Республика или спасение души

Рассуждая о вредности республики (и демократии) как политической формы для христианской жизни, я, естественно, никак не претендую на полноту охвата темы в одной статье. Ведь мысли о предпочтительности самодержавной монархии, конечно же, ставят вопрос: а какое отношение всё это имеет к нашей сегодняшней реальности? Что это еще за фантазии! – скажет читатель. И в двух словах, в примечании это не объяснишь.

Поэтому в идеале хотелось бы продолжить начатый разговор и затронуть тему: имеет ли сейчас хоть какой-то смысл понятие Святой Руси? как Русь Святая соотносится с сегодняшней, эмпирически данной Россией? Другой «проклятый вопрос» современности – о нашем недавнем прошлом, Руси Советской: в каком смысле она полный антагонист Руси Святой, а в какой, как ни странно, нет.

Это приглашение к разговору о вещах, сегодня, на мой взгляд, очень мало проговариваемых, почти табуированных в так называемой серьезной прессе, среди многих современных образованных людей. В статье есть упрощения и «спрямления», на которые я пошел сознательно, потому что для меня тут важнее было не вдаваться в неизбежные детали, а выразить основную мысль.

Евангелие и политика

Совершенно верно говорят, что в Евангелии нет ни слова о предпочтительности того или иного политического режима. Но верно ли отсюда делать вывод, что демократия, монархия, республика и т.д. – всё это на фоне живой воды евангельского учения и Церкви – мимо, просто ни о чем или совсем не о том?

Персонификация России на 25-рублевой банкноте, отпечатанной в 1917 году в Соединенных Штатах корпорацией American Banknote Company по заказу Временного правительства Российской республики

Если это так, то вроде получается, что любые политические проблемы и институции не имеют ровно никакого значения на фоне главного вопроса: как спасти свою душу? Если никакая политическая форма или режим не могут помешать человеку прийти к Богу, то, в принципе, какая разница, какое у нас сейчас тысячелетье на дворе, как говорил поэт.

Однако разве само это евангельское безразличие не задает определенное отношение к политике? Ведь безразличие – это на самом деле тоже отношение, и оно требует определенных политических условий. Не подсказывает ли оно парадоксальным образом предпочитать такой политический режим, где будет меньше всего политики? То есть не советует ли оно выбирать такое общественное устройство, где собственно общественно-политической жизни будет как можно меньше?

Не бывает политики без образа врага

Слово «политика» происходит от древнегреческого слова «полис». Политикой греки считали заботу об устроении общего всем полиса – города-государства. Этот момент заботы об общем отражен и в латинском названии государства – res publica, что дословно значит «публичная, или народная, “вещь”».

У политической заботы об общем всегда есть теневая сторона, словно темная сторона Луны. Такая забота вроде бы должна объединять, однако не бывает политики без врага или врагов. То есть политика не только объединяет, но и разъединяет – на разные партии и стороны, в том числе вступающие в смертельную вражду.

У древних греков, у великого Аристотеля важное место в политической теории занимало понятие «политической дружбы». По его мысли, полис может существовать, только если большинство граждан объединены между собой политической дружбой. Однако в политике всегда дружат против кого-то. Без врагов ее не бывает, она без них просто бессмысленна. Получается, что земная забота об общем благополучии в принципе невозможна без войн и смертельных разделений.

В самой сути политики заложена радикальная порча. И поэтому политику нельзя воспринимать как высший смысл человеческой деятельности.

Один мой знакомый священник дал близкое к гениальному (на мой взгляд) определение политики: это искусство выстраивания отношений между людьми в условиях, когда люди – пали, радикально испорчены. В самой сути политики, ее целях заложена и радикальная порча, поскольку она ориентирована на падший мир. И поэтому политику нельзя воспринимать как высший смысл человеческой деятельности и жизни.

