Последний штурм обители преподобного Сергия

Хочешь понять тяжесть своих скорбей – сравни их со скорбями ближнего. Хочешь узнать меру испытаний своего времени – сравни с испытаниями времён предыдущих. Узнав, что пережили наши предки, нам есть о чем задуматься.

Событие, о котором мы расскажем, имело место в 1609-м году. Ввиду разрозненности повествований, есть небольшие расхождения в датировке. Можно полагать, что последний штурм обители Троицы пришелся в ночь на 28 июля по юлианскому календарю, что в переводе на современный календарь соответствует 10 августа. Разночтение в несколько дней не имеет существенного значения.

Чтобы понять в целом сложившуюся на тот момент ситуацию, мы опишем основные вехи Троицкого сидения и удивительной героической борьбы, которую вели монахи, воины и простые люди, вплоть до последнего решительного сражения.

«Оборона Троице-Сергиевой лавры». Картина Сергея Милорадовича

***

Это случилось давно. Само событие признается историками. Но признается просто как факт: «Да, было такое». Однако в случившемся есть нечто такое, что трудно поддается человеческим объяснениям. Среди кровавых расправ, коими наполнено было Смутное время, среди почти всеобщего хаоса проявлялось и нечто поразительное. Это и спасло жизнь нашему Отечеству.

Мы вспомним самый последний штурм обители со стороны польско-литовских захватчиков и русских изменников. Исход штурма был очевиден. Не может обессиленная горстка выживших защитников в 200 человек, шатаясь от слабости на стенах, удержать обитель против двенадцатитысячного войска головорезов.

Что же случилось?

Затворившиеся у Троицы

Настоятелем обители был отец Иоасаф. Его поставили архимандритом Троицкого монастыря в 1605-м году, как раз в самый разгар Смутного времени. Словно специально возвели на личную Голгофу, дабы он страдал и терпел, видел людские скорби, невзгоды, но так и не сломился.

Среди оказавшихся запертыми в обители – инокиня Ольга, в прошлом Царевна Ксения Годунова. Она натерпелась больше всех. Едва умер ее отец Борис Годунов, не прошло и двух месяцев, как злодеи на ее глазах убили ее брата и маму. Затем ее опорочил Лжедмитрий I, насильно удерживавший при себе как наложницу. Униженная и поруганная, она затем была отослана, как никому не нужная, в отдаленный монастырь и пострижена. При Василии Шуйском останки Годуновых перенесли в Троице-Сергиев монастырь, инокиня Ольга следовала за телами родных, горько оплакивая самых близких ее сердцу людей. Она поселилась здесь же неподалеку, в семи верстах от Троицы – в Подсосенском монастыре. Удивительно, в обители давно жила инокиня Марфа (бывшая ливонская королева, княжна Старицкая Мария Владимировна). В общении с ней инокиня Ольга нашла утешение. Они-то вдвоем и бежали в Троицу, едва появились поляки. Никто еще не представлял, что придется всем пережить.

«Ксения Годунова». Художник: С. И. Грибков

Обитель Троицы – основной форпост к северу от Москвы

То, что обитель Троицы рано или поздно осадят, в Москве понимали все. Обитель Троицы – основной форпост к северу от Москвы. Из монастырских арсеналов Царь и воеводы постоянно пополняли собственные запасы, в частности, изымали порох (что и вызвало впоследствии острую в нем нужду). Сторонники Лжедмитрия II смотрели на монастырь как на лакомый кусок.

Для защиты в Троицу направили небольшой гарнизон под руководством двух воевод – князя Григория Долгорукова-Рощу и дворянина Алексея Голохвастова. С ними прибыло 800 дворян, способных к войне, и еще сотник Николай Волжинский со 110 стрельцами и казаками. Царь Василий Шуйский не мог дать больше. Все боялись наступления на Москву Лжедмитрия II, расположившегося станом в Тушино.

В истории Троицкого сидения было много непонятного, странного

В истории Троицкого сидения было много непонятного, странного. Сама осада началась накануне всенощной под осенний праздник преподобного Сергия в 1608-м году. То была единственная в истории обители всенощная, которую совершили при всеобщем плаче и рыдании. Сотни людей рыдали навзрыд, молясь Преподобному.

Благодаря празднику к обители съехались паломники, которые вынужденно пополнили ряды троицких воинов. Но, собственно, вне обители в те дни их не ожидало ничего хорошего. Особую роль в защите сыграли боевые холопы – слуги знатных людей, вынужденные также затвориться в монастыре.

Архимандрит Иоасаф, понимая ситуацию, мобилизовал всех монахов, имевших в прошлом боевой опыт. Как ни странно, таковых оказалось достаточно много – 260–270 монахов и 130–150 монастырских слуг. В число воинов вступали ремесленники и крестьяне ближайших слобод и посадов, которые успели укрыться в обители. Общая численность защитников обители составила 2–2,5 тысячи боеспособных людей. Кроме того, в монастыре затворилось около 1 тысячи стариков, женщин и детей (итого, всех вместе 3,5 тысячи человек).

