Небесный Покровитель. Записки матушки

Мерная икона св.блг.князя Александра Невского, написанная в мастерской Данилова монастыря / danilov-master.ru

А он – просто с нами. Всегда.

***

Мне двенадцать. Меня привезли в Питер. Семья родственников ведет себя чопорно, и я от мамы слышу фразу «ты меня позоришь» чаще, чем свое имя. Впрочем, тогда я ненавидела лютой ненавистью и свое имя. Зовут – значит, сейчас получу по полной. И так еще холодный пот не высох – только что с троюродными шебутными братцами кидались шариком на резинке, Ромка не поймал – и шарик отскочил в хрустальную рюмку. И мама так на меня оглянулась… – я с перепугу не могла даже реветь. Надо понимать, что мама приезжала ко мне два раза в год, и я очень дорожила каждой минутой, когда она просто была рядом. И как больно было осознавать, что я все время не соответствую ее ожиданиям, все время делаю все не так…

Однако тетя Рита и ее мать (родная сестра моей бабушки) чем-то отвлекли мою дорогую мамочку, и я, в линялом клетчатом платье, которое уже заметно мало мне, остаюсь с братьями. Сашка младше меня на два года, Ромка – на три. Они вытаскивают какую-то игру: «Смотри, вот сюда фишку, вот сюда кубик, это надо магазин купить – эээ, плати сто рублей!».

«Плати сто рублей» – это любимая присказка «упакованных» толстоморденьких братьев. У них я впервые в жизни увидела на столе сервелат. «Юлька, не ешь эту колбасу, она рыбой воняет!» – кричали мне через стол братья. «Вот, от деликатесов нос воротят», – вздохнула тетя Рита. Я подмигнула тете, положила кусочек сервелата на гренку, откусила и зажмурила глаза: «М-м-м-м, объедение!» Через минуту братья наперегонки уплетали экзотические бутерброды из гренок, а все взрослые наперебой меня хвалили. Ну… почти все. Кроме мамы.

Очередной день в Питере. Мама с тетей Ритой где-то были, мне не до этого, мы с братьями спорим. На разные темы. В том числе на такие, о которых взрослым лучше не знать. Взрослые сами по себе, мы сами по себе. Но тут я понимаю, что мы куда-то должны ехать. Куда, мам?

– В Александро-Невскую Лавру.

Я знаю, что был такой герой Александр Невский, я всегда его очень любила. Но Лавра? Семья наша – сплошь воинствующие атеисты. И меня так воспитывали. Однажды как-то мама в очередной свой приезд упомянула, что один монастырь вновь открылся. Дед сказал: «Эх!» – и ушел, бабушка сморщилась брезгливо, а я, мозглявка этакая, заявила:

– Неужели кто-то еще уходит в монастыри?

Мама устало посмотрела на меня.

– Знаешь ли, дочка… В этом монастыре монахини – очень умные, интеллигентные женщины. Многие – с высшим образованием. И они очень обиделись бы, услышав твои слова.

И я впервые в жизни задумалась. А в душу будто бы хлынула река, которую долго сдерживала плотина. Стало ясно: я всегда знала, что Бог есть. Просто повторяла то, что мне изо дня в день говорили, не понимая, что слова имеют значение. А Бог – он всегда есть, и был, и будет.

С тех пор мы с мамой «диссидентствовали». Я запросто смотрела фото храмов и икон в маминых книгах. Не более того: мама сама, как я тогда считала, была неверующей. И вот теперь она звала меня в Лавру. Смелая мама, не боится бабушек-дедушек!

– Мам, мам, а что делать там?

– Креститься. Тебя крестят. И мальчишек тоже.

Мы на пороге храма. Братья пытаются сбежать, дразнятся. Вот глупые, не умеют вести себя прилично. А я буду приличной. Платье жмет в груди, пояс платья чуть не под грудью, только б не свалились эти дурацкие старые гольфы. Так, а откуда я умею креститься?

Входим. Меня пугает огромный черный крест и белый череп где-то в его основании. К иконам даже не иду: алтаря будто нет, храм видится огромным коридором, уходящим туда, куда все мы когда-то придем. И я поняла, что сейчас потеряю сознание.

Нас, крещающихся, было человек десять. Помню одну молодую женщину, ее звали Жанна, во крещении стала Иоанной. Мне и братьям купили крестики на белой веревочке, мама и себе купила – попроще. А тетя Рита гордо выступала в двух золотых цепочках, на одной – золотой крест, на другой – знак зодиака (ее попросили потом знак зодиака снять).

