Статья викария Киевской митрополии, ректора Киевской духовной академии и семинарии епископа Белогородского Сильвестра.
В 2018 года Константинопольский Патриархат принял в свою юрисдикцию Филарета (Денисенко) и Макария (Малетича), а также их последователей. Таким образом, в состав Константинопольской Церкви вошли лица, которые получили рукоположения в расколе. При этом над ними не повторялись хиротонии, а все священные степени, усвоенные ими в расколе, были признаны Константинопольским Патриархатом.
Уже в 2019 году в православном мире развернулась дискуссия о том, насколько это решение Константинопольского Патриархата соответствует канонической традиции. В этой дискуссии особое внимание обращалось на исторические прецеденты уврачевания церковных разделений. В частности, сам Патриарх Варфоломей в переписке с Блаженнейшим Анастасием, Архиепископом Тиранским и всея Албании, указал на ряд таких прецедентов. Так, в письме от 20 февраля 2019 года Патриарх Варфоломей упомянул о восстановлении канонического общения между Московским Патриархатом и Русской Православной Церковью Заграницей (РПЦЗ) в 2007 году. Патриарх Варфоломей обращал внимание на то, что здесь не было повторения хиротоний над епископами и клириками, рукоположенными в период разрыва церковных отношений. Патриарх Варфоломей писал, что Русская Церковь «простила до того бывших в расколе членов РПЦЗ. Каким образом их приняли в общение, разве через перекрещивание или перерукоположение?»[1]
Подобные отсылки к преодолению разделения между Московским Патриархатом и РПЦЗ являются типичными и для украинских раскольников. Еще в «Обращении Священного Синода и епископата УПЦ КП к архиереям, духовенству и мирянам УПЦ» от 14 декабря 2007 года содержалось упоминание о восстановлении канонического общения с РПЦЗ. В этом документе восстановление единства между Московским Патриархатом и РПЦЗ рассматривалось как возможная модель для преодоления церковного раскола в Украине[2]. 16 июля 2008 года в ответе на это обращение Священный Синод Украинской Православной Церкви указывал на некорректность аналогии между РПЦЗ и УПЦ КП[3]. Тем не менее, как видим, и в 2019 году Патриарх Варфоломей, оправдывая свои решения относительно Филарета (Денисенко), ссылался в том числе и на пример РПЦЗ.
Все это заставляет более пристально посмотреть на ситуацию, сложившуюся во взаимоотношениях между Русской Православной Церковью и теми ее епископами, священниками и мирянами, которые после революционных и военных потрясений 1917-1920 гг. оказались в эмиграции. К настоящему времени эта история уже достаточно хорошо изучена. Существуют основательные труды как приверженцев РПЦЗ, так и ее критиков[4].
Не вдаваясь в подробности становления РПЦЗ, все же напомним, что конфликт между РПЦЗ и Московской Патриархией развивался в течение 1920-х гг. и достиг своего апогея после того, как 29 июля 1927 года заместитель Патриаршего Местоблюстителя митрополит Сергий (Страгородский) издал Декларацию о лояльности советской власти и потребовал от всего зарубежного духовенства подписки о такой же лояльности. РПЦЗ квалифицировало Декларацию как плод давления советской власти и потому считало ее для себя необязательной. Понятно, что епископы и священники РПЦЗ отказались дать подписку о лояльности. В результате в том же 1927 году Зарубежный Архиерейский Собор принял решение о разрыве административных отношений с митрополитом Сергием, а в 1931 году было разорвано и молитвенное общение с ним. При этом РПЦЗ полагала, что не разрывает отношений с самой Русской Церковью, продолжая поминать за богослужениями Местоблюстителя Патриаршего престола митрополита Петра (Полянского).
