«Вера в Иисуса Христа превыше веры в идеалы республики!»

Наполеон в Испании в 1808 году

Как известно, в России период начала мая отмечен знаковыми праздниками, однако и в такой, казалось бы, далёкой от нас стране, как Испания, это тоже исторически важное время. В частности, 2 мая – это особо чтимая дата в истории этой страны, т.к. именно в этот день в 1808-м году началась национально-освободительная война испанских христиан-традиционалистов против наполеоновской оккупации.

Вероятно, многие из посетителей сайта Православие.ру что-то слышали об этом противостоянии Испании Наполеону в начале XIX века (по крайней мере смотрели советский фильм «Гусарская баллада» и британский сериал «Приключения королевского стрелка Шарпа»). Однако для большинства наших русскоязычных читателей будет небезынтересно узнать о том, что в действительности противостояние Франции и Испании в то время шло не столько за политическое или экономическое доминирование, сколько это был конфликт двух мировоззрений – атеистически-секулярного у французских республиканцев и традиционного христианского – у испанских католиков.

Также многие из нас знают о том, что в Российской империи в ходе Отечественной войны 1812 года имела место партизанская война против французов. Однако следует сказать, что у нас партизанские действия против войск Наполеона продолжались всего 4 месяца (с августа по ноябрь 1812 г.), в весьма ограниченной полосе вторжения и, в общем-то, без участия действительно широких масс простого народа.

В то же время в Испании «новый крестовый поход против безбожных язычников-галлов» шёл целых 6 лет, с 1808 по 1814 год, в условиях практически полной оккупации территории Иберийского полуострова наполеоновскими войсками, при разгроме регулярной испанской армии и переходе на сторону неприятеля многих представителей не только правящего слоя, но и Католической церкви.

Это была борьба нации, вовсе не боровшейся за колонии или за господство на морях, но защищавшей независимость своей страны и решившейся твёрдо отстаивать свои христианские идеалы. Это была борьба, которая велась силами одного испанского народа, вдохновлённого на это лучшими представителями испанского католического священства. И эта героическая борьба народа Испании увенчалась победой (с помощью британо-португальских войск) над сильнейшей военной державой эпохи, к тому же обладавшей «самым передовым революционным мировоззрением».

Автор благодарит своих знакомых из числа сотрудников Department of History и Department of Economics из University of Sheffield, а также из числа сотрудников Instituto de Estudios Medievales y Renacentistas y de Humanidades Digitales из Universidad de Salamanca за благожелательное внимание и оказанное содействие при подготовке данного исследования, в котором ряд фактов и авторских аналогий впервые представлены на русском языке.

К началу 1808 года, после разгрома Австрии, Пруссии и поддерживавших их экспедиционных сил России, наполеоновская Франция стала гегемоном Европы. У французской империи в тот период оставался только один, но самый серьёзный и одновременно недосягаемый из-за моря противник – Великобритания, против которого Наполеоном была применена общеевропейская экономическая блокада.

Однако из этой блокады, так называемой «Континентальной системы», выпадало две огромных территории, расположенные на окраинах Европы: это необозримые пространства России и Иберийский полуостров с находящимися на нём Испанией и Португалией. Российская и Испанская империи находились тогда на положении союзников Франции, но всё ещё были политически и экономически независимыми и поэтому не очень-то активно вели торговую войну против Британской империи, которая подрывала и их экономики. Португальская же империя вообще находилась в традиционном союзе с Великобританией.

Поэтому для сокрушения английской торговли Наполеон стал предпринимать шаги для включения этих государств в его систему общеевропейской блокады британской экономики. Однако Россия, как более удалённая от Франции страна и более мощная в военном плане держава, была оставлена французским императором в покое до 1812 года, и Наполеон направил своё внимание на Иберийский полуостров.

