Христианин, эрудит, философ

13 августа 2019 года почил о Господе выдающийся ученый, философ, историк философии и богословия, профессор Московской духовной академии Николай Константинович Гаврюшин. Мы собрали воспоминания коллег о Николае Константиновиче.

Николай Константинович Гаврюшин     

Он отстаивал чистоту традиционного православного богословия

Протоиерей Владислав Цыпин, доктор церковной истории, профессор Московской духовной академии, профессор и заведующий кафедрой церковно-практических дисциплин Сретенской духовной семинарии:

– Мы вместе преподавали в Московской духовной академии более 30 лет. Я пришел, может быть, туда на два-три года раньше. Также Николай Константинович преподавал в Сретенской духовной семинарии, где я тоже преподавал и преподаю. Так что общались мы много.

Николай Константинович был совершенно незаурядный ученый, незаурядный в том числе по своей эрудиции в истории философии, в истории Церкви и богословия. Он обладал обширными знаниями и в более широкой области – в истории культуры в целом. Он, как и я, в свое время окончил филологический факультет МГУ им. Ломоносова. Так что он хорошо знал и русскую, и западную литературу. Был он и лектором высокого класса.

Можно припомнить вот еще какое обстоятельство. Его первые публикации на церковные и богословские темы выходили не под его именем. В конце 1970-х и первой половине 1980-х годов советские ученые, работавшие в официальных светских учреждениях, не имели возможности публиковать работы под своим именем в церковных органах печати. А Николай Константинович был автором ряда очень глубоких статей в «Богословских трудах», которые были подписаны не его именем. Эти публикации тоже надо обязательно иметь в виду, если попытаться делать обзор его наследия.

Он был человек твердых убеждений и умел их отстаивать. Уровень полемики, которую ему порой приходилось вести на конференциях и семинарах, в печати, был на очень высоком уровне.

Он отстаивал чистоту традиционного православного богословия. В 1980-е годы это было связано с его очень острой полемикой с софиологическим направлением в богословской мысли. Это было достаточно заметным явлением и вызывало, возможно, раздражение в некоторых кругах приверженцев данного направления. Ему, я полагаю, была близка та концепция истории богословской мысли, которая содержится в трудах протоиерея Георгия Флоровского.

Царствие ему Небесное!

Я помню, как он сказал: «Философия у нас одна – это Православие»

Алексей Козырев, кандидат философских наук, заместитель декана философского факультета МГУ им. М.В. Ломоносова:

– Долгое время Николай Константинович преподавал философию в Московской духовной академии. Несколько лет подряд мы со студентами отделения религиоведения философского факультета МГУ приезжали в Московскую духовную академию на ознакомительную экскурсию в Центральный археологический кабинет. Как-то раз Николай Константинович, выступая перед нами в актовом зале (ему было поручено принять нашу делегацию с философского факультета) сказал: «Вы понимаете, что философия у нас одна – это Православие?» Эта точка зрения многих студентов очень удивила, потому что философия чаще всего рассматривалась как нечто альтернативное Православию. Это свободный поиск истины, а в Православии истина уже дана. Она дана в Символе веры, в учении святых отцов. Может быть, Николай Константинович хотел несколько шокировать гостей из Московского университета таким высказыванием.

Но сейчас, анализируя, к сожалению, после его ухода, его научное наследие, я понимаю, что тогда он не погрешил против себя: он был прав, когда говорил, что наша философия – это Православие. Потому что Православие для него было критерием истины в тех исканиях, которым предавались мыслители разных школ, направлений и философских традиций. О нем смело можно сказать, что это был православный философ. Не только историк философии, но и философ.

Православие для него было критерием истины в тех исканиях, которым предавались мыслители разных школ, направлений и философских традиций

Я не изучал его творческий путь, но знаю, что начало было связано с Институтом истории естествознания и техники – знаменитым ИИЕТом. Это очень серьезная научная организация тогда еще советской Академии наук, где работали такие выдающиеся философы, как Василий Павлович Зубов, где начинали многие наши известные философы, например братья Визгины. Соответственно, работая в этом институте, Николай Константинович занимался философией науки. Здесь он писал работы о Циолковском, русском космизме. Сейчас ряд его статей вошел в его финальный, как оказалось, сборник «У колыбели смыслов». Например, он там ставит проблему, кто впервые упомянул термин «ноосфера»; пишет о связи Вернадского и Тейяра де Шардена.

