О современном монашестве

Архимандрит Иона (Черепанов)

Сегодня Свято-Троицкий храм Ионинского монастыря предстоит глазам тысяч его посетителей с разных концов Украины и зарубежья в обновленном виде, с резным иконостасом и прекрасными росписями. В каждый праздничный день к нему вереницей стремятся люди, спешащие оторваться от повседневной суеты. Особенно нравятся прихожанам и гостям монастыря его уставные богослужения, украшенные торжественным пением слаженного хора. За литургией и вечерним богослужением звучат древнерусские и византийские церковные песнопения. Многочисленные прихожане обители, от самых юных до людей зрелого возраста, исследуют Священное Писание изучают историю Церкви, обучаются греческому языку, основам живописи и хорового пения. Многие из них стараются помочь в проведении реставрационных и других работ, лежащих на плечах немногочисленной братии. В рождественские дни неповторимую атмосферу создает пение праздничных колядок в исполнении монастырского и детского хоров, а также хора воскресной школы. При обители издаются молодежный журнал «Отрок», еженедельный «Ионинский листок», другие периодические и не периодические издания, проводятся молебны с сурдопереводом для прихожан с недостатками слуха, функционирует паломническая служба «Навигатор». Уже не первый год братия ведет радио- и телепередачи, участвует в организации кинофестиваля «Покров». Новости и анонсы предстоящих событиях регулярно публикуются на сайте монастыря (www.iona.kiev.ua).

– Отец Иона, вы руководите обителью, которая сравнительно недавно начала свое возрождение. Как вам удается сохранять преемство монашеской традиции?

– Как и у всех вновь открывшихся киевских монастырей, костяк нашей обители составляет братия Киево-Печерской лавры. Лавра была открыта в 1988 году, и в ее состав влились монахи, некоторые из которых были пострижены еще до ее закрытияв 1961 году. Был даже монах (схиархимандрит Дионисий), постриженный в 20-х годах. Практически вся наша первоначальная братия имела лаврскую подготовку, прошла лаврскую школу. Старые иноки еще помнили старые традиции, и в общении с ними братия монастыря могла перенимать стиль общения и жизни, внутренний облик прежних монахов.

Старец Паисий Святогорец говорил: «Монах должен всегда, во всех поступках действовать как монах, ходить как монах, вкушать пищу как монах, молиться как монах, даже смотреть как монах». И, действительно, монах должен постоянно себя контролировать, соизмерять себя с монашескими традициями. И если нет перед глазами тех, которые видели своими глазами былых подвижников и старцев, то действительно сложно на ровном месте возродить то, что было утеряно. Киево-Печерская лавра в этом отношении создала благоприятные условия. И подобно тому как лавра времен преподобных Антония и Феодосия была рассадником монашества по всей Руси, так в ХХ веке Киево-Печерская лавра оказалась рассадником монашества по всей Украине. По крайней мере, все киевские монастыри имеют своим костяком печерских монахов. Потому у нас, слава Богу, сохранилась традиция, был передан распорядок жизни, порядок взаимоотношения между братией, устав богослужении, знаменитый киево-печерский распев… Богослужебное пение восстанавливалось у нас не только благодаря партитурам, но и братии, которая лично помнила особенности киево-печерского распева.

– Ионинский монастырь находится на территории Ботанического сада, в центре Киева. Как на монастырь влияет окружающая городская жизнь?

– Еще до революции городские монастыри имели свою специфику. Ведь были обители пустынно-аскетичные, такие как Глинская, Нило-Сорская пустыни и многие другие, которые находились в уединении. Там был сосредоточенный образ жизни и образ делания. Но были монастыри и городские, которые, скорее, были центром духовного окормления верующих. Потому исторически сложившаяся градация существует. Все читали жизнеописания преподобных и знают, что специфичное для монаха служение есть молитва о себе, молитва за весь мир, плач о своих грехах, но поделия бывают разные. У одних поделием является сельское хозяйство, физический труд, у других – издательская деятельность, просвещение, образование, в третьих – миссионерство, проповедничество. Так и каждый монастырь имеет более менее ярко выраженное направление деятельности монастыря. Так было до революции и так есть сейчас.