Британская карикатура периода Наполеоновских войн (худ. – Джеймс Гилрей), очень точно изображающая ужин Бонапарта в окружении своих соратников, их любовниц и гвардейцев-охранников в виде библейского сюжета «Пир царя Вальтасара». На стене видны таинственные слова «Мене, мене, текел, упарсин» и весы, где монархическая христианская корона перевешивает «фригийский колпак свободы» – широко известный символ французской республики (и одновременно знаковый символ позднеантичного языческого учения, синкретически соединившего гностицизм и митраизм). Как показало время, британские карикатуристы этой работой прозорливо предрекли падение наполеоновского лжецарства, можно сказать, сходным образом с тем, как ветхозаветные пророки указали на падение Вавилонского царства.

Тут следует отметить, что после заключения между Францией и Россией Тильзитского мира у Великобритании на европейском континенте осталось только 2 страны-союзника – это Португалия и Швеция. Испания являлась верным союзником Франции ещё по соглашению в Сан-Ильдефонсо, заключённом в 1796-м году, а разгромленная в боях Россия вынужденно стала таковым. Больше того, русский царь, согласно секретной договорённости с французским императором в Тильзите, пообещал решить своими силами вопрос со Швецией, что и привело к последней Русско-шведской войне в 1808-1809 гг. (как известно, Наполеон хотел, чтобы Швеция была принудительно включена в «континентальную систему» экономической блокады Англии, а Александр I потребовал за это согласия Франции и её вассалов на аннексию Россией шведской Финляндии).

И пока «шведский вопрос» был переложен на русские плечи, сам Наполеон решил «разобраться» с Испанией и Португалией, т.к. эти государства имели прямой доступ к французским границам и сохранили не только свои огромные заокеанские колонии, но и большой военный и торговый флот (в котором, после разгромов на Ниле и у мыса Трафальгар, остро нуждалась наполеоновская империя).

Французскому диктатору не нужны были союзники, только покорные его воле государства

Португалия в то время (ещё с XIV века) была вернейшим союзником Великобритании и, соответственно, противником Франции, но чтобы добраться до её территории, наполеоновским войскам (лишённым возможности использовать море из-за господства британского флота) необходим был свободный доступ через территорию Испании. Но, несмотря на верность союзническому договору и ряд уступок, испанское правительство отказывалось превратить свою страну в полностью послушного вассала, а французскому диктатору, как показала история, не нужны были союзники, ему были нужны только абсолютно покорные его воле государства.

Иллюстрация начала XX века, изображающая русскую армию, вынужденно ставшую союзницей Наполеона и вступающую по льду Ботнического залива в шведскую тогда Финляндию.

И поэтому Наполеон вызвал, якобы для переговоров, законно правившую Испанией королевскую семью, вероломно арестовал их и силой заставил короля с наследником отречься от трона. После этого, назначив на первое время испанским вице-королём маршала Йоахима Мюрата, направил войска на Мадрид.

Необходимо сказать, что до этого, ещё с 1807 года, в Испании уже находились «ограниченные контингенты» французских войск, направленные против Португалии, которые заняли часть территории этой страны (даже вынудив португальского короля Жуана VI бежать в Бразилию). Однако ни испанские регионы, где находились французские силы, ни тем более португальские вовсе не смирились с вторжением захватчиков.

Больше того, сами французские войска, воспитанные на идеях Французской революции, тогда являвшиеся яркими носителями «духа санкюлотов», совершенно не стремились к проведению какой-то компромиссной политики по отношению к мировоззренческим ценностям португальского и испанского народов. В равной степени как солдаты, так и офицеры сил вторжения являлись проводниками идей Просвещения, и сами по себе именно они были активными участниками Французской революции, причем не только действовали, но даже мыслили как «санкюлоты».

Главной идеей французских революционеров была дехристианизация

И если отбросить ряд красивых слов, которые часто употреблялись по отношению к этим понятиям в советской и даже российской историографии, следует признать, что главной идеей французских революционеров была дехристианизация, «борьба с религиозным обманом», т.к. любая христианская религия (на основании идей французских просветителей, базировавшихся, в свою очередь, на античной неоязыческой и гностической философии) считалась злом, с которым следовало бороться любыми средствами.

