«Будем людьми и не будем иностранцами»

Директор Первой русской школы имени Валентины Терешковой в Белграде Бошко Козарски рассуждает о пользе образования на русском языке, о возрастающем интересе к России в братской Сербии, о неподдельном православии и... о пользе парашютов.

Добрые изменения: если пять лет Первая русская школа в Белграде находилась в здании, расположенном рядом с вокзалом, на большом и шумном проспекте, то сейчас она переехала в новое здание в тихом и красивом районе сербской столицы. Помещений теперь, по мнению педагогов и учеников, хватит для новых классов, новых занятий, в том числе внеклассных. Учеников с каждым годом становится все больше. Бывает и так, что родители просят перевести своего ребенка в Русскую школу в течение учебного года: "У вас-де интересно, и дети сразу знают русский, а это знаете как важно!" Конечно, знаем, — улыбается Бошко Козарски, директор школы. — И очень рады тому, что эту важность вновь начали понимать взрослые.

— Русская школа популярна не только в Белграде, но и во всей Сербии. Можно смело сказать: развитие идет успешно. Число желающих учиться здесь с каждым годом увеличивается, логичным образом появляются и новые потребности: если раньше нас устраивало небольшое помещение недалеко от вокзала, то сейчас мы рады, что смогли разместиться в новом — большом, просторном и удобном здании. И размещение гораздо лучше: тихий район, нет шума от автотранспорта, большой участок, есть место для спортивных занятий.

— Как вы охарактеризуете отношение сербов к русскому языку и культуре России, к главным акцентам, на которые вы опираетесь в своей Русской школе?

— Интерес большой. Скажу смелее — из "просто" интереса, вызванного традиционной близостью наших народов, он становится по-настоящему живым, даже огромным. Думаю, большое значение в росте этого здорового интереса имеет и наша школа. Другое дело, что пока мы испытываем острый дефицит в кадрах, и это печально. Да, слава богу, нам удалось открыть филиал Русской школы на севере страны, в Новом Саде, нас просят открыть отделения в других городах, это все прекрасно. Но, работая по стандартам российским, мы должны предъявлять соответствующие требования к претендентам, педагогам, которые стремятся работать у нас в других городах Сербии. И, к сожалению, не все желающие пока удовлетворяют этим требованиям. Например, в Кралеве, в самом центре страны, очень бы хотелось открыть Русскую школу, но там просто нет педагогов, могущих вести свой предмет на качественном русском языке — нужно приглашать из России, а это непросто. Если в Белграде мы можем найти прекрасно владеющих русским языком учителей, то в большинстве других городов это очень сложно, поэтому для осуществления нашего проекта нам необходима будет поддержка государства — что российского, что сербского.

— И такая поддержка есть?

— На частном уровне, в беседах — да. Есть помощь от отдельных лиц, часто высокопоставленных, но говорить о целенаправленной серьезной работе на государственном уровне пока нельзя.

­— Кстати, о помощи. В чем она состоит? В чем нуждается Русская школа в Сербии?

— Мы работаем только пять лет, поэтому помощью будет для нас все! От учебников и методических пособий до прямого участия в финансировании работы — все важно. Потому с такой осторожностью мы и относимся к открытию отделений в других городах: наобещаешь, а потом окажется, что взвалил на себя непосильную ношу — нет, так нельзя. Поэтому лучше спокойно, взвешенно, постепенно развивать свою деятельность, я считаю.

— Зарплата учителя в Русской школе выше, чем в среднем по стране?

— Да. Школа частная. Поэтому конкурс большой. Но и требования к кандидатам высокие. У нас трудятся люди, окончившие российские университеты и, разумеется, имеющие педагогическое образование. Повторюсь: здесь вы имеете дело не с какой-то билингвальной школой, а со школой, полностью соответствующей стандартам Министерства просвещения России. Сделаю ремарку: с одной стороны, мы являемся, как я уже сказал, частной школой, с другой же стороны, мы — самая доступная из таких учебных заведений в Белграде. Положение у нас, таким образом, очень выгодное, что и обеспечивает постоянно растущий интерес к нам.