Митрополит Сергий квалифицировал Архиерейский Синод в Сремских Карловцах как «самочинное сборище» и последовательно требовал его роспуска. В 1934 году руководимый митрополитом Сергием Синод запретил в священнослужении восемь архиереев, состоявших в РПЦЗ. При чем мотивировалось это решение каноническими правилами, в которых говорилось о недопустимости самочинного отделения от общения с законным Священноначалием. Но РПЦЗ понимала ситуацию принципиально иначе. Зарубежные архиереи не считали митрополита Сергия и руководимый им Синод законной высшей церковной властью. Легитимным Первоиерархом Русской Церкви РПЦЗ считала только Местоблюстителя Патриаршего престола митрополита Петра (Полянского), находившегося в ссылке.
Зарубежный Синод полагал, что в Русской Церкви сохраняются условия, о которых говорилось в постановлении Священного Синода и Высшего Церковного Совета в Москве от 7(20) ноября 1920 года (№ 362). Это постановление предусматривало, что в случае, если обстоятельства войны или изменение государственных границ приведут к потере связи между Высшим Церковным Управлением в Москве и какими-то епархиями, либо же если само Высшее Церковное Управление во главе с Патриархом «почему-либо прекратит свою деятельность», правящие архиереи этих епархий могут организовать временные органы высшей церковной власти[5]. Проще говоря, постановление от 7(20) ноября 1920 года предполагало, что в экстраординарных условиях войны или гонений на Церковь епархии могут временно перейти на самоуправление.
С точки зрения Зарубежной Церкви в 1927 году имела место именно такая ситуация. Законный Местоблюститель находился в ссылке и не имел возможности исполнять свои обязанности. Легитимных органов Высшего Церковного Управления в Советском Союзе (по мнению РПЦЗ) не существовало. При этом отсутствовала и регулярная связь между Москвой и зарубежной частью Русской Церкви. Потому РПЦЗ считала вполне допустимым и даже необходимым существование заграничных органов церковного управления. Зарубежные архиереи были готовы дать ответ о своих действиях, но только перед свободно созванным Собором Русской Церкви. До того же времени, пока не появится возможность созвать такой Собор, РПЦЗ считала себя находящейся в состоянии «самоуправления».
Особо подчеркнем, что РПЦЗ не провозглашала себя автокефальной Церковью и не делала заявлений об отделении от Русской Церкви как таковой. Речь шла о вынужденном разрыве общения с церковной властью в Москве, которую за рубежом считали нелегитимной. Предполагалось, что такое «самоуправление» РПЦЗ продлится до тех пор, пока в России не будет свергнут большевистский режим. Кроме того, РПЦЗ всегда подчеркивала, что сохраняет связь с «правой оппозицией» (т.е. оппонентами митрополита Сергия из числа епископов и духовенства, находившихся в СССР и подвергавшихся гонениям). За рубежом считали, что именно представители «правой оппозиции» являются подлинным голосом гонимой Русской Церкви.
Нужно также отметить, что со стороны Священного Синода, возглавлявшегося митрополитом Сергием, в адрес РПЦЗ не последовало каких-то более строгих наказаний. Более того, как было указано, запрещению подвергся не весь зарубежный епископат, а лишь восемь иерархов РПЦЗ. Никаких лишений священного сана, а тем более анафем по отношению к зарубежным иерархам не было.
Канонические прещения, наложенные на зарубежных иерархов Московским Синодом, не были признаны другими Поместными Церквами, которые и в будущем сохраняли евхаристическое общение с русскими епископами-эмигрантами. Особую поддержку РПЦЗ традиционно оказывала Сербская Церковь, на территории которой действовали высшие органы управления Зарубежной Церкви.