В то же время отправление властных полномочий, «профессиональная» забота о политическом устроении – это тяжкий крест. Политическая власть необходима для блага людей – просто для того, чтобы в обществе был порядок, а не анархия: «Всякая власть от Бога» (Рим. 13: 1). Но политический путь состоит из множества искушений и опасностей, в том числе поэтому христиане призваны оказывать властителям молитвенную поддержку. Своими молитвами они, помимо прочего, просят Бога помочь политикам преодолевать искушения, чтобы в их деятельности присущая политике радикальная порча была минимизирована.

Однако как раз радикальная порча политики как таковой и подсказывает христианам выбирать такое общественно-политическое устройство, где собственно политики (необходимости лжи во благо, разделения на партии и вражды и др.) будет как можно меньше. А республика, по сравнению с монархией, и есть гораздо более политическая форма государственного устройства, где политикой в идеале должны заниматься все граждане.

Республике Бог не нужен

Метафизическая подкладка этого – то, что видный политический философ XX века Ханна Арендт назвала стремлением людей из народа, из низших сословий тоже «выступить в явь», обозначить свое существование, явиться миру и в мир как его полноценный участник. Тут людьми начинает руководить преимущественно уже не стремление «тихое и безмолвное житие пожить во всяком благочестии и чистоте», но, напротив, желание отметиться в мире, вступить в бурную политическую жизнь, полную страстей, беспокойств и искушений. Кстати, живший в XIX веке очень крупный швейцарский историк культуры, один из основоположников культурологии Я. Буркхардт назвал полис «самой болтливой» из всех государственных форм. Какой это резкий контраст к стремлению «пожить тихое и безмолвное житие»!

В республике единственным источником власти является воля народа, которая уже не нуждается в религиозной санкции.

И главное, раз народ учреждает или конституирует республику и фиксирует, что он теперь сам претендует управлять собой и своей судьбой, то религия неизбежно начинает играть в общественной и политической жизни всё меньшую роль. Это логично, ведь в республике единственным источником власти является воля народа, которая, как конечный источник, уже не нуждается в религиозной санкции. Сам народ начинает занимать верховное место: vox populi – vox Dei. В то время как христианский монарх – Помазанник Божий, и «власти монарха повиноваться не только за страх, но и за совесть Сам Бог повелевает». Монархии нужна религия, и сама она естественно вытекает из религиозных мировоззренческих предпосылок.

Неслучайным является идущее уже более 200 лет в Европе вытеснение религии в так называемую «частную сферу», где якобы каждый может сам решать, какой религии ему придерживаться. Права религии обещают соблюсти в пределах личного пространства, но в этом есть ощутимое лукавство. Исторически республиканская форма государственного устройства и секуляризация, потеря Церковью и религией своего влияния – тесно связанные и обуславливающие друг друга процессы, которые развернулись на полную мощь в Новое и Новейшее время.

На прочность и неприкосновенность личных религиозных убеждений можно было бы надеяться лишь при условии, если бы любой человек обладал необходимой внутренней силой, если бы вообще он не был падшим существом и всегда мог уверенно противостоять любым искушениям. Если бы, к примеру, не философской фантазией, а реалистичным был идеал стоического мудреца, способного не поддаваться любым посторонним влияниям и сохранять в неприкосновенности свой внутренний мир.

Но ведь это не так. Обычный человек не может отгородиться от мира (= страсти) и жить в «монастыре собственного духа». Вообще боязнь личного греха и недоверие к себе можно считать, как думал Константин Леонтьев, необходимым признаком смирения. «Тех мест, которые подают тебе случай к падению, убегай, как бича, ибо когда мы не видим запрещенного плода, то не так сильно его и желаем», – это аскетическое правило говорит о том, что лучше всего благоразумно избегать соблазна из-за боязни перед ним, потому что вообще «любой человек ложь», то есть удобопреклонен, слаб, легко поддается на искушения.

Демократическая республика как свобода соблазна

Фильм Милоша Формана «Народ против Ларри Флинта»

Существование либерально-демократической республики означает разрешение не просто на легальное, но массовое тиражирование эротики.