— Вижу, у вас две иконы: Святого Саввы Сербского и преподобного Сергия Радонежского. Одного считают покровителем образования в Сербии, второго — на Руси. По опыту, однако, знаю, что в России далеко не все благополучно обстоит с преподаванием религии, хотя и есть в учебных планах предмет "Основы религиозных культур и светской этики" с ужасной аббревиатурой ОРКСЭ, имеющий несколько модулей. Не могу сказать, что уровень знакомства учеников с религией, с православием в частности, вызывает восхищение — трудности здесь как в уровне подготовки педагогов, так и в заинтересованности родителей, прошедших школу атеизма. Что у вас? Как обстоят дела в Русской школе Белграда?

— Наверное, мы — счастливое исключение. С одной стороны, у нас хорошо поставлено преподавание "Основ религиозных культур...", с другой же — мы организовали факультативные занятия по предмету "Веронаука" (можете перевести это как "Основы православия"), который входит в учебный план каждой сербской школы. Учитель, который ведет этот факультатив (на сербском, кстати, языке), прекрасный профессионал, и ему удается показать детям православие не как набор сухих и непонятных ("потому что так надо!") правил, уставов, обрядов, что, согласитесь, выхолащивает сам дух христианства, а как очень интересную, нужную, загадочную и добрую веру, благодаря которой, например, мы стали сербами и русскими, благодаря которой мы начинаем понимать, что помимо земного отечества есть Отечество подлинное — Небесное. Это очень важно дать понять человеку, нельзя превращать школу, с одной стороны, в бурсу, с другой — в рассадник дарвинизма со всеми вытекающими последствиями. Ходят на факультатив, разумеется, по желанию. И, как показывает практика, с большой радостью ученики принимают участие в праздновании памяти обоих святых — Саввы Сербского и Сергия Радонежского, — хоть и выходные дни, но на них приходится много важных мероприятий: викторин, конкурсов всяких и т.д. Проще говоря, православие для учителей и учеников — не отстраненное и чуждое нечто, а свое, родное. Которое нужно знать не поверхностно, а всерьез хотя бы ради того, чтобы по праву называться образованным человеком.

— Вы упомянули о поверхностном христианстве. Не в бровь, а в глаз, если честно: сколько видел в России и Сербии до жути "православных" людей, чья верность Богу заключается лишь во внешности. Четки на руке, крест напоказ, доминирующий черный цвет в одежде, а часто и не менее черный "дружелюбный" взгляд, сопровождающий тебя в храме, митры, золото куполов... — вот это, на мой взгляд, никак не является ни сутью православия, ни его выражением. Как вы думаете?

— Мы сейчас находимся на распутье, мне кажется. Скажу сначала несколько добрых слов о внешности. Во время войн — за Сербскую Краину, Республику Сербску, Косово и Метохию — сербы поняли, что мы, видите ли, не безликие "югославы", в которых нас пытался превратить коммунистический режим, а все-таки, извините, именно сербы. За что нас и убивали, кстати. И гнали и убивали те, которые вполне себе сохранили свою национальность или придумали новую, лишь бы не считаться сербами. Такое разделение потребовало нашей самоидентификации, и во внешнем виде в том числе. Сербы начали ценить свою веру, и показать принадлежность к православию стало делом чести. Да, сейчас многие носят четки, "брояницу" по-сербски, да, сейчас у многих нательный крест виден на одежде, на теле татуировка святого — это просто сигнал: "Ребята, я свой, я — серб". Допускаю, что тогда это было нужно во многом по психологическим причинам, и ничего особенно страшного я здесь не вижу.

А вот совсем другое дело, если внешностью все и ограничивается, вот тут наступает печаль, конечно. Можно с ног до головы увешаться четками и крестами, можно вызолотить все купола в Сербии и в России, понастроить церкви с монастырями на каждом углу, но если при этом я продолжаю обманывать людей, воровать, предавать и т.д. — что толку в моих четках и золоте? Без Христа в сердце — какой из меня христианин? Так, кукла. Поэтому внешний наш облик должен соответствовать внутреннему. Или наоборот: внутреннее состояние — внешней красоте. Короче, должна быть гармония.

— Бошко, мне кажется, это самое сложное.

— Но и самое необходимое.

— По моим наблюдениям, наиболее почитаемый человек сейчас что в Сербии, что в России — это покойный сербский патриарх Павел. Слова, которые мы видим на его могиле, его девиз: "Будемо льуди", "Будем людьми"...