Хотя воссоединение РПЦЗ с Московским Патриархатом произошло лишь в 2007 году, однако и до этого времени были случаи возвращения в юрисдикцию Московской Патриархии епископов РПЦЗ. В частности, в 1945 году с Московским Патриархатом воссоединилось сразу несколько иерархов РПЦЗ: митрополит Мелетий (Заборовский), архиепископы Нестор (Анисимов) и Димитрий (Вознесенский), епископы Ювеналий (Килин) и Виктор (Святин). Владыки Димитрий, Ювеналий и Виктор были рукоположены в епископский сан в РПЦЗ в 1930-е гг., то есть их хиротонии были совершены без санкции из Москвы. Тем не менее, к законности их рукоположений Московский Патриархат претензий не высказывал. Все они были приняты в общение в сущем сане. Митрополит Мелетий, хотя и был рукоположен в епископа еще до революции, но в сан митрополита был возведен в 1939 году по решению Архиерейского Синода РПЦЗ[6]. Он был принят в общение с Московским Патриархатом как митрополит. Таким образом, в 1945 году решения РПЦЗ о епископских хиротониях и о возведении иерархов в сан митрополитов по умолчанию были признаны в Московском Патриархате.
Несмотря на то, что разрыв и административного, и молитвенного общения между РПЦЗ и Московским Патриархатом сохранялся более 70 лет, все же Зарубежная Церковь всегда настаивала, что является частью Русской Церкви. Например, в принятом в 1956 году Положении о Русской Православной Церкви Заграницей указывалось, что РПЦЗ — это «неразрывная часть Поместной Российской Православной Церкви, временно самоуправляющаяся на соборных началах до упразднения в России безбожной власти». В качестве основания для самоуправления в Положении указано Постановление Священного Синода и Высшего Церковного Совета от 7(20) ноября 1920 года (№ 362)[7].
Важно подчеркнуть, что ни РПЦЗ, ни Московский Патриархат не принимали официальных решений о непризнании таинств друг друга. Хотя РПЦЗ и приняла в 1931 году решение о разрыве молитвенного общения с митрополитом Сергием, тем не менее в последующие годы священники, которые служили в юрисдикции Московской Патриархии, принимались в юрисдикцию РПЦЗ без перерукоположения. В 1938 году Архиерейский Собор РПЦЗ под председательством митрополита Анастасия (Грибановского) обсуждал вопрос о возможности сослужения с духовенством Московского Патриархата. В результате было принято решение, что «грех митрополита Сергия не простирается на подведомственное ему духовенство». Потому Синод пришел к выводу, что «не имеется препятствий к молитвенному общению и сослужению с духовенством митрополита Сергия»[8].
Заявления отдельных представителей как РПЦЗ, так и РПЦ о безблагодатности таинств друг друга всегда расценивались как ошибочные. Например, в декабре 1997 года в совместном заявлении участников девятого собеседования между представителями Московского Патриархата и клириками Берлинской епархии Русской Зарубежной Церкви отмечалось: «Мы согласны в том и отмечаем, что благодатность таинств, священства и церковной жизни не должна ставиться под вопрос… Если в настоящий момент нет евхаристического общения клира Московского Патриархата и Русской Зарубежной Церкви, то этим не утверждается "безблагодатность" другой стороны»[9].
Таким образом, причины разрыва отношений между Московским Патриархатом и РПЦЗ имели исключительно политический характер. Это всегда хорошо понимали обе стороны. Так, в 2003 году Святейший Патриарх Алексий, обращаясь в Москве к делегации РПЦЗ, говорил: «С падением коммунистического режима и установлением религиозной свободы в России появились предпосылки для того, чтобы начать путь к единению»[10]. То есть, единственной причиной отсутствия единства Патриарх Алексий считал наличие в России коммунистического режима. После завершения в истории России коммунистического периода естественным образом началось постепенное сближение между РПЦЗ и Московским Патриархатом.
Важным фактором, повлиявшим на взаимоотношения между Московским Патриархатом и РПЦЗ, было почитание новомучеников и исповедников ХХ века. В РПЦЗ канонизация новомучеников и исповедников состоялась еще в 1981 году. В Московском же Патриархате прославление новомучеников стало возможным лишь с конца 1980-х гг. Так, в 1989 году был причислен к лику исповедников святитель Тихон, Патриарх Московский и всея Руси. В 1990-е гг. активно велась работа по канонизации и иных новомучеников и исповедников. 26 декабря 1995 года Священный Синод Русской Православной Церкви принял документ «Историко-канонические критерии в вопросе о канонизации новомучеников Русской Церкви в связи с церковными разделениями XX века»[11]. В этом важном документе призналась возможность канонизация в лике святых тех иерархов и священников, которые в 1920-30-е гг. отказались повиноваться митрополиту Сергию и не считали его законным Первоиерархом Русской Церкви. Это позволило причислить к лику святых таких последовательных критиков митрополита Сергия, как, например, митрополит Казанский Кирилл (Смирнов). При этом РПЦЗ еще с конца 1920-х гг. была солидарна с позицией святителя Кирилла (Смирнова), высказанной в полемике с митрополитом Сергием.