Захватчики

Захватчики представляли собой сводное войско Яна Сапеги и Александра Лисовского, всех вместе на начало осады 10000 человек. У Сапеги – поляки и литовцы, у Лисовского – русские, в основном казаки, ибо смута царила, прежде всего, в головах людей.

Гетман Сапега жаждал сражений, а Лжедмитрий II, сидя в Тушино, не решался штурмовать Москву. «Царёк», или «Тушинский вор», как его называли, надеялся, что бояре сами низложат непопулярного в народе Василия Шуйского и откроют двери столицы без боя (так было в случае с Лжедмитрием I). Сапега со своими людьми жаждал сражений и наживы, и потому направился под Троицу.

Лисовский же представлял собой некий аналог «батьки Махно» начала XVII века. Его лихие люди жили исключительно за счет грабежа. Молниеносно появляясь в самых отдаленных местах, они разоряли селения, редко кого оставляя в живых.

«Тушинский вор» надеялся, что бояре откроют двери столицы без боя

Пытаясь сдержать Сапегу, Царь направил 15-тысячное войско под командованием своего брата Ивана Шуйского. Возле деревни Рахманцево по польско-литовским полкам нанесли удар, Сапега был ранен в лицо и едва не попал в плен, его солдаты отступили. Царское войско, завладев пушками Сапеги, расслабилось и не ожидало контрудара. Сапега же стремительным броском крылатых гусар застал врасплох царских воинов. В итоге, не только не потеряв, а даже захватив богатые трофеи, Сапега уже через день подошел беспрепятственно к Троице.

Однако двери монастыря им никто не отворил. Парламентеров не собирались и слушать, их даже не отпустили обратно к Сапеге.

Вечером Сапега велел выстрелить из пушки в сторону обители, по словам самого гетмана, «дабы пожелать монахам спокойной ночи».

Монастырь окружили по всем правилам военного искусства. Лагерь Сапеги расположился с юго-запада, а лагерь Лисовского – с юго-востока, на расстоянии 600–800 метров от стен обители. Перекрыли все дороги, расставили заставы и укрепления с пушками («шанцы»), насыпали валы, по которым постоянно разъезжали наблюдатели.

Василий Верещагин. «Осада Троице-Сергиевой лавры»

Так и началась осада.

Надо сказать, что время от времени троицким сидельцам давались особые духовные знамения, которые впоследствии были собраны и записаны. Так, в самом начале осады, в ночь на память преподобного Сергия, священноинок Пимен, диаконы Иосиф и Серапион, многие старцы и миряне увидели столп огненный, который спустился с небес на Троицкий собор. Это стало свидетельством Божьего покровительства осажденным (при осаде Константинополя в 1453-м году огненный столп, напротив, ушел от города к небу, и город был взят врагом).

В самый день Сергия отец Иоасаф отслужил молебен, все принесли присягу у мощей преподобного.

Легендарный тайный ход Троице-Сергиева монастыря

Боевые действия у Троицы начались 8 октября (по юлианскому календарю) 1608 года. И связаны они были вот с чем.

По сей день ходит много легенд о существовании подземного хода, который ведет из лавры чуть ли не до монастыря в Хотьково. На самом же деле, картина совершенно иная.

Есть сведения, что подземный ход действительно был. Но пролегал он из обители к располагавшейся неподалеку, возле реки Кончуры, мельнице. Если смотреть от Пятницкой башни на юго-восток, то примерно в метрах двухстах стояла мельница. Где-то там и выходил наружу потайной ход. Через него в часы безлунной ночи появлялись наши гонцы, отправляясь в Москву, а возвращаясь, исчезали так же в этом незаметном для посторонних глаз узком ходе.

Лисовский, так как эта часть местности была под его наблюдением, конечно, узнал о существовании хода. Ночью он устроил засаду. Ночь оказалась лунной, со стен монастыря дозорные заметили опасность. Через тайный подземный ход никто не пошел. Зато через потайные ворота обители (были еще и такие) вышла группа троицких воинов и неожиданно напала на неприятеля. Лисовский был ранен, враги разбежались. Но подземный ход, вероятно, после этого уничтожили, так как теперь его могли использовать против обители. Гонцы же впредь пытались прорваться через боевые посты противника, что зачастую оканчивалось очень плачевно (использовалась гонцами также разветвленная система оврагов).

С упомянутой ночи (8 окт.) и начались всевозможные вооруженные стычки.

Тактика троицких сидельцев

Сапега не мог взять монастырь сходу. У него отсутствовали осадные пушки, то есть способные повредить стены толщиной в метр. Имелось от 14 до 17 полевых орудий, которые разместили в «шанцах» для отражения атак воинов вне крепости. Чуть погодя удалось получить от Лжедмитрия единственную осадную пушку «Трещеру».

Сапега надеялся, что Троица сдастся без боя. В обители отсутствовало нужное количество дров для зимовки. Не было фуража для боевых коней и скотины. Всякая крепость, запертая на долгое время, рано или поздно сдается (так полагал Сапега).