Несохранившаяся до нашего времени картина художника Ж. Жирарде «Оборона испанского монастыря», показывающая попытку защиты католическим духовенством и народными ополченцами своих религиозных святынь от захвата и осквернения французскими войсками. События подобного рода случались во множестве в Испании в ходе национально-освободительной войны в 1808–1814 гг. и чётко рисуют этот конфликт в первую очередь именно как борьбу христианско-традиционного и республиканско-революционного мировоззрений.

И в полном соответствии с этим, вступив по решению своего брата на испанский трон под именем Хосе I, Жозеф Бонапарт, окружив себя выходцами из французской революционной среды и ультра-либеральными представителями местной элиты, стал достаточно рьяно проводить политику «либерализации» и «дехристианизации» общественного уклада Испании. Так, впервые в истории, эта страна была объявлена конституционной монархией; на базе французского революционного законодательства была принята новая Конституция; было отменено множество старинных и освящённых традицией законов и правил, а также было введено множество законов, ослабивших влияние Католической церкви. Несмотря на то что католицизм пока признавался главенствующей религией, официально разрешался атеизм, наказания за публичное богохульство и осквернение христианских религиозных символов отменялись, и провозглашалось равенство всех религий перед законом.

Однако если новое правительство оккупантов вначале ещё старалось придерживаться некоторых традиционных испанских устоев, то введённые в Испанию французские войска по-своему стали «активно проводить в жизнь идеи французских просветителей», т.е. грабить и разорять католические церкви, глумиться над святынями испанских христиан, осквернять священные реликвии (многие из которых имели и имеют общехристианское значение), открыто и жестоко издеваться над католическими священниками и т.д.

В общем, наполеоновские солдаты, будучи, как уже отмечалось, в своём большинстве как по происхождению, так и по духу «санкюлотами», вели себя по отношению к христианству вообще и по отношению к испанским христианам, в частности, так, как в ходе «Великой французской революции» они вели себя по отношению к собственным религиозным святыням. Всё это позволило испанскому народу чётко идентифицировать наполеоновские силы как «антихристианскую армию язычников-галлов», «войско предтечи Антихриста, продвигающее вперёд знамёна Ада».

Ситуацию усугубило и то, что в апреле 1808 года, в нарушение заключённого конкордата, французские войска занимают Центральную Италию, оккупируют Рим, разоружают маленькую армию римского папы Пия VII, распускают конгрегацию кардиналов и начинают всячески глумиться над религиозными воззрениями итальянцев.

Однако римский папа оказался вовсе не тем «комичным и алчным старикашкой», которым его изображала французская либеральная пресса того времени. Этот главный монах католического мира проявил тогда несгибаемую силу духа, снова отлучив французские оккупационные войска от Католической церкви и, словно российский патриарх Гермоген в период Смуты, направил в другие католические страны Европы воззвание с призывом бороться с «осквернителями святынь, которые, прикрываясь словами о всеобщем благе, на острие своего меча несут ложные антихристианские идеи». И хотя Наполеон мог самоуверенно заявлять о том, что «папское отлучение не лишило меня ни одного солдата», реальность была несколько иной.

Восстание 2 мая 1808 года в Мадриде (одноимённая картина испанского художника – современника произошедших событий Ф.Гойи). На полотне изображено нападение слабовооружённых граждан Мадрида на отряд гвардейской французской кавалерии из числа оккупационных сил, включающий «сарацин» (мусульманских всадников-мамелюков, бывших на службе у Наполеона, и своими антихристианскими действиями вызывавших особый гнев мадридцев).

К концу апреля 1808 года известия о бесчинствах французов в Италии и о заточении римского папы достигают Испании, равно как и сами испанцы (пока ещё в основном жители Мадрида и прилегающих областей) осознают, что их законная династия заменена марионеточным правительством, которое полностью контролируется из Парижа и проводит не просто антифеодальную политику, но политику, направленную в первую очередь против католического христианства.

