Колхоз Царя Небесного

У колхоза «Колос», расположенного в Даниловском районе Ярославской области, вот уже несколько лет не председатель, а отец. Подчиненные — и верующие, и не очень — называют его батюшкой. Бывший врач московской неотложки, а ныне сельский священник Григорий Королев решил заняться реанимацией сельского хозяйства, когда понял, что кроме него вывести из кризиса разоряющийся колхоз некому. С тех пор его хозяйство демонстрирует устойчивый рост, а церковное начальство всерьез задумывается о том, чтобы тиражировать опыт отца Григория по всей России.

Материал любезно предоставлен издательством Никея, которое выпустило в 2012 году сборник статей Дмитрия Соколова-Митрича «Непоследние времена».

Человек в черном

— Петровское, Опалиха, Выдра, Березники, Теперское… — Мария Павловна Малова перечисляет деревни, которые еще двадцать лет назад находились от нее в радиусе десяти километров. — …Артюково, Окулово, Горки, Ильинское, Зиновское...

Священник Григорий Королев

Всего 22 мертвые деревни. В живых осталось семь. Восьмая — село Горинское, где живет она сама.

Марии Павловне 83 года. Сегодня за один день она выкопала на своем огороде пять соток картошки. Каждую весну Малова говорит: «Ну, все. Этим летом буду помирать». А каждую осень сама копает картошку. Старики здесь живут долго. Помирают другие. Те, кто родился в 50-х и 60-х.

Пять лет назад соседний с Марией Павловной дом купил человек в черном.

— Сначала меня сюда направили в командировку вскоре после рукоположения, — вспоминает свои первые дни на новом месте отец Григорий. — Здесь священник заболел, надо было его подменить. А когда командировка закончилась, местные старушки отказались меня отпускать. Написали в епархию депешу и таки добились своего.

— Чего хочет женщина, того хочет Бог.

— Не женщина, а старушка, — поправляет отец Григорий. — Это не одно и то же.

Троицкий храм в селе Горинское никогда не закрывался — опять же благодаря местным бабушкам. Они просто сели под его стенами и сказали: «Взрывайте вместе с нами!» Комиссары добрые попались, развернулись и ушли.

Но в истории местного храма не это поражает больше всего.

— Он был построен в конце восемнадцатого века. — Отец Григорий говорит громко, но я его почти не слышу, потому что оглушен красотой иконостаса. — Зрелое барокко. А финансировали строительство местные крестьяне. Просто скинулись, помимо десятины, и построили церковь. Вы можете себе представить такое сегодня? Я — нет. А вот когда это станет возможно, тогда я скажу, что Россия возродилась.

— Даже если мы достигнем такого же уровня благосостояния, я не могу себе этого представить. Люди сегодня совсем другие.

— А потому и бедные, что другие. Богатство дается Богом лишь тому народу, который готов в своей деревне и на свои деньги построить храм. Для начала — хотя бы храм.

— Отец Григорий, меня предупреждали, что вы по духу не православный, а протестант.

— Православие не запрещает трудиться и достойно жить. А в тонкости богословия давайте не будем углубляться.

Или труд, или грех

Григорий Королев вырос в подмосковном Подольске. Получил медицинское образование и десять лет проработал реаниматологом в скорой помощи города Москвы. «Насмотрелся на смерть и стал искать источник вечной жизни» — это первое, что приходит в голову.

— Нет, не так, — отвечает Королев.

— А как?

Пауза. Замечаю, что в комнате, где мы сидим, из магнитофона доносятся кельтские напевы.

— Не было ни долгих поисков, ни жизненного надлома, ни чудесного откровения. Просто в какой-то момент я вдруг почувствовал, что вот оно, совсем рядом — то пространство, в котором все встанет на свои места. Мне осталось только сделать шаг. И я его сделал.

— А зачем стали председателем колхоза? Ведь сельское хозяйство — это суета сует и всяческая суета.

— А вы просто попробуйте встать на мое место, и сами все поймете.

— Попробовал. Не понимаю.