Сапега надеялся, что Троица сдастся без боя

Троицкие же воины избрали тактику активной обороны – изматывать противника мужественными вылазками и неожиданными нападениями. Прямое столкновение с врагом на поле боя было рискованным – польская крылатая гусария, закованная в тяжелую броню, считалась лучшей кавалерией Европы. Своими длинными мощными пиками крылатые гусары сминали любой строй. Необходима была тактика умелых маневров, с молниеносным ударом и быстрым отступлением обратно в крепость.

Героизм троицких защитников, к сожалению, встречал серьезное препятствие в предательстве отдельных перебежчиков, уходивших на сторону врага. И героизм, и предательство обозначились с самого начала. 10 октября защитники заметили, что неприятели заготавливают капусту на монастырском огороде у северной стены, без ведома воевод спустились на веревках и нанесли врагу серьезный урон. Но при этом один монастырский служка сбежал. Он выдал, что вечером троицкие воины предпримут вылазку, чтобы помочь гонцам прорваться сквозь ряды противника. Вечером вышли из монастыря тремя крупными отрядами. Один завязал отвлекающий бой, а два других пытались атаковать вражьи заставы, но там их уже поджидала засада. Потеряв много убитых, отступили в монастырь, а гонцы попали в плен.

Подкоп и штурм

Уже на третий день осады, 26 сентября, сапежинцы начали копать глубокий ров напротив восточной стены обители. Казалось, они хотели отрезать монастырь от внешнего мира с востока и сосредоточить здесь штурмовые отряды. На самом же деле, здесь повели подкоп под Пятницкую башню, чтобы взорвать ее во время штурма.

О подкопе никто даже не догадывался. Но однажды, совершенно случайно, во время разведки, наши воины были замечены врагом, завязался кровавый бой. Отступая, удалось захватить раненого вражьего казака. Он-то и выдал, что ведется подкоп от рва вдоль восточной стены монастыря. Точное местоположение подкопа он не знал. Он лишь добавил, что закончить подкоп должны к Михайлову дню, и тогда будет штурм. Оставалось всего две недели.

В монастыре воцарилось смятение. Архимандрит Иоасаф с соборными старцами и монахами в день памяти Димитрия Солунского (26 октября) совершили крестный ход по стенам вокруг обители. После этого троицкие воины совершили удачную вылазку на вражьи заставы и захватили ротмистра. Тот подтвердил слова о подкопе.

Пока думали, как выявить подкоп, Сапега неожиданно начал штурм – за целую неделю до Михаила Архангела. Согласно историческим исследованиям, на штурм пошли спонтанно, по инициативе пьяных солдат, после шумного пира в честь побед войск Лжедмитрия. Описывавший эти события келарь Авраамий Палицын сообщает, что преподобный Сергий явился во сне пономарю Иринарху и предупредил об опасности.

Преподобный Сергий явился во сне пономарю Иринарху и предупредил об опасности

Приступ вели со всех сторон в 3-м часу ночи. Неприятели подожгли Пивной двор (в ста метрах к северо-западу от обители), и это вдруг обернулось против них самих. Зарево пожара осветило колонны штурмующих. Подошедших к стенам поражали камнями, бревнами, кипящей смолой. Остальных обратили в бегство прицельными залпами пушек.

Но проблема подкопа не была решена. Чтобы перехватить этот подземный ход, начали рыть свой, более глубокий ров, как потом оказалось, не с той стороны. Заранее наводили пушки, чтобы защищать землекопов от атак неприятеля. До Михаила Архангела оставалось два дня. И тут на сторону троицких сидельцев перебежал казак, который указал точное место – Пятницкую башню. Внутри крепости в считанные часы возвели дубовую стену на случай разрушения башни.

До праздника Михаила Архангела овладеть подкопом так и не успели. Но и неприятель почему-то не стал совершать подрыв. Видимо, недавно захлебнувшийся штурм сорвал дальнейшие планы тушинских воинов. Накануне праздника монахи собрались в Троицкий собор на всенощную. Словно в отместку за прежнее поражение, со стороны лагеря Лисовского из осадной пушки «Трещеры» начался обстрел монастыря. Во время псалмопения одно ядро ударило в колокол (функцию звонницы исполняла церковь Святого Духа, в которой колокола размещаются под куполом), рикошетом ядро влетело в алтарное окно Троицкого собора, пробило в иконостасе доску возле правого крыла Архистратига Михаила, отскочило к подсвечнику и, ранив священника, отлетело к левому клиросу. Другое пробило южную железную дверь и задело образ святителя Николая. Ядрами вне собора были смертельно ранены старец Корнилий и одна пожилая монахиня.

Авраамий Палицын сообщает, что во время службы архимандрит Иоасаф увидел Архистратига Михаила, сиявшего как солнце, державшего в руке скипетр и грозившего неприятелям за то, что они коснулись его образа: «Всесильный Бог вскоре воздаст вам отмщение». В тот же день произошло чудо артиллерийской дуэли (в начале XVII века пушки стреляли не настолько точно): ответным огнем троицкой артиллерии «Трещера» была уничтожена.