— Не только девиз, но и завет нам, грешным.

— А что значит, на ваш взгляд, это простое "Будем людьми"?

— Разумеется, речь идет не об элементарных правилах хорошего тона и вежливости в человеческих взаимоотношениях, хотя зачастую многим православным не мешает о них вспомнить как следует. Это не только просьба патриарха перестать быть животными, вести себя по-скотски, конечно. Мне кажется, здесь речь идет о смирении, о правильном понимании человеком своего места в нашем мире. Отказ от зависти — вот это, например, по-человечески, правда? Перестать в конце концов перемывать кости всем кому ни попадя, помня о собственном несовершенстве — это шаг к смирению. Научиться благодарить Бога за то, что у тебя есть — это, на мой взгляд, шаг к обретению подлинной человечности. Заботиться о своей семье, о родителях, детях, ближних и дальних родственниках — вот что значит "будемо льуди". Помните пример из жизни преподобного Антония Великого, когда в качестве подвижников, превзошедших его в подвигах, ему были показаны две простые женщины, которые вели тихую и смиренную жизнь, жили доброй семейной жизнью и "просто" никого не осуждали? Вот, мне кажется, то, что имеет в виду патриарх Павел. Будем людьми, да.

— Будем людьми, несмотря на все падения. Кстати, о падениях. Насколько я знаю, вы — парашютист. Ничего, не страшно?

— Нисколько. У меня была мечта в детстве: стать летчиком. К сожалению, не осуществилась. Но вместо этого я решил узнать небо с помощью парашюта. Ни разу не пожалел!

Бошко Козарски     

— Но спорт вполне экстремальный, опасный. Не получается ли, что идете на неоправданный риск?

— Риск есть в любом виде спорта, а парашютный учит не только преодолению страха, но и собранности, внимательности, тщательности. Речь ведь не только о том, что ты летишь себе по небу и песенки распеваешь — к прыжку надо подготовиться очень серьезно. Тут и физическая подготовка, и укладка парашюта, и контроль за другими участниками команды — много всего. Еще у нас два епископа есть, которые также прыгают с парашютом. Рады! Даже, говорят, счастливы. Владыка Иоанн Пакрачский был первым священником, который стал сотрудничать с Вооруженными силами, окормлять сербских солдат после длительного перерыва коммунистических времен. Его тогда зачислили в десантный полк, и он вместе с другими нес службу. Не оставляет он парашют и сейчас. Хорошая выходит картина: приезжает епископ, заходит в ангар, выходит в комбинезоне с парашютом, становится в строй, и единственное, что его отличает от других, — это борода. Нам нравится. И сам полет, свободное падение, раскрытие парашюта, чувство защищенности, абсолютная тишина и — небо. Это, знаете, дорогого стоит.

Сергей Степашин в гостях в Первой русской школе     

— Бошко, возвращаясь к школьным делам: как вы оцениваете перспективы не только Русской школы в Белграде, но и вообще образования, интереса к России и ее культуре в Сербии? Есть у такого образования будущее?

— Я уверен, что есть. Интерес к России подкреплен любовью, а это, во-первых, очень важно, во-вторых, очень редко, но мы, сербы, склонны к парадоксам. Наша любовь к России и русским, она не лицемерная, не из вежливости, не зависит от геополитической ситуации — она просто была и есть, вот и все. Сохранятся ли наши добрые братские чувства? Я думаю, да. Только наше дело, как бы это правильно сказать, не впасть в официоз, не сводить все к лозунгам и торжественным приемам — нужна постоянная, кропотливая работа, нужны выставки, концерты, диктанты, поездки друг к другу и многое другое. То есть необходим труд обеих сторон, который приводит к постоянному узнаванию друг друга. А такое узнавание всегда приносит радость. И я очень рад, что сейчас в сербских школах после долгого перерыва вновь возвращаются к изучению русского языка как второго иностранного. Правда, какой он иностранный... Вот я говорю по-сербски, вы по-русски — мы что, иностранцы друг для друга? То-то же. Так и с нашими народами. И дай Бог, чтобы такие чувства мы сохраняли.

Фото: Петр Давыдов