Можно для иллюстрации вспомнить известный фильм Милоша Формана «Народ против Ларри Флинта». Там четко показано, что современное демократическое общество и свобода печати в нем невозможны и без свободы для эротики и порнографии. Существование либерально-демократической республики означает разрешение не просто на легальное (публичные дома и проституция существовали всегда, при любых политических режимах), но массовое тиражирование эротики и порноуслуг средствами массовой информации, когда этим так или иначе регулярно затрагивается практически каждый человек. И дело не просто в новых технологиях, а в том, что это тиражирование защищается принципом свободы печати. Поэтому нравится вам или нет, но приходится делать вывод, что при республике и демократии затронутых этим родом соблазна и поддавшихся ему будет больше, чем в так называемом несвободном или авторитарном обществе.

Остаточный монархизм России

При прочих равных условиях монархия более благоприятна для воспитания в человеке смирения.

При прочих равных условиях монархия более благоприятна для воспитания в человеке смирения. Сословное общество – это система иерархий повиновения. Человек тут в принципе привык и обязан подчиняться, он не претендует на горделивое управление своей судьбой и целым обществом от имени народа и по своей воле.

Конечно, если говорить о современном мире и современной России, то более или менее полноценный монархизм сегодня уже просто невозможен. Да, Россия по-прежнему фактически не является ни либеральной, ни демократической страной. Например, у нас до сих пор на выборах в основном голосуют за партию власти, за тех, кто уже власть. Именно остаточные монархические чувства, сохранившиеся в России до сих пор, обеспечивают победу и нынешней партии власти, и в целом – хранят Россию, потому что она не может быть либеральной и демократической страной. Если же у нас на деле, а не только на бумаге в писаной конституции победят либеральные принципы, то страна тут же распадется на разные национальные образования и перестанет быть единой.

Однако наш сегодняшний плохо скрытый монархизм в силу очевидных причин остаточный и неполноценный, превращенный и извращенный. Ведь настоящий монархизм требует религиозной санкции, сознание которой сейчас практически напрочь отсутствует у, опять-таки, обычного человека.

Вообще, наверно, все мы уже слишком испорчены и неспособны к смирению ни в политической области, ни в области духа. Но если мы не будем этой своей неспособности за собой хотя бы осознавать, это будет уже смертельная болезнь. Смертельная болезнь – это когда человек считает себя здоровым и поэтому не лечится. В итоге он умирает от болезни, которую за собой даже не осознавал и которая быстро его добила, потому что не встретила для себя никаких преград.

Хотя, конечно, никто не знает, как Бог будет судить людей. Не будет ли Он снисходительнее к тем, кто был постоянно в среде соблазнов, у кого было больше поводов ко греху и кому поэтому было так трудно не пасть и устоять? Но в любом случае, на мой взгляд, было бы правильно христианину предпочитать такую форму правления или политического устройства, при которой поводов к соблазну и греху было бы меньше.

Резюмируя, можно так логически представить мой основной тезис. Говоря «республика или спасение души», я не утверждаю строгого «или – или», что истинно только одно из двух. Это пересекающиеся множества, то есть возможно спасение души и при республике. В формальной логике это называется нестрогой дизъюнкцией. Как предложение «или дождь, или снег» не исключает, что иногда идет снег с дождем, хотя чаще всего снег или дождь идут по отдельности. Однако весь смысл моих рассуждений в том, что в случае аналогичной логической связки «монархия или спасение души» число спасенных будет больше. Есть спасшиеся и вне монархии, много и тех, кто не спасся и при монархии. Но всё же нужно отдавать отчет в следующем, вопреки модным современным тенденциям: монархия (скажем еще определеннее – самодержавная христианская монархия) по сравнению с республикой при прочих равных более благоприятна для религии и ее главной задачи – спасения человека и его приготовления к вечной жизни.