Во время службы архимандрит Иоасаф увидел Архистратига Михаила, грозившего неприятелям

Отец Иоасаф сподобился еще одного видения. Во время келейного правила он погрузился в тонкий сон и увидел преподобного Сергия, который ободрил его: «Не скорби, но в радости молитвы приноси, ибо предстоит и молится Богу об обители и о вас Пречистая Богородица со ангельскими ликами и со всеми святыми».

Бои за подкоп

Как шли бои защитников Троицы с осаждающим неприятелем, становится понятно на примере сражений за подкоп.

Подобраться к устью подкопа было практически невозможно.

Сначала решили нанести отвлекающий удар там, где его меньше всего ждали – к западу от монастыря, на укрепления («шанцы») пушек перед лагерем Сапеги. 9 ноября вылазной отряд Ивана Ходырева атаковал укрепления, но был отброшен и окружен у Подольного монастыря (ныне Пятницкое подворье лавры). Тогда монастырский старец Нифонт Змеев во главе 30 старцев и 200 воинов без ведома воевод вышел и атаковал укрепления. Их встретили картечью и отбросили к стенам обители.

На помощь старцу вышел отряд Бориса Зубова и Ананьи Селевина. Им тоже не разрешали выходить, но, преодолев сопротивление воевод, они выступили и помогли старцу Нифонту повторно атаковать укрепления. Однако под жестоким пушечным огнем вынуждены были отойти к Пивному двору. Старец Нифонт повел в атаку в третий раз. На этот раз наши воины попали не только под фронтальный, но и под фланговый огонь артиллерии. Понеся значительные потери, отошли к Келареву пруду. Преследовавшие их враги едва не ворвались в монастырь, но были остановлены крепостной артиллерией.

Казалось, три троицких отряда находятся на грани уничтожения. В пылу боя никто не заметил, что Борис Зубов и Ананья Селевин с отрядом при отступлении спустились в Глиняный овраг. Обойдя вражеские укрепления с фланга и тыла, они набросились на «шанцы» с пушками. Первым ворвался слуга Меркурий Айгустов, но был сражен выстрелом из пищали. За ним врывались другие троицкие воины и тут же вступали в рукопашный бой. Неприятели испугались и бросились в лагерь. Троицкие воины быстро овладели тремя укреплениями. А когда подоспел отряд Ивана Ходырева, то совместно овладели последними двумя укреплениями. Оттуда в обитель вывезли пушки (половину всех имевшихся у неприятеля).

На следующий день атаковали непосредственно подкопный ров, но попали в страшную засаду и с большими потерями отошли.

Два подрывника, Никон Шилов и Петр Слота, вынуждены были подорвать подкоп и с собой, и с врагами

На третий день воеводы поделили воинов на три крупных отряда и создали саперно-подрывную группу. С ударом осадного колокола первые два отряда с разных сторон атаковали на юго-востоке укрепления пушек Лисовского, третий разбил вражескую охрану у подкопа (возле Подольного монастыря). Отдельная группа обнаружила устье подкопа и стала закладывать заряд. Но дальнейший план был сорван: в результате кровавой сечи казаки Лисовского согнали троицкий отряд с горы к Подольному монастырю. Неприятели уже почти овладели устьем подкопа. Тогда-то два подрывника, клементьевские крестьяне Никон Шилов и Петр Слота, вынуждены были подорвать подкоп и с собой, и с врагами. Мощный взрыв повредил Пятницкую башню и часть стены, но на защитных функциях крепости это не сказалось.

В этих боях погибло, по разным сведениям, до 350 защитников обители.

Монахи и сражения

Осенью 1608 года сторонники Лжедмитрия II одерживали значительные победы по всей стране. Остатки правительственных войск сидели на осадном положении в Москве, Смоленске, Новгороде Великом и Нижнем Новгороде, Коломне, Казани, Иосифо-Волоцком и Троице-Сергиевом монастырях. Люди массово переходили на сторону врага. Правительство Лжедмитрия в четыре раза увеличило налоги населению, а иноземцы рыскали всюду, грабя города и селения. По местам вспыхивали народные восстания – все они были потоплены в крови. Россия находилась на грани полного краха.

Под обителью Троицы враг отказался от приступов и решил держать монастырь в осаде. Время работало на неприятеля. Наступала зима – русская, суровая. В обители отсутствовало нужное количество дров, от чего зависело не только отопление, но и элементарное приготовление пищи. Заканчивалось сено для боевых коней. А монастырское продовольствие не отличалось разнообразием и было явно недостаточно для воинов обители. Приходилось делать почти ежедневные вылазки. Зачастую они сопровождались боями.

