Жительство наше на небесах

Завтра – 9-й день со дня смерти отца Александра Шумского.

16 сентября, после вечерней службы в Херсонесском Свято-Владимирском храме, отец Александр Шумский с родными отправился к месту поклонения отпечатку стопы апостола Андрея Первозванного, но оступился, спускаясь по ступеням, и, упав с обрыва, разбился насмерть. Трагическое событие, что тут говорить. Но вот в сети поползли слухи о возможном заговоре… о неких недоброжелателях, в пользу которых якобы «случайно» произошло это трагическое событие. И вот уже иные блогеры задаются риторическим вопросом «а случайно ли…»? Да нет, не случайно, конечно, но в ином, не имеющем никакого отношения к «заговору», смысле. И вот именно об этом хотелось бы поговорить сегодня. А именно о том, что Православие – это не приятная прогулка по жизни, а трудный и опасный путь восхождения к Богу, требующий от нас самоотвержения, трезвенности и готовности следовать за Христом до конца.

Духовная жизнь настолько отстоит от наших привычных понятий о правильном и добром, насколько небо отстоит от земли

Духовная жизнь настолько отстоит от наших привычных понятий о правильном, полезном и добром, насколько небо отстоит от земли. И даже если эта жизнь по видимости совпадает иногда с правилами доброй душевности, но все-таки отличается от нее, и отличается настолько радикально, что апостол Павел говорит о том, что душевный человек не принимает того, что от Духа Божия. И наиболее ярко это проявляется в событиях, которые совершенно не вписываются в канву привычных понятий о добре и благе. И вот, ближайший такой пример – это гибель отца Александра. Об этом трудно и «неудобно» говорить, но, тем не менее это событие – очевидное проявление суровой и далеко не всегда понятной для нас духовной жизни, со своими правилами и законами. И главный из них – Господь печется в первую очередь о нашем спасении и благодатной жизни в вечности. А для достижения этой высшей цели, по непостижимым для нас путям Промысла Божия, попускаются людям и искушения, и страдания, и «несправедливости», смиряющие ум, душу и тело.

Отец Александр – многодетный отец, добрый пастырь, долгие годы честно служивший Церкви, проповедавший послушание Богу и верность Отечеству. И можно не сомневаться, что Херсонес для него был местом особого почитания и благоговения. И он, конечно, неслучайно оказался там, приехав издалека и придя в Херсонес с внуком. И вот, как будто по трагической и «нелепой случайности» он падает с обрыва, сам гибнет, а внук получает тяжелейшие травмы. Выглядит это все обескураживающе и устрашающе. Устрашающе – да, но не бессмысленно. Святитель Иоанн Златоуст говорит о том, что собственно злом мы называем только грех, а всевозможные скорбные обстоятельства и саму смерть, даже внезапную, в результате несчастного случая, мы можем называть злом лишь относительно нашего житейского, повседневного представления о добре и зле. Другой святой, преподобный Паисий, говорит о том, что Господь не попускает совершиться злу, если не знает, что от действия этого зла произойдет большее благо. Для нас это звучит непостижимо. Но неисследимы пути Господни. И мы не знаем, чего удостаиваются христиане, претерпевшие страдания и саму смерть, пусть даже «нелепую и случайную», как нам кажется, – в вечности. Вот как об этом говорит, например, преподобный Феодор Студит:

«Добрая или недобрая смерть не тем определяется, что так или иначе кто скончался, но тем, если кто веру соблюл православную и жизнь имел безупречную»^[1].

Примеров таких внезапных и, казалось бы, неожиданных и «несправедливых» страданий и смертей праведников мы знаем немало. Один из ярких таких примеров – это смерть преподобного Афанасия Афонского, который вместе с некоторыми из братии осматривал строящийся собор и был погребен под рухнувшим внезапно куполом. Но никакой «случайности» и «нелепости» в этом, конечно, не было. А была лишь явлена в который раз разница между нашим – житейским – и Божественным пониманием добра, разница между временным и вечным благом.