Впоследствии Николай Константинович, уже будучи профессором Московской духовной академии, печатал серьезные работы, посвященные истории русской религиозной философии. Надо заметить, что он всегда был критиком русской религиозной философии. И за это его не жаловали многие приверженцы определенных знаковых фигур, например отца Павла Флоренского.

В 1985 году вышла статья в «Богословских трудах» – по сути в единственном тогда научном издании Русской Православной Церкви – по истории новгородской иконописи. Эта статья была подписана тогдашним митрополитом Ленинградским Антонием. Николай Константинович в своей книге «По следам рыцарей Софии» в приложении пишет о том, как шла работа над этой статьей, что, по сути, она написана им, Николаем Константиновичем, а митрополит Антоний поправил всего несколько слов. Но была выпущена статья под именем одного из ведущих церковных иерархов, в которой осуществлялась критика софиологической традиции. Было написано, что эта традиция связана с гнозисом, масонством. Тогда мало что еще знали о русской религиозной философии, Владимире Соловьеве, отце Сергии Булгакове, отце Павле Флоренском. Некоторые весьма неодобрительно относились к такому поступку.

Эта статья закрывала возможность говорить в Церкви об этих философах как о философах, представляющих православную традицию. Но сейчас мы вполне понимаем, что та линия, которую Николай Константинович продолжал, была линией протоиерея Георгия Флоровского, его книги «Пути русского богословия». Известно, что Флоровский также критически отзывался о Соловьеве и своем духовном отце – отце Сергии Булгакове. Хотя о втором он это делал более косвенно, уважая его как своего духовника и выдающегося пастыря, богослова. Так что это была линия отца Георгия Флоровского, линия имманентной православной критики, где к философии относятся как к религиозной ересиологии. Николай Константинович выступал здесь в роли даже не Климента Александрийского, а Иринея Лионского, который эти разномыслия (hairesis по-гречески значит «разномыслие, выбор») измерял в соответствии с каноном православной традиции.

Важно, что одна из последних работ Николая Константиновича была посвящена очеркам по истории русского богословия.

Мне довелось участвовать с ним в проекте Бохумского университета, где исследовалось, как персоналистическая лексика (такие термины, как «личность», «индивидуальность», «самость» и т.д.) используется в разных философских направлениях русской мысли. Николай Константинович в этом проекте отвечал в частности за духовно-академическую философию. Это была очень обстоятельная работа, посвященная духовным школам, тому, как дискурс персональности развивался в духовно-академической философии XIX века.

В числе заслуг Николая Константиновича и издание антологий по русской философии. Двухтомная антология была посвящена религиозному искусству, однотомная антология –смыслу жизни. Они выходили в издательстве «Прогресс». По-моему, это было уже после конца советской эпохи, но еще издательства как-то худо-бедно функционировали. Это были хорошо изданные тома в твердом переплете. Причем в издании по религиозному искусству был даже специально, по-гаврюшински подобранный набор иллюстраций. Где, например, новгородская София сопоставлялась с латинскими средневековыми иллюстрациями к «Утешению философией» Боэция, и Николай Константинович выводил канон новгородской иконы из католических рисунков, иллюстраций к Боэцию, где изображалась sapientia («мудрость», софия), сидящая на троне. Я очень хорошо это помню. Его версия была такова: новгородская иконопись исходит из западноевропейских миниатюр, пришедших на Русь и не критически у нас воспринятых. Замечу, что это одна из возможных интерпретаций, одна из возможных версий. Но вот он ее доказывал таким наглядным образом.

Николай Константинович был очень эрудированный, знающий подробности, детали, по-настоящему энциклопедически образованный человек. И с его уходом цех историков русской философии в важном смысле осиротел, ведь он был один из профессиональнейших историков философии. И не только русской, кстати. Вспоминаю его статью о Канте и его связи с пиетизмом, очень эрудированную статью.

Осиротело и духовно-академическое образование, потому что, насколько я знаю, это был один из ведущих профессоров Московской духовной академии.

Его супруга писала ему: «Когда ты в Лавре, я за тебя спокойна»

Показательно то, что он ушел из жизни вскоре после кончины своей супруги. По-русски говорят: не пережил утрату спутницы жизни. Но я вспоминаю, как после ее смерти Николай Константинович оставил пост в Фейсбуке, где написал обращенные к нему ее слова: «Когда ты в Лавре, я за тебя спокойна». Даже в этом подчеркивается его связь с духовной академией, Троице-Сергиевой Лаврой. Видимо, с этим местом прежде всего и будет связана память о нем. Николай Константинович Гаврюшин – одна из тех фигур, которая на многие десятилетия, а может быть, на столетия должна остаться в истории Московской духовной академии.