Наш монастырь находится в мегаполисе, в столице Украины, и, действительно, мир окружает нас со всех сторон. Но человек, который избирает монашеский путь, должен определить: что он ждет от монастыря? Если его люди раздражают, и он желает максимально сосредоточиться, то не совсем разумно будет выбирать столичные обители. Наверное, более удобным будет выбрать уединенное место, где будут условия для аскезы, углубления в себя. Но если же человек идет в городской монастырь, то ему нужно быть готовым к тому, что ему ежедневно придется сталкиваться с людьми, быть перед ними на виду, общаться, по мере сил стараться им помочь. Есть известная пословица: свет мирянам иноки, а свет инокам ангелы. Многим мирянам для укрепления сил достаточно посмотреть на людей, которые стремятся жить ради Господа, стремятся отречься от мира и страстей, чтобы и самим постараться внутри стать как-то лучше, самим очиститься.

– Но ведь не все люди желают смотреть на монахов, чтобы получить духовную поддержку. Есть, наверное, и много скептиков, которые приходят в монастырь как в музей, с туристическими целями?

– Последние лет десять наша братия не сталкивается с какими-то проявлениями враждебности или скептицизма. Это результат того, что православие сейчас имеет возможность развиваться и быть представленным в информационном пространстве. Люди все больше узнают о монастырях и том, ради чего люди в монастырях живут. Когда-то, в 1990-х годах, действительно, в лавру приходили люди с определенной долей скептицизма, задавали провокационные вопросы. Но братия как-то с юмором на это реагировала: «Нам Господь уже дал благодать, чтобы мы познали Его, стала чадами Церкви, ну а им пока еще Господь благодати не дал». Главное, как-то с расположением и любовью на это реагировать, и тогда люди видят, что их усилия успехом не увенчиваются и после задумываются о том, а уместны ли были заданные ими вопросы.

– Вы говорили о разнице послушаний для пустыней и городских монастырей. Можно ли говорить в этом случае и о различном монашеском подвиге? Есть ли вообще какой-то особенный современный монашеский подвиг?

– Обеты, которые изложены в чинопоследовании монашеского пострига, для всех монахов одинаковы. Обещания жить целомудренно, соблюдать послушание священноначалию, в постничестве пребывать – одни и те же для любого монастыря. И монах – как солдат: дал присягу и себе уже не принадлежит, он принадлежит Церкви. Потому ему нужно трудиться, чтобы не было больно «за бесцельно прожитые годы». Если Господь призвал на этот путь, то нужно терпеть те послушания, которые приходится нести в городе ли или в другом месте. Особой разницы нет: куда Господь призвал, на том месте и трудись.

– У многих людей, которые читали книги о древнем монашестве, патерики, в представление о монашестве не укладывается то, что они видят иноков ездящих в автомобилях, отвечающих на вопросы через интернет, проводящих встречи с молодежью, живущих в бытовом плане в достаточно цивилизованных условиях. Как современные условия жизни можно сопоставить с древностью?

– В таком случае нужно воспринимать предание Церкви, не выхватывая узкий временной участок, а смотреть более широко. Если смотреть на жизнь первых монахов времен Антония Великого, то тогда было полное самоотречение, уход от мира. Но можно вспомнить монахов и более позднего времени, которые жили вокруг Константинополя и даже внутри этого мегаполиса. Можно взять и более близкие нам примеры. В средние века на Руси были некоторые разделения. Например, полемика между Иосифом Волоцким и Нилом Сорским. Иосиф Волоцкий занимался практически тем же самым, что делают современные городские монастыри только с учетом того, что средства коммуникации, издательство, способ дистанционного общения были несколько архаичны. Он также занимался и полемикой, и миссионерством, и отстаивал интересы Церкви, то есть занимался всем тем, чем и ныне занимаются столичные монастыри.

– Влияет ли на монашеский подвиг то, что некоторым из братии приходится управлять большими и сложными проектами, требующими постоянного контроля, долгосрочного планирования? У них плотный график работы и не всегда есть возможность ежедневно посещать богослужения. Как им быть?

– Самый главный враг монаха – праздность. Молитва – это и дар, и подвиг. Мало кто умеет в наше время молиться. Если человек не стяжал настоящей молитвы, а стяжавших в наше время единицы, нужно обязательно быть занятым, чтобы в голову «не лезла всякая чушь» и не тянуло на ненужные «подвиги». Человеку, когда он сильно загружен на послушаниях, не остается сил и времени на развлечения и лишние мирские утешения.

– А что делать в монастыре тому, кто получил современное образование, четки плести не умеет, огород никогда не копал, особым рукоделия не выучился?