Все это подготовило почву для преодоления разделения. 17 мая 2007 года в Москве был подписан Акт о каноническом общении между Русской Православной Церковью и Русской Православной Церковью Заграницей. Этим актом восстанавливалось «каноническое общение внутри Поместной Русской Православной Церкви». В документе специально подчеркивалось, что все «ранее изданные акты, препятствовавшие полноте канонического общения, признаются недействительными либо утратившими силу». С момента подписания Акта о каноническом общении РПЦЗ стала самоуправляемой частью Московского Патриархата, сохранив свою особую высшую духовную, законодательную, административную, судебную и контролирующую власть в лице Зарубежного Архиерейского Собора[12].
Даже столь беглое рассмотрение конфликта между РПЦЗ и Московским Патриархатом позволяет сделать вывод о его существенном отличии от украинских церковных расколов рубежа ХХ-ХХI вв. Подытожим сначала то, что было сказано о специфике конфликта между РПЦЗ и Московской Патриархией.
Прежде всего, разрыв отношений между РПЦЗ и Московским Патриархатом был обусловлен политическими причинами. Иерархи Русской Церкви, вынужденно оказавшиеся в эмиграции и не являвшиеся гражданами Советского Союза, считали своим долгом публично выступать против большевизма и свидетельствовать перед мировым сообществом об антихристианской сущности режима, воцарившегося на территории бывшей Российской империи.
Если при жизни Московского Патриарха Тихона, несмотря на все сложности, связь между РПЦЗ и Московской Патриархией сохранялась, то после его смерти ситуация заметно ухудшилась. Главным камнем преткновения стала Декларация митрополита Сергия о лояльности советской власти. Именно после нее РПЦЗ, не желая брать на себя обязательства лояльности советскому правительству, разорвала сначала административную, а затем и молитвенную связь с Московской Патриархией. При этом РПЦЗ никогда не провозглашала себя автокефальной Церковью и последовательно настаивала, что остается частью Русской Церкви и готова будет к восстановлению общения с Московской Патриархией после падения советской власти. Таким образом, конфликт между РПЦЗ и Московской Патриархией — это конфликт внутри Русской Церкви.
Митрополит Сергий (Страгородский) после того, как РПЦЗ отказалась подчиняться его власти, неоднократно называл ее раскольничьей организацией. При этом руководимый им Синод наложил запрет в служении лишь на восьмерых иерархов РПЦЗ. Решений о лишении сана епископата РПЦЗ, а тем более об отлучении их от Церкви или наложении на них анафем, в Москве никогда не принимали. Также Московский Патриархат не отвергал законности хиротоний, совершаемых в РПЦЗ. В случае присоединения к Московскому Патриархату, епископы РПЦЗ принимались в сущем сане. Также за ними признавался именно тот сан, который ими был усвоен в РПЦЗ.
В свою очередь и Зарубежная Церковь не отвергала благодатности таинств, совершаемых в Московском Патриархате, и принимала в свой состав клириков Московского Патриархата без повторения над ними хиротоний.
Само название Акта, подписанного в Москве в 2007 году, свидетельствует о том, что примирившиеся стороны рассматривали многолетнее разделение как конфликт внутри Русской Православной Церкви. Потому произошедшее в 2007 году событие было названо восстановлением канонического общения между двумя частями Русской Церкви.
Теперь укажем на основные принципиальные отличия этого конфликта от церковных расколов в Украине.
