этой запретной любви выступил живший в тех местах великий подвижник, с младенчества привыкший к суровой жизни в пустыне, не знавший не то что брачного ложа, но и обычной человеческой пищи, муж праведный, полностью отдавший себя на служение Богу.

Он непоколебим в своей правде, но и она непреклонна в своей любви. Да, она будет бороться за свое счастье до конца – до смерти

И вот царица, борясь за свое украденное счастье, требует от мужа голову праведника. Как ненавистен ей этот человек, которого все называют святым, как он далек от всего земного, сам вид его изможденного тела и грубых одежд вызывает у нее отвращение. Что он знает о муках любви, о том неукротимом пламени, которое рождает любовь в раненном ею сердце? Он непоколебим в своей правде, но и она непреклонна в своей любви. Да, она будет бороться за свое счастье до конца, до смерти – своей или его. Его называют гласом Божиим – так пусть он замолчит, если Бог не дает ей право на любовь.

Наконец ей удается лишить жизни праведника, она получает его усеченную главу, которая – о великое и страшное чудо! – продолжает ее обличать. Но она не боится ни этого ненавистного для нее гласа, ни Бога, сотворившего это чудо, ни наказания, которое ей грозит за преступление. Она, великая жрица любви, приносит ей в жертву всё: и страх, и укоры совести, и царское достоинство, и богатство, ибо вскоре она со своим послушным мужем была лишена всего – и власти, и состояния. Произошло это по вине ее непомерного властолюбия и зависти. Римский император, которому подчинялось их маленькое царство, поставил у них полновластным царем не ее мужа, а их бедного родственника, которого они не раз спасали от кредиторов. Такое унижение трудно было перенести той, которая мечтала о власти так же страстно, как о любви. Заставив своего послушного мужа вступить в политическую борьбу, царица просчиталась – они проиграли и попали в опалу. Однако на предложение императора вернуть ей деньги и положение в обществе, если она откажется следовать в ссылку за своим провинившимся супругом, бывшая царица гордо ответила: «Государь! Ты великодушно и милостиво предложил мне исход, но мне мешает воспользоваться милостью твоею моя преданность мужу: я, разделявшая с ним всё, когда он был счастлив, теперь не считаю себя вправе бросить его при перемене судьбы»^[1].

Сколько романтических и восторженных натур могло бы восхититься таким ответом царицы, и сколько поэтов готово было бы воспеть столь преданную и самоотверженную любовь, если бы главные действующие лица этой истории были бы просто героями исторической хроники, а не персонажами евангельского повествования! Насколько беспощадным и мучительным для них оказался свет Христовой истины, в котором их краденое счастье предстало обагренным кровью пророка – самого великого из рожденных женами (Мф. 11: 11), святого Предтечи и Крестителя Господня Иоанна. Они не вынесли гласа Божиего, вопиющего в пустыне их окаменевших сердец, брошенных в водоворот животных страстей.

Как дерзко во все времена бесстрашные иродиады уводят из семей послушных иродов и как заклинание твердят: люблю!

Но в чем никогда не было и не будет недостатка, так это в жрецах и жрицах самого древнего культа – культа земной любви. Сколько разбитых семей положено на ее алтарь! Как дерзко во все времена бесстрашные иродиады уводят из семей послушных иродов и как заклинание твердят украденное слово: люблю! А самое высокое и святое чувство в душе, смердящей пороками, превращается в свою противоположность: из тихого, светлого и ясного оно становится бурным, омрачающим ум и волнующим кровь. И разумное создание – человек – жаждет безумия и ненавидит покой. Безудержная стихия страсти манит его своей беспредельной свободой. И кажется, что именно в этой свободе и есть счастье. Полетом называют паденье.

Эта свободная любовь слепа и необузданна. Тогда как истинная любовь всегда послушна воле Творца и, подчиняясь Ему, обретает свободу; будучи ограничена Божественной Любовью, становится в Ней безгранична. Она, воспетая святым апостолом Павлом, долготерпит, милосердствует… не завидует… не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; всё покрывает, всему верит, всего надеется, всё переносит (1 Кор. 13: 4–7). В ней и от нее только радость и свет, мир и покой, неизреченная сладость и вечное блаженство. Это любовь, облаченная в правду, поэтому всем, кто взыскует ее, она говорит: «Люби – и делай, что хочешь».