Всё это, а также общее усиление режима оккупации, привело к народному восстанию в испанской столице в начале мая 1808 года, которое получило название в испанской историографии «Levantamiento del Dos de Mayo». Как можно заметить, ситуация точь-в-точь напомнила события, происходившие за два столетия назад до этого на другом краю Европы – в Москве, в начале «Смутного времени», когда национальную династию, при пособничестве местной знати, пытались заменить на иноземное правление и для этого ввели в столицу Московского царства польско-литовский гарнизон.

Несмотря на попытки властей, вошедших в соглашение с французами, успокоить народное возмущение, вооружённое восстание «против наглых французских язычников и их союзников сарацин, приведённых из-за моря» (имеется в виду рота мамлюков, укомплектованная ближневосточными мусульманами) началось. В частности, именно эти кавалеристы «compagnie mamelouks» из состава «Chasseurs-à-Cheval de la Garde Imperiale», мусульмане по вероисповеданию, особенно развязно вели себя по отношению к мадридцам.

По воспоминаниям очевидцев, конечно, многие французские солдаты не только не платили по счетам, а прямо грабили лавки и отдельных граждан, а также совершали насилия над девушками. Но именно «мамелюки гвардии», будучи мусульманами, первыми открыто глумились над христианскими святынями Мадрида (так, именно они в первую очередь заезжали на конях в христианские соборы, использовали чаши со святой водой как поилки для коней, избивали священников и плевали на изображения крестов и т.п.), и лишь потом к ним присоединялись другие солдаты из числа оккупационных сил.

Картина Ф.Гойи, который был очевидцем показанных событий, изображающая расправу французских войск над жителями Мадрида в ходе подавления «Восстания 2 мая». На полотне изображен поэтапный расстрел групп захваченных «в подозрении в мятеже» мадридцев из различных сословий, среди которых и мастеровые, и представители интеллигенции, и даже монахи, которые в то время явно ещё не брали в руки оружия и не создавали отрядов местной самообороны.

Жозеф и Мюрат решили, что кровопролитие поселит страх перед французским оружием

Всё это вызвало волну народного гнева. Несмотря на то, что восстание было потоплено в крови, репрессии традиционно не решили конфликт, а только усилили конфронтацию, выведя её на новый уровень. Назначенные Наполеоном для управления Испанией Жозеф Бонопарт и маршал Мюрат решили, что массовое кровопролитие поселит страх перед французским оружием и положит конец выступлениям населения. Однако результат оказался диаметрально противоположным: и так уже раздражённые глумлениями над их религиозными святынями, испанцы были крайне возмущены массовыми репрессиями, и это стало сигналом к антифранцузскому движению на всей территории Иберийского полуострова.

Уже в дни подавления Мадридского восстания видный политик, главный прокурор Военного Верховного Суда и секретарь Военного Адмиралтейства Хуан-Перес Вилламиль (Juan-Perez Villamil), вместе с мэрами нескольких городов центральной Испании, выступил с прокламацией о начале национально-освободительной войны «за нашего Господа Христа и за нашего истинного Короля!» (т.е. точь-в-точь под такими же лозунгами, под которыми несколько ранее выступали и французские роялисты в борьбе против собственных революционеров).

Испанцами из совершенно различных слоёв населения в городе Овьедо было сформировано альтернативное «правительство патриотов-националистов», так называемая «хунта национальной обороны» (в отличие от советской, да и современной российской печати, в Испании традиционно это слово никогда не носило отрицательного оттенка, обозначая лишь орган власти).

Снова напрашивается параллель с российской «Смутой» – это был, можно сказать, мининский «Совет всея земли», но в испанском варианте. Вскоре против власти «лжекороля Хосе» (Жозефа Бонапарта) выступило население Картахены, Валенсии, Андалусии, Галисии и Арагона, т.е. практически всей Испании.

После «мадридской резни» маршал Мюрат за свою склонность к излишней жестокости был отозван из Испании, но отнюдь не привлечён к ответу, а назначен Наполеоном королём Южной Италии, так называемого Неаполитанского королевства. Вместо него 15 июня 1808 года единственным правителем Испании официально был провозглашён Жозеф Бонопарт, к которому были направлены дополнительные войска. Вдохновлённый тем, «как у нас в Испании всё удачно устроилось», и питая надежды на реализацию дальнейших завоеваний, Наполеон заявил, что «через 10 лет моя династия станет самой старой во всей Европе».