Однажды решили отбить у противника скот. Воины разогнали вражьи заставы, но слишком увлеклись преследованием противника и не заметили, как Лисовский вывел свои отряды, чтобы отрезать троицких воинов от крепости. Воевода направил резервный отряд для исправления ситуации. Завязалось сражение, однако перевес бы на стороне неприятеля.

Из обители поспешил последний резерв. Они в монашеских черных одеждах смело ударили на врага

Из обители поспешил последний резерв – старцы Ферапонт Стогов и Малафия Ржевитин с 20 монахами. В прошлом все они знали ратное дело. Теперь, в критическую минуту, было некогда одевать панцири и кольчуги. Им открыли Святые ворота (предназначавшиеся лишь для Царей), и они в монашеских черных одеждах смело ударили на врага. Русские тушинцы, православные по вере, при виде монахов испытали суеверный страх и отступили. Но вскоре с фланга и фронта появился Сапега с наемниками, пытаясь окружить наши отряды. Тогда один крестьянин по прозванию Суета с бердышом в руках преградил путь неприятелям. От его ударов враги падали замертво. Воспользовавшись заминкой тушинцев, троицкие воины пришли в себя и контратаковали. Лисовского ранили из лука, его воины растерялись. Сапежинцы отходили в свой лагерь. Наши благополучно вернулись в обитель.

Может показаться странным, что за оружие брались монахи. Постриженики Троице-Сергиева монастыря хорошо помнили пример Александра Пересвета и Андрея Осляби, учеников преподобного Сергия, благословленных им на участие в Куликовском сражении. Оборону обители монахи рассматривали, прежде всего, как защиту святыни. Иная позиция воспринималась ими как предательство. Разве можно было отдавать святыню на поругание?

Монахи пополняли ряды воинов – защитников Троице-Сергиева монастыря. Но и многие воины пополняли ряды монахов: тяжелораненые принимали перед смертью монашеский постриг, чтобы предстать пред Богом уже в новом духовном звании.

В осаде

В зиму стали болеть цингой. Люди с трудом передвигались, не было прежней сноровки и скорости. Вылазки сократили. Забили весь скот и боевых коней на еду. Деревянные постройки разобрали на дрова.

В январе 1609 года стал истощаться порох. Из пушек стреляли лишь в крайней необходимости.

Запросили помощь из Москвы. Но московский отряд в несколько сот ратников, пришедший в ночь на 14 января, так и не смог пробиться.

В феврале болезни уносили каждый день до 15–20 человек. Число троицких сидельцев сокращалось.

Москва предприняла еще одну попытку помощи. Под обитель Троицы прибыл небольшой отряд из 70 казаков и 20 монастырских слуг (во главе атаман Сухой Останков). Они везли с собой ценный груз – 20 пудов пороха. Но как попасть в окруженную обитель? Направили трех гонцов предупредить, что в ночь на 16 февраля отряд пойдет скрытно оврагами. Все трое попали в плен. Под пытками они выдали план. Неприятели всё перекрыли, подготовили засады, а две роты наемников искали отряд. Тогда атаман отряда принял отчаянное решение прорваться к обители. Со стен обители услышали выстрелы и шум схватки, троицкие воины сделали встречную вылазку. В обитель вместе с порохом прорвалось 60 казаков, их атаман впоследствии активно участвовал в боях. 10 казаков погибло, а 20 слуг, вероятно, попали в плен.

Лисовский был настолько раздосадован прорывом, что велел казнить пленных на глазах защитников обители. Троицкие воеводы дали не менее жестокий ответ – велели на стенах, на глазах у противника казнить всех имевшихся пленных – 61 наемника и казака. Война всегда имеет в себе что-то непоправимо жестокое. После случившегося инцидента в лагере противника вспыхнули раздоры, друзья и родственники казненных винили своих военачальников.

Раздоры в обители

В марте от цинги умирало ежедневно 20–25 человек. Их закапывали в одну большую яму. Сохранилось письмо инокини Ольги (Годуновой), как раз от того времени. Она пишет тете (сохранилось практически такое же письмо ее бабушке):

«В своих бедах чуть жива, конечно, больна со всеми старицами: и впредь, государыня, никако не чаем себе живота, с часу на час ожидаем смерти, потому что у нас в осаде шатость и измена великая. Да у нас же за грех за наш моровое поветрие, всяких людей изняли скорби великие смертные, на всякий день хоронят мертвых человек по двадцати, и по тридцати, и больше. А которые люди по ся место ходят – и те собою не владеют, все обезножели».

На праздник святителя Николая 9 мая в Успенском соборе отец Иоасаф устроил и освятил придел во имя святителя, все молились Угоднику Божию. Как потом заметили, с этого дня многие начали выздоравливать, цинга отступила.

Последствия болезней и регулярной гибели воинов были катастрофическими. Но самым страшным оказалось другое. Возникли раздоры среди самих защитников. Раздоры тянулись с середины зимы вплоть до лета.

Хорошо это или плохо, но экономические взаимоотношения сохранялись в обители на протяжении всей осады. Кто-то что-то продавал или покупал, появлялись даже спекулянты. Чтобы кого-то похоронить, требовались, как правило, деньги – заплатить тем, кто копает, хоронит.