– Господь каждого человека наделил какими-то талантами, каждого Он ведет особенным путем. И если Он провел человека через офисный центр или автопредприятие, значит это неспроста. Господь ничего просто так не устрояет в этом мире. И если человек получил какую-то профессию, пришел и сложил ее к стопам игумена, то его стараются, во всяком случае у нас, в этом направлении и двигать. Как говорят, невольник – не богомольник. Любой игумен знает, что если человеку послушание не интересно, то рвения к работе, искренней отдачи не будет.

– С одной стороны, уход в монастырь – это уход из мира, от мира. Но мы видим, что сегодня монастыри стали активными участниками социальных, и даже политических процессов.

– Апостол Павел говорил: «Ничто не должно обладать мною» (1 Кор. 6:12). Если какая-то обитель занимается социальной или даже политической жизнью, то это делается для блага Церкви. Все в монастыре делается по послушанию. Братия – в послушании у своего игумена, настоятеля, а он, в свою очередь, – в послушании у епархиального архиерея. Если монастырь ведет какую-то деятельность, то это не потому, что братия хочет проявить себя на социальной или политической арене, а потому что им дали такое послушание, это их служение. В советское время была песня: «Если не я, то кто же? Кто же, если не я?» И действительно, кто, если не монастыри, будет заниматься воцерковленной социальной, гуманитарной, издательской деятельностью?

У монаха нет семьи, он не обременен житейскими заботами. Фактически он живет как при коммунизме: от каждого по возможности, каждому по потребности. Коммунисты переняли этот лозунг у монахов. Монах приносит обители, Церкви то, что может, и получает то, что ему нужно по необходимой потребности.

– Может ли повлиять политика на монастырь? Или монастырь на политику?

– Если монастырь влиятельный, пользующийся авторитетом, то это вполне возможно. Но политика не в широком смысле, а в узком, в церковно-государственных, в наравственных отношениях. Мнение таких монастырей, как Троице-Сергиева лавра, Киево-Печерская лавра может повлиять на умы и настроения многих людей. Я прекрасно помню как в 1992 году, когда бывший митрополит Киевский Филарет откололся, вся Украина смотрела – с кем лавра, кого в лавре поминают. Благодаря тому, что лавра осталась православной, последствия раскола оказались не столь пагубными. Осталась лишь полемика между националистами, которые в Церкви не Иисуса Христа ищут. Благодаря здоровому монастырскому консерватизму, два сильных раскола ХХ века – обновленческий и филаретовский – не сильно повлияли на Церковь. Монастыри остались верны православию, ушла только часть белого духовенства.

Конечно, есть примеры и ультра-консерватизма. Как, например, всем известные компании борьбы с ИНН, канонизации Распутина и тому подобных бабьих сплетен. Это, скорее всего, свидетельствует, что такое понятие как «послушание» в монастыре отошло на задний план и не воспринимается как монашеская добродетель. Если мыслить экклезиологически, Церковь управляется Духом Святым. Дух Святой действует через собор архиереев. Господь вверил власть не отдельным старцам, а собору епископов. Потому любые глобальные решения и выводы может вынести собор устами предстоятеля – патриарха или, как в нашей Церкви, – митрополита, а не через отдельных старцев-духовников. И, следовательно, монах, да и любой человек, мыслящий церковно, должен решения епископов исполнять.

– В уставе об иерархии в Церкви указано, что епископы должны поставляться из монашествующих. Стремятся ли монахи быть епископами? И есть ли среди них достойные кадры для этого служения?

– Конечно, кадры всегда есть и будут. Если даже в тяжелейшие времена находились кадры, то тем более есть и в наше время. Желающих и могущих Господь всегда найдет и поставит на эту службу. Не стоит забывать, что глава Церкви – Христос, и Сам Христос ею управляет.

Желают ли монахи стать епископами? Говорят, плох тот солдат, который не мечтает стать генералом. Наверное, в помыслах у многих проскальзывали подобные мысли. Это на сердечном уровне – некоторые тщеславные влечения. Но у тех, кого я знаю, если даже что-то подобное возникло, сердце прыгнуло куда-то не в ту сторону, то ум подсказывал: попробуй спастись, выполнив хотя бы те обеты, которые ты дал, будучи монахом или иеромонахом, будучи священником, попробуй спастись. Уже при этом служении шанс на спасение весьма призрачный, тем более – в архиерействе, когда отвечаешь за многотысячную паству. Это очень тяжело – мудро править своими пасомыми, это тяжелейший крест церковного послушания.

– Если говорить о молодых людях, поступающих в монастырь, то ведь они нередко горячие ребята. В прессе, на телевидении постоянно демонстрируются сюжеты обратно противоположные обету целомудрия. Как сейчас соблюдается этот обет, который дает молодой монах? Есть ли трагедии в связи с этим обетом?