Однако австрийский император, до которого дошло это изречение французского диктатора и который был прекрасно осведомлён о зверствах французов по отношению к католикам в Италии и Испании, воспринял данные слова весьма близко к сердцу, начав готовиться к «справедливой войне против сил, попирающих устои Христианской Европы».

В то же время Испания фактически полностью отпала от Франции; власть французов распространялась лишь на те местности, где базировались наполеоновские и лояльные им испанские правительственные войска. В ответ на это французский император решает начать полномасштабное вторжение, для чего предназначает 110.000 регулярных войск (правда, 2\3 этих солдат были не из так называемых «старых департаментов» Франции, а набраны на ранее оккупированных территориях Нидерландов, Италии, Швейцарии, Германии и т.д.).

И за 4 года до вторжения в Российскую империю Наполеон сделал точно такую же ошибку, посчитав, что обеспечить снабжение «на месте» для своего «ограниченного контингента» в тёплой и урбанизированной стране с 11 млн. населения будет легко. Точно так же, как позже для похода против России, наполеоновский штаб пренебрёг заготовкой запасов провианта и боеприпасов, в 1808-м году французы пренебрегли организацией конского парка, своих транспортных сил и надёжной медицинской службы. Как мир увидит в дальнейшем, вторжение Наполеона в Испанию и 4 года «Пиренейской войны» так ничему и не научили французского властителя, который снова повторил все свои ошибки логистики в ещё большем масштабе в 1812-м году… И это, кроме всего прочего, весьма ярко демонстрирует, что пресловутая гениальность Наполеона была изрядно преувеличена его позднейшими апологетами.

Карта главных событий «Пиренейской войны», или «Войны на Полуострове», как её именуют в англоязычной литературе, или «Войны за независимость», как этот конфликт называют в Испании и Португалии, продолжавшейся с 1807 по 1814 гг.

Но, по мнению самого французского диктатора, решившего тогда лично «покорить Испанию за несколько недель», этого было вполне достаточно для разгрома антифранцузских сил, оценивавшихся в 150.000 человек (большинство из которых действительно было народными ополченцами). При этом следует учесть, что на тот период лишь отдельные части испанских регулярных войск поддержали «восстание местных хунт»; большая же их часть, по мнению Наполеона, «должна была остаться верными присяге и сохранить верность» официальному профранцузскому правительству или хотя бы занимать нейтральную позицию.

9 июля 1808 года второе французское вторжение в Испанию началось. В это время страна, по сути, распадается на ряд мелких регионов, в которых полноту власти приобретают «местные советы» (сравним с Московским царством, где в период «Смуты» повсеместно происходит то же самое), которые пытаются без особого успеха противостоять наполеоновским силам.

Конечно, разрозненные, лишённые централизованного руководства, плохо обученные и использовавшие устаревшие тактические схемы испанские «народные» войска не могли успешно противостоять в «правильных» битвах лучшей армии Европы, возглавляемой опытными полководцами. И снова это было точно так же, как и за 200 лет до этого на другом краю Европы, когда местные ополчения различных частей Московского царства во время «Смутного времени» не могли успешно противостоять профессиональным польско-литовским и наемным шведским войскам в регулярных сражениях.

Так, одной из наиболее показательных битв из случившихся при вторжении французов в Испанию стало сражение при Медина-де-Риосеко 14.07.1808. В этой битве маршал Бессьер, имея всего лишь 13 тысяч, но очень опытных солдат, разгромил противостоявшие ему испанские силы, оцениваемые от 22 до 30 тыс. чел., нанеся им потери в несколько тысяч убитыми, ранеными и пленными, при этом потеряв менее 500 своих солдат.