— Я священник. Моя задача — организовать духовную жизнь прихода. Задача-минимум — чтобы этот приход не исчез. Чтобы люди продолжали приходить в церковь. И вот я встаю перед фактом: еще лет десять-двадцать — и прихода просто не будет. Наши замечательные старушки займут свое место на небесах, а молодежь или разъедется, или сопьется. Что я должен делать?

— Найти профессионального и надежного мирянина и убедить людей, что это именно тот человек, который им нужен.

— Согласен. Только нет здесь такого мирянина. Просто нет. Я фактически оказался перед выбором: или взять на себя грех и дать окончательно развалиться единственному в селе предприятию, или взять на себя труд и попытаться его спасти.

Религия как средство производства

За последние пятнадцать лет у колхоза «Колос» сменилось семь директоров, поголовье скота уменьшилось в семь раз, сумма долгов приблизилась к двум миллионам рублей, а задержка зарплаты перевалила за три месяца. Последним главой хозяйства была бывшая директор сельского клуба.

В тот день, когда собрание пайщиков «рукоположило» Григория Королева в председатели, в бухгалтерии не было даже пятисот рублей, чтобы отправить машину с надоенным молоком на молокозавод.

— Я читал в ярославской прессе, что вы первым делом распотрошили церковную кассу и погасили долги по зарплате.

— Я тоже читал и долго смеялся. Хорошего журналисты мнения о деревенской церковной кассе. Все это, конечно, выдумки. Личные полтысячи рублей на молоковоз — да, вложил. Но дальше надо было предпринимать стратегические решения. Никакие финансовые вливания этому хозяйству не помогли бы.

Разговор о том, как «Колос» спасали от банкротства, продолжился на следующий день в колхозной конторе. Рядом с отцом Григорием сидит человек, которого зовут Максим Янов. Он здесь в двух ипостасях — как автор экономического рецепта по выведению хозяйства из кризиса, и как духовное чадо его председателя.

Отец Григорий и просто Максим познакомились в Интернете, на сайте дьякона Андрея Кураева. Будучи еще студентом Ярославского филиала МЭСИ, Максим забрел туда в поисках ответа на давно мучивший его вопрос — что означает первая строка Евангелия от Иоанна: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и слово было Бог».

— Раньше мне в церкви нравился только запах, — вспоминает Максим. — Жил я обычной студенческой жизнью: учился, гулял, подрабатывал в коммерческом ларьке. Однажды в окошко моего киоска какой-то протестантский миссионер сунул брошюрку и убежал. Там было Евангелие. Я прочитал эту фразу и не знал, что с ней делать: и понять ее не могу, и выбросить из головы не получается. Я даже на лекции по философии спросил у преподавателя, что она означает. Он толком не смог ответить, и развернулась такая дискуссия, что лекция была сорвана. Оказалось, что эта тема интересует половину курса. А потом на форуме Кураева я задал тот же вопрос отцу Григорию.

— И он вам все объяснил, да?

— Нет, просто с его помощью я понял, что есть логика, а есть духовное ведение. Те, кто отрицает второе, живут вполжизни. А человек, который живет вполжизни, — он и работает вполсилы. Это, пожалуй, главная составляющая нашего успеха. Все остальное — лишь производное от нее.

Возлюби лишнего своего

После учебы Янов два года проработал экономистом на Рыбинском кабельном заводе. А когда отец Григорий стал задумываться о колхозе, Максим начал строить антикризисные планы по его оздоровлению. В конце концов он понял, что думать об этом издалека получается плохо, и переехал жить в Горинское насовсем.

Дмитрий Соколов-Митрич. Непоследние времена

— Кроме увеличения доходов антикризисные менеджеры любят говорить об оптимизации расходов и реструктуризации долгов.

— Долги мы сократили с двух миллионов до полутора. А потом вышел закон «О финансовом оздоровлении сельхозтоваропроизводителей», который позволяет реструктуризировать задолженности с отсрочкой на пять лет. Единственное условие — безупречная проплата всех текущих платежей. Пока держимся.