– Действительно, сейчас с этим тяжело. Мир просто наваливается со всех сторон. Многие духовные люди считают монашество одним из таинств Церкви. Хотя оно в список таинств не входит, но в любом таинстве человеку даются благодатные силы, чтобы прийти ко спасению. В монашестве человек дает обет, и Господь Сам этого человека явственно поддерживает. О том, что это действительно так, я знаю лично. С 1990 года своими глазами вижу, что только единицы этот обет не соблюли. Хоть нам и тяжело, «мнози борют страсти», Господь явственно помогает и укрепляет.

В наше время хранить целомудрие одинаково тяжело как в монашестве, так и в браке. Ведь человек, если живет с одной женой в христианском браке, также подвергается воздействию развращающей рекламы СМИ. Ему постоянно предлагается: «сниди со креста». Человек постоянно приглашается к измене. Весь мир тянет его от своей жены куда-то «на сторону далече». Потому сейчас одинаково тяжело спасаться как мирянам, так и монахам.

– Бывает ли, что кто-то уходит из монастыря?

– Как правило, это происходит из-за того, что человек не ужился с братией и священноначалием, имел некоторые трения и недоразумения. Бывает, что ввиду церковной пользы монаха переводят в другую обитель. Как правило в ту, которую нужно возрождать. В обетах монашеских сказано: «Обещаешься ли пребывать до смерти в этом монастыре или где тебе будет повелено от священноначалия?» Если по послушанию человека перевели, то для него это благое и спасительное дело. Если же сам уходит, то это неправильно и недуховно. В Отечнике описан пример одного монаха, который ходил по монастырям и везде искал духовной жизни, но везде с кем-то он не уживался. Однажды он встретил старца, который ему сказал: «Ты везде ищешь места, где нет дьявола». Враг рода человеческого везде будет гнать в другое место, показывать радужные перспективы и внушать мысль, что «хорошо там, где нас нет». Обычно, если человек перешел из одного монастыря в другой, то этим метания не заканчиваются. Он ищет еще и еще… то есть начинает нести подвиг на «шаталовой пустыни».

– Какая разница между личным смирением человека и тем, когда его смиряют? Насколько «добровольное послушание» добровольно?

– Бывает и такое, что человека «ломают», как в армии. Но прежде чем человека смирять, нужно самому стяжать смирение. Если кто-то сам знает, что значит тяжело трудиться, быть в послушании, он никого смирять не будет. Тем более в наше время, когда люди приходят из расцерковленного мира, не из христианских семей, без предварительного начального воспитания. Из насильного «смирения» происходит не улучшение духовного состояния смиряемого, а наоборот – его озлобление, ропот и другие нехристианские чувства.

Один из моих знакомых ушел в подмосковный монастырь. Сам он парень был неспокойный, резкий, вышел из совершенно светской среды. Через пол года сестра приехала навестить и увидела его благостным, спокойным и умиротворенным. Она спросила его: «Тебя, наверное, так засмиряли, что ты уже стал шелковым?». Он ответил, что как раз наоборот, его никто не трогает и не дергает. «Если бы меня стали смирять, то я стал бы еще более буйный и озлобленный, – сказал он. – Но ко мне относятся по-человечески, по-христиански». Вследствие такого отношения он стал лучше.

– Любящие родители всегда желают счастья своим детям. Под этим подразумевается, что они хотели бы видеть потомство своих детей, своих внуков. Молодого человека, который желает вступить на путь монашества и дать обет безбрачия, родители могут не благословить идти в монастырь. Как быть?

– Любой человек, который читает жития святых, увидит, что многие преподобные имели проблемы во взаимоотношениях с родителями. Особенно, если речь идет о юношах. Почитать, хотя бы, жизнеописания преподобных Феодосия или Варлаама Киево-Печерских. В них ярко описана родительская ревность. Но так бывает не только при вступлении в монашество. Зачастую и при вступлении в брак родители подспудно ревнуют своего ребенка к супругу или супруге. Даже если ребенок часто ходит в монастырь, воцерковляется, зачастую родители по этому поводу волнуются. И не обязательно при этом они являются безбожниками и атеистами, противниками православной веры. Просто это такая родительская ревность: ребенок до 15–16 лет был у них «под крылом», и вот появляются какие-то новые убеждения, согласно которым ребенок стремится как-то направлять свою жизнь, и однажды он решает идти в монастырь… Если родители являются практикующими православными, тогда благословение нужно и имеет духовное значение. Ребенок чувствует родительскую поддержку и ощущает, что он – молитвенник за весь свой род, родители благословили ему молиться за всех предков: и почивших и живых. Но если родители не воцерковлены, то в девяносто девяти случаях из ста они не благословляют и не разрешают чаду идти в монастырь. Однако через некоторое время они успокаиваются, ведь они же желают счастья своему ребенку. И если видят, что он счастлив, бодр, весел, радостен, что он обрел в монастыре смысл жизни и своего существования, то через некоторое время и сами начинают чаще ходить в храм, жить церковной жизнью. Так бывает очень часто, практически в большинстве случаев.

