Избалованные выбором,
или О духовной пользе самоизоляции

Плюсом так называемой «самоизоляции» может стать возможность проверить на себе жизнь без выборов. Прожить «на чистовик» какой-то период времени с одними людьми, в одной квартире, с ограниченным набором предметов и маршрутов. Как жили наши предки сотни лет назад. (Не будем сейчас об изобилии в виртуальном пространстве, ибо до сих пор у одних нестабильный интернет, а у других – маленькие дети, выбора не оставляющие.)

До своего всемирного кризиса глобализация диктовала нам, как нужно жить, а именно: постоянно куда-то бежать, регулярно летать, что-то покупать и в своей жизни менять. От обоев и работы до супругов и детей.

В мире, где вожделенным символом потребления стало надкусанное яблоко, не стыдно было самому выглядеть таким фруктом. Но как-то грустно вступать в брак, зная, что твоя половинка уже опробована до тебя. Как на рынке протягивают кусочек арбуза, сыра или сала. Представляете бегущую строку на лбу: «Пробован 5 раз. 7. 10…»? Или читаешь ребенку сказку, а там, в финале: «И решили принц и принцесса попробовать жить вместе. Хотели было долго и счастливо, но встретили варианты получше и разбежались».

Нас манит иллюзия изобилия. Хочется попробовать все и сразу или отправиться в бесконечный поиск идеала. Кажется, что мы ничего при этом не теряем, а на самом деле тратим драгоценное время своей жизни. Опустошая наш кошелек, мир попутно опустошает душу.

Когда несколько дет назад я выбирала танцевальную студию, то подсела на пробные занятия. Некоторые были бесплатными, другие за полцены, третьи по полной стоимости. Я несколько месяцев ходила по нескольким десяткам студий, не получив в итоге ничего. Но заметила: чем больше выбираешь – тем труднее сделать выбор.

У наших родителей и тем более бабушек с дедушками такой проблемы не было. Ели то, что удавалось урвать по талонам, жили с тем, кого выбрали в молодости, работали по специальности, которую получали на всю жизнь, и очень часто на одной работе.

У нас не так. Перед нами открыты все дороги. Мы заходим в кондитерскую по дороге на очередную нелюбимую работу и берем пакет разных пирожных. Просто попробовать. Неважно, что потом будет изжога от вторых или депрессия от первой. Учебу или работу можно ведь и поменять, а в аптеке взять что-нибудь от тошноты и диспепсии. Вот только никому не приходит в голову попробовать на себе весь аптечный ассортимент. А что, интересно ведь? Или прийти к врачу с серьезной болезнью и услышать: «А давайте мы, голубчик, попробуем на вас вот это, а потом это, а если не поможет, то еще это». Хочется спросить такого врача: эй, а если я не доживу, пока вы будете пробовать?

А если мы не доживем до настоящей семьи, пока пробуем партнеров, которые точно так же пробуют нас? Как тот самый арбуз на рынке, отрезанный не очень чистым ножом и не очень свежими руками. Со вкусовыми рецепторами ведь как – пока обед готовишь, так всего напробуешься, что и обедать не хочется. Знакомо? И замуж что-то уже не очень хочется. И детей. И призвание искать тоже. Перепробовали… Или напробовались? А может, наоборот, вошли во вкус так жить?

Перепробовали? А может, наоборот, вошли во вкус так жить, бесконечно пробуя и ничего не выбирая окончательно?

Замуж я, как и многие православные девушки из моего окружения, вышла не рано. Всё что-то не торопилась, выбирала, перебирала. Казалось, выбор безграничен, молодость и жизнь вечны (вот они, плоды рекламы) и найти Идеального Мужа только вопрос времени. Увы, мода на образ жизни делает свое гнусное дело незаметно, но верно. Это я, отучившись и поработав несколько лет в сфере рекламы, усвоила точно. Первые полжизни мы ищем идеального мужа, вторую половину – подтягиваем уже неидеальное лицо. Боюсь, что по-настоящему идеальным будет только новенький лакированный гроб.

Думаете, мы, православные, сильно отличаемся в этом плане, тусуясь в популярных приходах, с комфортом колеся по душеспасительным паломническим маршрутам и выбирая в смартфоне: распев какого монастыря послушать сегодня?

Да простят меня настоящие верующие, которые искренне не понимают, за что нас лишили Пасхи. Я же о себе могу сказать словами заключенной концлагеря из книги Виктора Франкла «Сказать жизни: “Да!”»:

«Я благодарна судьбе за то, что она обошлась со мной так сурово, потому что в прежней своей жизни я была слишком избалована, а духовные мои притязания не были серьезны».

До слез обидно, что Воскресение Христово, Антипасху и Радоницу мы встретили дома. Но, по словам одного батюшки, мы получили то, чего в глубине души желали. Те, кто много лет ходит в храм, знают, как часто через силу понукаешь себя и идти на службу, и молиться, и причащаться, «потому что уже пора». За пятнадцать лет церковной жизни я стала настоящей «профессиональной богомолкой», певшей на клиросе, работавшей в епархиальном управлении и православной гимназии, учившейся на миссионерско-катехизаторских курсах и трудничавшей на Валааме. Для меня декретный отпуск стал вполне уважаемой причиной сокращенного молитвенного правила и прихода в храм к Причастию. Но… я вполне понимаю, для чего лично мне это досталось и почему лично для меня мир больше никогда не будет прежним. Просто потому, что возвращения прежней несерьезной жизни после напряжения нынешних дней больше не хочется. Игры кончаются в тот момент, когда ты понимаешь, что кто-то играет тобой.

Избалованные выбором, мы давно перестали ценить его свободу. Да и есть ли у нас свобода?

Избалованные выбором, как капризные дети, мы давно перестали ценить его свободу. Да и свобода ли это или добровольное рабство в мире шопинга, туризма и постоянно сменяющегося калейдоскопа людей и мест? Почему нам, наделенным Богом правом свободы выбора, часто кажется, что этот выбор делает за нас кто-то другой? Где та тонкая грань между решеткой концлагеря и нелепой смертью Буриданова осла?

Возможно, именно для истинного освобождения Господь дает нам сейчас шанс узнать поближе (и полюбить по-настоящему!) самих себя и своих близких. Решить, что же выбрать: модный нынче минимализм или все же православную аскезу.

Одна надежда – отпрыскам королевской крови, говорят, после горы надкусанных пирожных до жути хочется простого черного хлеба. А это, как мне кажется, начало исцеления.