Мария Владимировна, княжна старицкая, королева ливонская, в постриге инокиня Марфа Конечно, обитель выделяла воинам и членам их семей из своих запасов продукты, теплую одежду. Делались даже денежные выплаты. В условиях осады всё это было, конечно, очень скромным. Воинам хотелось большей щедрости, а монахи настаивали на экономии.

Кто-то пустил слух, что казначей Иосиф (Девочкин-Кочергин) якобы «истерял» все монастырские деньги. Вспыхнули распри и взаимные обвинения. В феврале 1609 года на казначея написали донос, который попал к Царю, и тот велел воеводе князю Григорию Долгорукову провести расследование.

Расследование в те времена проводилось путем пыток. Осажденные выразили бурю негодования и отстояли старца Иосифа. За него так же вступился второй воевода – Алексей Голохвастов. Тогда Долгоруков подверг пыткам двух помощников казначея, от чего они вскоре и умерли, но подтверждения обвинениям не получил.

Воевода Долгоруков хотел взять под свой контроль казну, запасы и винные погреба монастыря. К сожалению, после боев он злоупотреблял спиртным.

К маю-июню 1609 года многие монахи поумирали от цинги или были убиты неприятелем, а Алексей Голохвастов болел, и тогда Долгоруков схватил казначея и подверг его пыткам: старца подняли на дыбу. Вину опять не удалось доказать. Настоятель обители архимандрит Иоасаф вступился за страдальца. Поддержали его другие соборные старцы, а также инокиня Марфа (бывшая королева ливонская). Воевода Долгоруков оправдывался и обвинял казначея в заговоре, в сношениях с неприятелем, в том же теперь стал обвинять воеводу Голохвастова и инокиню Марфу. Но сохранившийся к нашему времени архив документов Сапеги подобной измены не подтверждает. Никаких сношений казначея с неприятелем не зафиксировано.

Святую обитель защищали люди далеко не святые. Или, по крайней мере, святые не все

В конце концов старца Иосифа удалось оправдать. Полученные под пытками раны и болезни привели его к скорой смерти. Он был с почетом похоронен в Троице, а имя его внесли в монастырский синодик.

Почему же всё так? Да потому, что святую обитель защищали люди далеко не святые. Или, по крайней мере, святые не все. А несвятые и ведут себя соответственно. Никто и нигде не ищи идеала. Люди стремятся быть верными и полезными, но часто падают жертвами своих собственных немощей или предрассудков.

Пока тянулось всё это дело, никто не заметил лазутчика из стана врага.

Предатели, лазутчик, штурм

В мае 1609 года из монастыря кто-то перебежал в стан врага. Сапега узнал, что в монастыре осталось всего 102 дворянина, около 20 стрельцов, 40 казаков, 40 старых монахов и сколько-то стариков, женщин и детей. Вот, собственно, и всё, что уцелело от трех с половиной тысяч троицких сидельцев.

Но в марте-апреле Сапега отправил многих своих воинов, включая Лисовского, против земских ополчений, освободивших Владимир, Муром, Ярославль, Углич, Романов. В это же время легендарный полководец Михаил Скопин-Шуйский воссоздал правительственную армию и при поддержке шведов двинулся к Москве. Лжедмитрий II умолял Сапегу срочно снять осаду и ехать в Тверь, чтобы возглавить его войско.

Сапега провел совещание, и наемники наотрез отказались уходить от Троицы, ведь победа, говорили они, уже так близка.

Сапега проявил хитрость. Он отправил своего трубача Мартьяша в качестве перебежчика. Мартьяш дал троицким воеводам точные сведения, правильно наводил пушки на своих же товарищей и удачно для монастыря участвовал в вылазках. Он вошел в доверие. Более того, воевода Долгоруков, злоупотребляя спиртным, пустил его жить в свои палаты и даже поручал проверять ночные караулы.

В какой-то день (или ночь) еще два предателя перебежали к Сапеге и предложили спустить Нагорный (ныне Белый) пруд в овраг. А из этого пруда по тайным трубам вода поступала в обитель. Достаточно отсечь доступ воды, и через несколько дней обитель будет в безысходном положении. Всё шло само в руки завоевателя. Но как-то троицкие разведчики захватили пленного, который выдал план перекрытия воды. В считанные часы в обители наполнили водой огромные спешно вырытые ямы.

Для штурма Сапега мобилизовал все имевшиеся силы – 3000 наемников, казаков, переяславских дворян и 5000 даточных крестьян (то есть рекрутов, набранных из крестьян по положенной повинности). Из Ельца прибыла осадная пушка, стрелявшая калеными ядрами.

В ночь перед штурмом Мартьяш должен был вывести из строя троицкую артиллерию (достаточно вбить гвоздь в отверстие для запала) и тайно впустить небольшой отряд наемников. Сигнал к началу штурма – обстрел калеными ядрами.