– А как быть с попечением о родителях в их старости, когда они нуждаются в материальной поддержке или в повседневном уходе? Что, если ушел в монастырь единственный ребенок?

– В таком случае обычно священноначалие благословляет оказывать помощь родителям. Это может быть материальная помощь или физическая. Например, съездить домой и помочь выкопать картошку. Все эти вопросы решаемы. Кто-то из древних святых, когда его мать заболела, покинул пустыню и до смерти ухаживал за матерью. Это одна из добродетелей – помогать родителям.

– Есть ли сейчас у монахов свои личные средства, деньги?

– Личных средств и личных вещей нет, пожалуй, только в особо строгих монастырях, может где-то на Афоне или в особых келлиях. В наших же обителях почти у всех есть личное имущество. Но в чем оно заключается? Как говорил Василий Великий, стяжание монаха должно быть – книги духовного содержания, от одного воззрения на которые человек должен расставаться с неправильными мыслями и помыслами. Если какие-то средства братии и попадают, например, когда кто-то просит помолиться и дает что-то вместе с записочкой или на праздники игумен дает братии монастыря некоторые средства, то эти деньги, как правило, идут на то чтобы купить какую-то книгу или приобрести какую-то икону. Если средств не хватает на иные духовные, бытовые или специальные нужды, то брат обычно обращается к настоятелю, и тот при необходимости всегда выделяет потребные средства.

– Получают ли монахи, достигшие пенсионного возраста, пособие от государственного пенсионного фонда?

– На Украине, насколько я знаю, нигде такое не практикуется. Но если монах вручает себя в руки Божии, то Господь о нем печется. Действительно, «не видех праведника оставлена» (Пс. 36:25). Братия монастыря будет всегда тебя в старости обхаживать и досматривать, чтобы последний этап на пути к Богу был путем, а не периодом зол и раздражений, роптаний на судьбу, на то, что чего-то не хватает. Все стараются сделать так, чтобы старость была безболезненна, непостыдна и мирна.

– У апостола Павла в обращении к филиппийским христианам написано: «Радуйтесь всегда в Господе… радуйтесь» (Фил. 4:4). Как это относится к монашествующим?

– Монахи – это самые радостные и счастливые люди! У них осуществляется принцип: человек не имеет никаких попечений. Миряне ломают голову о том, как прокормить семью, купить одежду, заплатить за квартиру, отремонтировать машину или дом – масса суетных и хлопотных житейских попечений. Монах же выполняет небольшую возложенную на него работу: молится Господу и исполняет послушание. И все. Он не имеет больше никаких хлопот, живет той жизнью, которую избрал, и постоянно пытается выполнить завещание апостола Павла: «Всегда радуйтесь. Непрестанно молитесь. За все благодарите» (1 Фес. 5:16–18).

– Церковный устав, Типикон которым мы пользуемся, написан много веков тому назад. В наше время люди стали более немощные и порой жалуются, что им тяжело все записанное там понести. Есть ли какой-то минимум правил, придерживаясь которых, можно считаться православным христианином, какие-то универсальные принципы?

– Но это же все внешнее. «Жертва Богу дух сокрушен: сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит» (Пс. 50:19). Господь не просит: «Сыне, даждь Мне твои ноги или твое время», а просит, чтобы дал Ему сердце. Все внешние действия являются средствами к стяжанию внутреннего. Подвиги, которые человек несет, – средство, а не цель. Важно, чтобы человек причащался. А большее или меньшее молитвенное правило, строже или слабее пост, – это уже на усмотрение духовника. Главное – жить во Христе и в Церкви.

Если же говорить о современном монашестве, то вспомним, что «Христос вчера и сегодня и во веки Тот же» (Евр. 13:8). И потому монашеская гвардия всегда та же. Сущность монашеского служения всегда остается неизменной – это служение Богу, ближним и, конечно, молитва за весь мир.