Батюшка был средних лет, добрый и явно с высшим техническим. Позже мама говорила:

– Мы с Ритой специально заранее ездили и беседовали с ним. Я твердо решила: если священник не понравится – крестить тебя не буду! А он вышел – и как солнышко воссияло. Да умный какой…

Батюшка, миленький, спасибо, что ты ей понравился…

Батюшка долго беседовал с нами… Сейчас, по прошествии лет, я помню только, что он сравнивал нечто с «бегущими электрончиками». И еще помню странное ощущение: он говорит, рассказывает, а я понимаю, что откуда-то все это уже знаю, что здесь я своя, родная. Все кружится, ноги слабеют, как подошла к купели, как крестная тетя Рита подала мне полотенце – не помню, не помню!

– Печать дара Духа Святаго.

– Аминь…

– Печать дара Духа Святаго.

– Аминь…

«Аминь» я говорю еле слышным слабым голосом. После крещения нам рассказывают про святого князя Александра. Мы подходим к его иконе. Я припадаю губами к руке святого. Словно присягаю на верность.

Исповедовать и причащать меня – это мама с удовольствием обещает. Но не выполняет. Однако на следующий день привозит в тот же храм ближе к вечеру. Иду. Вокруг меня все гулко и звучно, все дышит… Когда мы выходим из храма, я понимаю, что мама напугана.

– Мам, ты чего?

– Юлька, ты… Ты откуда все это знаешь? Кто тебя учил тому, что ты делала?

И я понимаю, что и впрямь никто не учил.

– Мам, а как ты стала крестной, ты разве крещеная?

Мама смущается, машет рукой и переводит разговор.

***

Прошло пять лет. Мечту поехать в храм не оставляю. Просто прошу друзей-приятелей доставить меня в какой-нибудь храм. Ну наконец-то! У двери храма меня встречает большая икона. Кто это, кто на ней?!

Это святой князь Александр Невский.

Благодарю тебя, княже!

***

Еще через время приходит к вере моя подруга. Она везет меня в тот же самый храм. И дарит мне молитвослов. И я огорошиваю ее словами: «Он просто должен быть связан с Александро-Невской Лаврой!»

Она молча открывает книжечку. На первой странице – фотография храма, в котором меня крестили.

***

Еще через время. Через долгое-долгое время.

– Батюшка, благословите… это Юля… Да, реву, простите. И простите, что звоню ночью. Благословите крестить сына по чину страха смертнаго ради. Да, утром операция, говорят – всё плохо с ним. Да. Обязательно, спаси Христос.

Родненький мой сыночек. Знала ли я, что так будет… Я назову тебя в честь князя Александра.

Звонит муж:

– Я по интернету связался с сестрами из Ново-Тихвинского монастыря. Они молятся за малыша.

– Я не знаю об этой обители. А в честь кого у них главный храм?

– В честь Александра Невского. А почему ты спрашиваешь?

***

– Эй-эй, сын, ты чего делаешь! Икону не надо отдирать с кроватки. Что? «Пеевесити»? Нет, не «пеевесити», пусть висит там, где мама повесила. Кто это на иконе-то?

– Княсь Кисяндер!!!

– Да, сын, это твой святой покровитель.

– Саса – Кисяндер, мама – Кисяндер…

– Нет, у мамы есть святая…

– Неееть!! Неееть!! Саса – Кисяндер, мама – Кисяндер и папа – Кисяндер!

– Ну, как скажешь, сын. Это тебе тогда в Сербию надо, «славы» справлять семейные.

– СеЛбию? А там колоколя бам-бам?..

– …А пока будем справлять твои именины 12 сентября. В этот день, оказывается, нашего духовного отца рукоположили в диаконы. Вот ведь не знала!

***

Есть такая легенда. В дни ленинградской блокады одна женщина молилась ночью, откуда силы-то взялись стоять на молитве и поклоны класть. Она решила выглянуть в окно. И увидела святого князя. Он ехал на коне по улицам города, он смотрел на дома. И она поняла: он ищет, кого в этом городе еще можно привести ко Господу. И будет искать так – всегда.

Вот, меня нашел.

***

Об авторе. Матушка Юлия Кулакова – супруга священника Димитрия Кулакова, настоятеля храма в честь иконы Божией Матери «Неупиваемая Чаша» в поселке Просвет Волжского района Самарской области. Юлия Кулакова – профессиональный журналист, автор многих публикаций в Православной газете «Благовест» и журнале «Лампада».