И вот, буквально за день до штурма появился перебежчик, православный литвин, по имени, кстати, тоже Мартьяш. Он разоблачил первого Мартьяша. Воевода Долгоруков приступил к своему обычному способу – пыткам – и выведал всё, как есть. Разведка подтвердила: будет штурм.

Вечером 28 июня Сапега вывел восьмитысячное войско для демонстрации своих сил и устрашения защитников. С наступлением сумерек они пошли с четырех сторон к стенам Троицы.

Защитники заранее заняли свои места. Пороха было мало, весь снесли к пушкам подошвенного боя, то есть нижнего яруса. Воевода Долгоруков с сыном Иваном и воинами заняли западную стену и Пивной двор, где предполагался основной удар. Стрелецкий сотник Николай Волжинский и головщик (т.е. регент) левого клироса Гурий Шишкин – на южной стене. Голова Иван Ходырев и старец Афанасий Ощерин – на восточной стене и Красных воротах. Атаман Сухой Останков и головщик правого клироса Паисий Литвинов – на северной стене и Конюшенных воротах.

Раздались шесть выстрелов калеными ядрами – в монастыре, с полным истощением древесных запасов, гореть было практически нечему. Неприятели, добравшись до Пивного двора, устроили пожар здесь. В этом была их роковая ошибка, как и при первом штурме – пламя осветило штурмующих. Защитники открыли огонь дробом (картечью) из орудий подошвенного боя. Даточные крестьяне побежали первыми.

Воины восточной стены, отразив нападение, оставили здесь стариков, женщин и детей и поспешили на помощь воинам Долгорукова, с трудом сдерживавшего врага у Пивного двора. Противника удалось отбросить. Утром совершили вылазку к осадным приспособлениям и перебили тех, что были рядом. Согласно сохранившимся данным, враг потерял «семь добрых панов», 400 казаков, гайдуков и пахоликов (бедных шляхтичей), большое количество «черных людей». Набранные Сапегой переяславские дворяне и даточные крестьяне после сражения разбежались по домам.

Последний штурм: час пробил

В монастыре осталось менее 200 боеспособных защитников.

Сапега не мог организовать новый штурм сразу. Вняв мольбам Лжедмитрия II, он оставил часть воинов у Троицы и поспешил на помощь тушинскому полководцу Александру Зборовскому. Сапега не успел, и Зборовский потерпел поражение от русско-шведского войска.

Обозленные, Сапега и Зборовский подошли к Троице. Численность полков они довели до 12000. Превосходство их было безоговорочным. Чуть погодя это воинство сражалось со всей правительственной армией Скопина-Шуйского у Калязина монастыря.

Не сохранилось сведений, как наши защитники узнали о главном штурме обители. Но на стенах стояли все. И дети, дожившие до этого дня, – их исхудавшие, осунувшиеся лица выглядывали в бойницы. Стояли измученные женщины (одну из них в этом бою сразит шальная пуля). Инокиня Ольга (Годунова) и инокиня Марфа, бывшая царица Ливонская. Оставшиеся в живых монахи, казаки и стрельцы. Настоятель обители архимандрит Иоасаф. Воеводы Долгоруков и Голохвастов. Святые и грешные, праведные и не очень – они в любом случае готовы были жизнь свою за Троицу положить. Все распределились по стене длиной в 1250 метров. Пороха уже почти не было.

Святые и грешные, праведные и не очень – они готовы были жизнь свою за Троицу положить

Сапега решил не допускать прежних ошибок – никакого пламени снаружи крепости. Штурм вести со всех направлений всем двенадцатитысячным войском. И это против двухсот человек.

28 июля (по юлианскому календарю), за три часа до рассвета, враги заняли исходные позиции. Взяли лестницы, осадные приспособления, обнажили сабли, приготовили пищали, и сотни, тысячи пик были направлены в сторону святой обители. В кромешной тьме ждали команду, чтобы добить горстку защитников Троицы.

Раздался глухой выстрел осадного орудия.

Сапега дал следующий приказ к началу штурма. Осадная пушка должна выстрелить каленым ядром. Если обитель загорится, то сразу идти на приступ (пламя должно осветить находящихся внутри). Если пожара нет, то ждать второй выстрел, потом третий. И после третьего идти на штурм, независимо от того, будет пожар или нет.

И вот этот выстрел раздался.

Стоявшие на стенах прекрасно понимали – шансов практически нет. И смерть, многократно проходившая мимо, в эту ночь, вероятно, похитит их души. Но неужели всё, что было до этого – защита святынь, мужественные бои, взрыв подкопа и жертва собой, стойкость в осаде, терпение болезней – неужели всё это напрасно? Неужели богослужения и молитвы, видения святых и откровения свыше – всё это только на время, а теперь – триумф врага? Как никогда раньше, теперь они только молились. Сердца их буквально кричали к Небесам. Молился воевода Долгоруков, молились казаки и стрельцы, дети и женщины, и, конечно, монахи с отцом Иоасафом. Молились Чудотворцу Сергию и, конечно, Царице Небесной, Которая когда-то обещала, что неотступна будет от места сего.