Мы с полной уверенностью должны назвать его классиком

Модест Колеров, историк, издатель:

– Николай Константинович – редкий ныне пример энциклопедизма, тесно связавший богословие и философию с естественнонаучным знанием. Именно поэтому, просто в продолжение своей глубокой междисциплинарности, он – самостоятельно мыслящий человек, свободный от кланов и сект. Человек, свободно и критически принявший сторону нашей Церкви, несший высокое бремя полноты нашей культуры в нашей Церкви. Важно и еще одно очевидное: Николай Константинович был ярким личным примером социал-консервативного синтеза и легко отвергал царебожническую критику социализма как акта стадности и партийности.

Я имел счастье публично в последние (как оказалось) дни жизни Николая Константиновича назвать его «живым классиком» – и я уверен, что он прочел эти мои слова о нем. Теперь он ушел в вечность. И мы с полной уверенностью должны назвать его классиком, не рискуя.

Это очень тяжелая утрата для гуманитарной науки

Николай Плотников, философ, историк философии (текст взят из facebook Плотникова)

– Скончался замечательный ученый и человек, исследователь русской интеллектуальной истории, профессор МДА Николай Константинович Гаврюшин. Это очень тяжелая утрата для гуманитарной науки!

Будучи крупным знатоком и древнерусской, и современной философской, богословской и эстетической мысли, Гаврюшин был одним из редких авторов, способных осуществлять перевод европейской религиозной традиции на язык современной светской культуры – без искажений и модернизаций, но и без слепой приверженности старине. Начав как исследователь древнерусской культуры, он стал выдающимся специалистом по русской богословско-философской традиции от Илариона до Владимира Лосского. Его фундаментальная «История русского богословия» стоит в ряду лучших исследований религиозной мысли вместе с работами Г. Флоровского и И. Смолича.

Я с ним познакомился в редакции журнала «Вопросы философии» в начале 1990-х, когда он уже стал известен своими статьями и книгами о русской религиозной эстетике и антропологии. Он увлекал своим критическим научным духом и глубоким знанием традиции, позволявшим ему суверенно высказываться с критикой царивших тогда (да и сейчас) мифов о «русской идее», о «русском космизме». Своими исследованиями он устанавливал масштабы научности в постсоветской гуманитарной науке. А подготовленные им в те годы антологии текстов о «Философии русского религиозного искусства», о религиозной антропологии, о смысле жизни и по сей день являются ценнейшим источником для изучения русской интеллектуальной истории.

Своими исследованиями он устанавливал масштабы научности в постсоветской гуманитарной науке

Следующим этапом сотрудничества и интенсивного общения был период работы в Бохумском проекте исследования понятия «личность», в котором Николай Константинович подготовил обширное исследование богословской истории этого понятия, а также взаимодействия западноевропейских моделей понимания «лица» с основными элементами богословской традиции Православия вплоть до работ Владимира Лосского о богословском понятии личности. Во всех опубликованных по-русски и по-английски в 2007–2010 годах работах об этом он связывал исследование богословских концептов с этапами культурной истории и истории философской мысли. Среди его нереализованных планов осталась книга на немецком языке под названием «Русское богословие и история европейского духа» (на основе опубликованной «Истории русского богословия»), которая должна была показать тесную связь богословской мысли Православия и европейской культуры, связь, слишком часто отрицаемую многими нынешними иерархами.

Наконец, последней вехой нашего сотрудничества была работа над исследованием философско-эстетических дискуссий в ГАХН^[1], результаты которого были опубликованы в двухтомнике «Искусство как язык» (2017) при деятельном участии Николая Константиновича. Он не только написал важное исследование о круге учеников Шпета^[2] в ГАХН, но и активно консультировал при подготовке тома с публикациями источников и сам взялся за введение к разделу об основных понятиях теории искусства. Но лишь в планах остался подготовленный им том эстетических, философских и богословских сочинений гахновца Т. Райнова, исследование и частичную публикацию которых Николай Константинович начал еще в 1970-е годы. Будучи сам сыном кинорежиссера и члена ГАХН Константина Гаврюшина, он сделал осмысление своей собственной истории ключом к живому пониманию культуры 1920-х годов.

Надеюсь, что о многих других сторонах деятельности Николая Константиновича – как преподавателе в МГУ и МДА, как сотруднике Института истории естествознания и техники и т.д. – будут написаны слова знавших и ценивших его как человека и как ученого.

Невозможно поверить, что столь внезапно и столь рано оборвалась жизнь этого замечательного человека! Вечная ему память!