В итоге успешного продвижения и после ряда побед 22 июля 1808 главные французские войска во главе с Жозефом Бонапартом вновь вступили в Мадрид. Но от прежнего радушия жителей испанского столичного округа не осталось и следа. Даже безоружный народ так встретил оккупантов, что на маршруте следования по городу процессии нового короля Испании выстроились густой стеной войска, а горожанам было запрещено покидать свои дома, выходить на балконы и даже смотреть на процессию из открытых окон, только из закрытых, через жалюзи…

Почитатели французского диктатора обычно предпочитают не говорить о подобных вещах, но историческая объективность свидетельствует о том, что путь вторжения наполеоновских войск уже тогда был омрачён множеством разграбленных и сожженных католических храмов, а также значительным числом зверски убитых священников и монахов, которых замучили французские «носители великих идей Просвещения» в поисках укрытых церковных сокровищ.

Современное изображение, показывающее бой в католическом соборе между испанскими монахами-августинцами и французскими пехотинцами – реальный боевой эпизод, произошедший в ходе осады Сарагосы. Как мы видим, поведение французских оккупантов и их союзников было идентичным и в Испании, и в России: по отношению к религиозным святыням они действовали одинаково нечестиво. В частности, отметим, что только в одной Москве в ходе весьма краткой наполеоновской оккупации осенью 1812 года были разграблены и сожжены 22 из 24 существовавших тогда монастырей (и это при том, что автор не знает случаев вооружённого сопротивления оккупантам со стороны православных монашествующих в 1812 году, что могло бы дать захватчикам основания аргументировать свои неприглядные действия «военной необходимостью», в отличие от «Смуты» в России начала XVII века и от Испании 1808–1814 гг.).

В это время находившиеся во главе сил вторжения братья Бонапарте, один – номинальный король Испании, другой – её реальный властитель, окружив себя республиканскими законотворцами как французского, так и испанского происхождения, продолжают преобразовывать, точнее, дефеодализировать и, главное, дехристианизировать Испанию. Конечно, ряд новых законов имел и положительное значение (например, отмена внутренних таможен, отмена некоторых сословных прав, ряда феодальных повинностей и т.п.).

Однако многие новые законы были восприняты верующим большинством испанского населения крайне отрицательно, т.к. это были меры, взятые из республиканского законодательства периода Французской революции (изначально придуманные радикальными атеистами и направленные против христианской составляющей французского и испанского общества).

Маршалы сами становились во главе грабежа и раздела добычи

В частности, было отменено особое положение духовенства и произведено подчинение духовного сословия общегражданским светским судам; был введён запрет на большинство крестных ходов и религиозных процессий; было закрыто множество провинциальных храмов, действовавших в Испании, а также было произведено расформирование 2\3 монастырей и изъятие их достояния в государственную казну (а по сути – передача в руки французов) и т.п.

Кроме всего прочего, Наполеон и Жозеф Бонапарты, по образцу, который был уже ими опробован в Италии, во Франции и в Австрии, с помощью солдат, отвергнув все каноны, собрали в Мадриде Поместный Собор из некоторого числа испанских католических епископов и архиепископов, которых заставили официально признать законным правителем Испании «короля Хосе I».

Однако эти меры, которые в иных странах приводили к некоторому успеху и нередко снижали степень сопротивления местного населения (так, например, коронация Бонапарта императором по закону и обряду католических королей вызвала раскол среди французских роялистов), на Иберийском полуострове дали обратный эффект – борьба испанцев против французов лишь усилилась.

Некоторые из тех представителей высшего католического духовенства, которые находились на свободных от прямой французской оккупации территориях и не участвовали в неканоническом мадридском Поместном Соборе, выступили с обращением о продолжении национально-освободительной борьбы «против злых язычников, захвативших священные земли испанской короны».