И вот, произошло что-то странное, труднообъяснимое. Но если всё же как-то описывать это в понятиях земных, то случилось вот что.

Приказ Сапеги о начале штурма оказался запутанным и мудреным для большинства простых воинов. Одни пошли на штурм после первого выстрела, другие после второго, третьи – после третьего. В темноте колонны штурмующих смешались.

Отряды иноземных наемников услышали сбоку и позади себя русскую речь, приняли говоривших за вылазной отряд из обители. На самом деле то были тушинские казаки из их же сводного войска. Но иноземцы, испугавшись, вступили с ними в бой. Казаки, давно ненавидевшие иноземцев, после первой же их атаки ответили яростной рубкой. Отряды продолжали смешиваться, к сражающимся подтягивались сторонники с той и другой стороны. Забыв про штурм монастырских стен, словно помешанные, они стреляли друг в друга, рубили, кололи. Всю ночь до рассвета вокруг обители по холмам и оврагам гуляла кровавая коса смерти.

Алая заря поутру открыла страшное зрелище. Никто не понимал, что случилось. Всё вокруг стен было усеяно трупами

Алая заря поутру открыла страшное зрелище. Никто не понимал, что случилось. Всё вокруг стен было усеяно трупами. Сотни тел лежали тут и там. Кто-то стонал или хрипел в предсмертной агонии. Летали вороны.

А ведь с троицких стен выстрелили из пушек лишь несколько раз.

Но никто не выражал бурных эмоций. Стрессы и цинга, смерть родных и близких, постоянная угроза жизни – всё это подкосило душевные силы людей.

Защитники готовились к новым штурмам и приступам. Этого почему-то не случилось. Ни на следующий день, ни через неделю, ни через месяц. Осада продолжалась, но вплоть до ее снятия в январе 1610 года никаких штурмов больше не было.

Русские казаки из рядов неприятелей потом рассказывали о видении преподобного Сергия накануне штурма: он сказал, что они участвуют в богопротивном деле и жестоко расплатятся. Атаманы Андрей Болдырь и Пантелеймон Матерый вняли видению и тайно увели свои станицы из лагеря. Может, потому и сохранили жизни свои.

В октябре к Троице прорвался воевода Давид Жеребцов с четырьмя сотнями воинов. Еще были вылазки и схватки, еще теряли людей, еще были нестроения по поводу материального содержания воинов. Но ситуация кардинально менялась.

В январе 1610 года в обитель Троицы торжественно въехал всенародный герой Михаил Скопин-Шуйский. В обители отслужили благодарственный молебен.

Монахи отдали из погребов и житниц последние запасы на пропитание воинов и оставшихся в живых крестьян окрестных селений. А соборный старец Макарий Куровский отправился в Москву с радостной вестью и со святой водой из родника Преподобного Сергия.

***

Новодевичий монастырь, XVII век

Каким-то чудом за время осады выжили инокиня Ольга (Царевна Ксения Годунова) и инокиня Марфа (бывшая ливонская королева Мария Владимировна). Они поселились в Новодевичьем монастыре, где пережили новую скорбь – Новодевичий был захвачен мятежными казаками Ивана Заруцкого, а инокини ограблены донага. Удивительно, их жизни и здоровью не причинили вреда.

А настоятель обители архимандрит Иоасаф уехал на покой в Пафнутьев Боровский монастырь, где он когда-то принял постриг. Картины пережитого, скорби и стрессы подточили его силы, он нуждался в отдыхе. Но именно там, в Пафнутьевом монастыре, отца Иоасафа и настиг его давний враг Сапега.

Вражье войско, в котором находился сам Лжедмитрий II, появилось у монастыря летом 1610 года. Князь Михаил Волконский с 800 стрельцами успел укрыться в обители, поняв, что в самом Боровске оборону не выдержать. Отец Иоасаф настоял на решительном противодействии врагу и стойкой защите обители. На протяжении десяти дней неприятели трижды штурмовали обитель, но были отбиты. Четвертый штурм стал роковым.

Есть неподтвержденное мнение, что кто-то предательски открыл ворота Тайницкой башни и впустил захватчиков. Другие сведения говорят, что ворота открыли ради спасения собравшихся крестьян. Когда они заходили, неприятели поспешили на штурм. Люди от страха торопились в обитель, и в такой толчее закрыть ворота было уже невозможно.

Еще целые сутки наши воины сражались внутри обители и полегли все до единого. Князь Михаил Волконский героически погиб, защищая вход в собор, где укрывались монахи и мирные жители. Израненный, он упал уже в церкви, у левого клироса. Вражьи сабли никого не щадили – ни женщин, ни детей, укрывшихся в обители. Троицкий старец Иоасаф убит был вместе со всеми.

После ухода неприятеля убиенных монахов и мирян погребли в двух братских могилах. Когда же впоследствии служились панихиды, то, по свидетельству очевидцев, сквозь землю наружу проступала кровь.