Про оптимизацию расходов отец Григорий решил рассказать сам. Очень болезненный оказался вопрос.

— Нам пришлось сразу осуществить целый ряд непопулярных мер. Для начала на сорок процентов урезали зарплату. Правда, с тех пор уже на десять процентов снова подняли.

— Сейчас угадаю: в знак протеста село приняло ислам.

— Нет, просто половина народу уволилась. Но осталась лучшая половина. Она вполне справляется с тем же объемом работ, что и раньше. Слишком много было лишних людей.

— А как же любовь к ближнему? Пусть даже и лишнему.

— Все-таки странные у современных людей понятия о христианской любви, — улыбнулся отец Григорий. — Есть большая разница между «любить ближнего» и «ни в чем не отказывать ближнему». Любовь не должна потакать греху. Если я помогаю ближнему беспрепятственно пить и губить свою душу, я — его злейший враг. Я был в шоке, когда увидел, какая система оплаты труда действовала здесь раньше. Человек мог с чистой душой уходить в запой, самое худшее, что ему грозило, — это сорок процентов штрафа. Но свои шестьдесят процентов он в любом случае получал. А что такое ушедшая в запой доярка? Это не просто потери в сегодняшних надоях. За женский алкоголизм расплачиваются прежде всего коровы — если их вовремя не подоить, у них развивается мастит и пропадает молоко.

— А вы не пытались лечить личный состав проповедью?

— Я проповедую в церкви. Кто хочет — тот приходит. Народу действительно становится все больше. Молодежь подтягивается. Но на работе я считаю миссионерскую деятельность излишней. Хотя нет, один раз все же пришлось. Доярка попросила денег на аборт. Я не дал и объяснил почему. Теперь у нее растет классный щекастый пацан. Недавно крестили.

— А не было искушения просто взять и набрать на работу трезвых и дешевых гастарбайтеров?

— А тогда просто все потеряло бы смысл. Я же вам говорил, что пошел в председатели лишь для того, чтобы сохранить приход. Вы забыли, наверное.

Менеджеры в рясах

Ближайшего делового партнера отца Григория зовут Евгений Горюнов. Он бывший депутат Госдумы, а ныне — владелец небольшого молокозавода. Горюнов пока еще не духовное чадо отца Григория, но на богословские темы они уже общаются чаще, чем на деловые. Евгений Владимирович наблюдает за колхозом «Колос» со стороны и много думает.

— На мой взгляд, у духовенства действительно есть шанс занять полупустую нишу эффективных сельхозменеджеров, — считает Горюнов. — Я работаю со многими поставщиками, и мне есть с чем сравнивать. У священников есть ряд преимуществ. К ним изначально испытываешь больше доверия. Даже если предположить, что отец совсем не святой, за ним стоит Русская православная церковь — огромная структура со своей иерархией и большими возможностями. При таких условиях и священнику труднее кого-то обмануть, и наоборот — кому-то труднее обмануть священника. Но главное даже не в этом, а в том, что на селе осталось очень мало трезвомыслящих людей. Таких деревень, где не потеряли работоспособность только поп и его ближайшее окружение, все больше. Так что если духовенство всерьез пойдет в сельское хозяйство, то чаще всего конкурировать им будет просто не с кем.

— Считается, что у них гибкости мышления не хватает.

— Ну, это вы зря. Отец Григорий рассказал вам о своих взаимоотношениях с районным управлением сельского хозяйства? Он первым в районе стал вести независимую от них политику. Поэтому до недавнего времени отношения у него с местной властью были не очень. Но теперь все иначе.

— Он решил к ним прислушаться?

— Нет. Просто успех стал слишком очевиден. Его хозяйству удалось войти в нацпроект. Отец Григорий начинает строить современный автоматизированный животноводческий комплекс. Скоро я уже буду закупать у него евромолоко — то есть продукт такого качества, который соответствует стандартам ведущих европейских производителей.

— А мне он почему-то ничего не сказал. Может, сглазить боится?

— Да кто ж его сглазит?! Он же священник.