Священники и монахи становились капелланами в отрядах самообороны

Многие простые священники и католические иеромонахи вынужденно становились в то ужасное для Испании время полевыми капелланами в различных отрядах местной самообороны, а католические монахи, не имевшие священного сана, вступали в ряды народного сопротивления. Так, в ходе «Пиренейской войны», как в англоязычной историографии именуется война испанского народа против Наполеона, были случаи создания даже отдельных подразделений из семинаристов и монахов (из расформированных или разграбленных французами монастырей), а некоторые из них даже возглавили свои собственные отряды «герильеро», как называли тогда испанских партизан.

В частности, история сохранила имена монаха Вальдеса (имевшего прозвище «Воитель») и монаха Непота (имевшего, напротив, скромное прозвище «El Fraile» – т.е. просто «Монах»), известных своими действиями против оккупантов, осквернявших христианские святыни. Даже некоторые католические священнослужители отказывались от возможности служить мессы ради борьбы с французами и брали в руки оружие или просто создавали свои отряды местного сопротивления. Из таких наиболее известны двое – отец Равира, действовавший в Каталонии, и отец Мерино (по прозвищу «El Cura», т.е. просто «Кюре», «Священник»), действовавший в Ла-Манче.

«Последний номер артиллерийского расчета, или Августина Арагонская» – картина современного испанского художника А.Ферреро-Дальма, показывающее событие «Пиренейской войны», когда юная испанка, в очередной раз принеся еду на артиллерийскую батарею защитникам родного города, оказалась на позициях как раз во время французской атаки и, встав у орудия, героически сражалась против оккупантов, заменив павших воинов.

«Завоевание Испании будет подобно утреннему моциону; я считаю, что нам предстоит достаточно приятная прогулка, омрачённая лишь лёгкой тенью войны» – это сказал в 1808 году не кто-либо, а сам император Франции. Время покажет, что и он, и его маршалы и генералы весьма сильно заблуждались. Более крупно Наполеон ошибётся разве что однажды – весной 1812 года, когда посчитает вполне возможным быстрое завоевание России…

Отметим, что массовое народное сопротивление иноземному вторжению было качественно новым явлением для Иберийского полуострова, хронологически ближайший пример которого можно найти разве что в Средневековье, в период Реконкисты. И это явилось крупным и неприятным сюрпризом для вооружённых сил французского диктатора.

Дело в том, что военные вторжения на территорию Испании (например, тех же французов), которые имели место в XVII–XVIII веках и которые будут даже после «Наполеоновских войн», преследовали преимущественно политические и экономические цели, не привнося новых революционных идей, не оскверняя христианских святынь и не затрагивая мировоззрения испанцев.

Большинство испанцев доказали, что им дороги их религиозные и национальные святыни

Соответственно, именно поэтому эти вторжения (в отличие от «Пиренейской войны» 1808–1814 гг.) считались «войнами политиков»; простому народу было, по большому счёту, всё равно – какая ветвь Бурбонов, испанская или французская, будет господствовать в Западной Европе, а солдаты вражеских армий были такими же католиками, не разоряли и не взрывали массово католические монастыри, а также не грабили и не сжигали планомерно церкви. Эти войны не были столкновениями мировоззрений, и поэтому иные вторжения совершенно по другому отразились в национальном восприятии испанцев и, соответственно, не вызывали столь массовой и ожесточённой народной «герильи», как вторжение наполеоновских войск.

Впрочем, первоначально, оценивая испанский и португальский оборонный потенциал, французскому диктатору и его штабу, прекрасно осознававшим свою колоссальную военную мощь, покорение Испании и Португалии казалось действительно лёгкой задачей. Однако в очередной раз история показала, что точность данных разведки о численности регулярной армии, об уровне подготовки офицерского корпуса, о количестве пушек и данные об экономическом потенциале – это далеко не всё. Остаётся ещё фактор нравственной силы народа, готового к сопротивлению. Или неготового. Большинство испанцев и португальцев доказали тогда, что они остаются верны Господу Иисусу Христу, что им дороги их религиозные и национальные святыни. И что они не готовы променять всё это на новые, внешне очень привлекательные, но по своей сути антихристианские мировоззренческие ценности, к тому же принесённые им на штыках «луарскими разбойниками» в синих мундирах.

Окончание материала последует во второй части.