Примеров внезапных и, казалось бы, «несправедливых» страданий и смертей праведников мы знаем немало

Это понимание должно распространяться не только на крайние и трагические проявления зла в жизни верующих, но и на множество иных, странных, нелепых, скорбных и неприятных обстоятельств, возникающих, как правило, неожиданно и внезапно в ровной и, казалось бы, благочестивой жизни всякого верующего человека. В отношении всех этих обстоятельств можно с уверенностью сказать только одно – все они попускаются Богом для нашего смирения, очищения души посредством скорбей, или для стяжания большей славы, если мы говорим о праведниках. Но много ли из нас таких? Увы… Так что, по совести, надо нам говорить о том, что мы не замечаем, как коснеем в ложном чувстве самоуспокоенности, если не опасного и ложного самомнения. Нам кажется, что всё у нас более-менее благополучно в духовном смысле, что есть у нас и скорби свои, но и радости, что живем мы более-менее благочестиво и ровно, ну, и… все. Это ведь часто встречается и многим из нас свойственно. А где же покаяние действенное, покаяние не как единичный акт, а как путь постоянного и терпеливого преображения жизни? Путь, связанный с необходимостью трезвого осмысления своего действительного положения перед людьми и Богом. Часто этого нет, но мы не замечаем этого. И вот это как раз, по свидетельству многих святых отцов, – есть самое опасное состояние, именуемое ими духовным нечувствием. Когда человек вовсе уже не понимает, в чем ему каяться, а думает, что жизнь у него, в общем, добра и богоугодна, несмотря на какие-то неизбежные «шероховатости». И вот, посреди этого благодушного «жития» вдруг случается нечто такое, что, пусть ненадолго и в относительно щадящем режиме, но встряхивает нас, позволяет осознать свою немощь, недостоинство перед Богом, а, зачастую и с особенной ясностью обнаруживает некоторые греховные качества, которые проявляются именно в моменты внезапных скорбей и испытаний. Это может быть и маловерие, проявляющееся в унынии и малодушном омрачении, и гнев, и упреки, осуждение других людей, это может быть и открывшаяся внезапно страсть сребролюбия или самолюбия, уязвление которого бывает особенно болезненно… Но именно обнажение всех этих наших греховных страстей, дремлющих в нас залогов и недостатков – это именно то, что необходимо для нашей духовной жизни. Для того чтобы мы удобнее приходили в состояние сокрушения сердечного, смирения и упования не на себя и порядки этого гибнущего мира, но на Господа. Чтобы мы научились молиться Ему с вниманием и усердием, преодолевая привычную теплохладность и духовную спячку. Чтобы вспомнили, что ничто в этом мире не бывает надежно, прочно и постоянно, что жительство наше – на небесах, и к этому надлежит нам стремиться, скорби жизни земной воспринимая как необходимое условие восхождения в небесное Отечество.

Ничто в этом мире не бывает надежно и постоянно, жительство наше – на небесах, и к этому надлежит нам стремиться

И если будем так относиться ко всем «внезапным, странным и нелепым» обстоятельствам, скорбям и случаям нашей жизни, то этого будет нам вполне достаточно, чтобы от всего сердца поблагодарить Бога за высшую науку – науку смирения, без которой нет и не может быть духовной жизни. И тогда, несомненно, Господь в свое время подаст нам и помощь, и утешение, и всё благопотребное для доброй жизни – и в вечности, и во времени.

* * *

Поначалу я не знал, что отец Александр погиб, направляясь к месту поклонения отпечатку от стопы святого Апостола Первозванного. А когда узнал – обрадовался, потому что апостол Андрей – это не только первый апостол, призванный Христом к служению, но и первый, кто призвал к истинной вере наш народ. И вот, к нему-то на поклонение шел отец Александр, и радостно верить, что дошел. Не так, как предполагал по-житейски, но в высшем и лучшем – духовном смысле. И как же не радоваться этому, вопреки недоумению скорбящего разума. Просто потому, что время пришло отцу Александру вступить в благословенную вечность!