Во-первых, церковные разделения в Украине в конце 1980-1990-е гг. были связаны с самочинными провозглашениями автокефалии, т.е. с отделением от церковного общения епископов, духовенства и мирян. Сторонники как УАПЦ, так и УПЦ КП принципиально настаивали на разрыве отношений с Русской Церковью и о провозглашении автокефалии без согласия на это как Русской Церкви, так и других Поместных Церквей. Как мы видели, РПЦЗ никогда не заявляла о своей автокефальности, настаивая, что остается частью Русской Церкви, вынужденно находящейся в состоянии «самоуправления».
Во-вторых, на клириков, уклонившихся в раскол в Украине, накладывались разные канонические наказания: запрещения в служении, лишения сана, а по отношению к бывшему Киевскому митрополиту Филарету (Денисенко) была применена высшая мера церковного наказания — отлучение (анафема). Но епископов и клириков РПЦЗ Московский Патриархат никогда не лишал сана и от Церкви не отлучал.
Сегодня уже документально доказано, что апостольское преемство епископских хиротоний в УАПЦ сохранено не было. Истоком для иерархии УАПЦ стало рукоположение, совершенное 31 марта 1990 года лишенным священного сана и монашества бывшим епископом Иоанном (Боднарчуком) и самозваным «епископом» Викентием Чекалиным (на самом деле он никогда не имел епископского сана, а был лишь диаконом, но на момент совершения указанной «хиротонии», он уже был лишен и диаконского сана)[13]. Потому в Русской Православной Церкви никогда не признавалась законность хиротоний, совершавшихся в УАПЦ. Над принимавшимися из УАПЦ «епископами» всегда совершались законные рукоположения.
Ситуация в УПЦ КП имела свою специфику. Митрополит Филарет имел законное рукоположение, но после уклонения в раскол он сначала был лишен сана (в 1992 году), а затем и отлучен от Церкви (в 1997 году). Потому все епископские хиротонии, возглавлявшиеся бывшим митрополитом Филаретом после извержения его из сана, считались незаконными. Иерархи, рукоположенные в УПЦ КП, принимались в общение также через совершение законных хиротоний.
И здесь мы вновь видим радикальное отличие от ситуации, сложившейся во взаимоотношениях между Московским Патриархатом и РПЦЗ. Как показано выше, несмотря на разрыв отношений, стороны не отвергали законности рукоположений друг друга. Архиереи, рукоположенные в РПЦЗ, принимались в Московский Патриархат в сущем сане. За ними признавались те священные степени, которые они получили в РПЦЗ. Потому и в 2007 году восстановление общения произошло без совершения повторных хиротоний.
В-третьих, все канонические наказания, наложенные на иерархов и клириков УПЦ КП и УАПЦ Русской Православной Церковью, были признаны во всех Поместных Православных Церквах. Ни УАПЦ, ни УПЦ КП не имели евхаристического общения ни с одной из Поместных Церквей.
Ситуация с РПЦЗ была совершенно иной. Канонические прещения, наложенные на зарубежных епископов Священным Синодом во главе с митрополитом Сергием, не были признаны другими Поместными Церквами. Например, Сербский Патриарх Варнава уже в 1934 году прямо писал митрополиту Сергию, что считает эти наказания незаконными[14]. Потому Зарубежный Синод продолжал действовать в Сремских Карловцах, сохраняя над собой покровительство Сербской Церкви. Архиереи-эмигранты находились в общении и с другими Поместными Церквами.
Все это показывает глубокую некорректность аналогий, проводимых между Актом о восстановлении канонического общения 2007 года и проблемой уврачевания церковных расколов в Украине. Потому неудивительно, что уже в 2008 году Священный Синод Украинской Православной Церкви заявил о невозможности рассматривать возобновление общения между РПЦЗ и Московским Патриархатом в качестве модели для преодоления церковных расколов в Украине[15].
Составители послания УПЦ КП, утверждавшие в 2007 году, что отношение Московского Патриархата к РПЦЗ было тождественным его отношению к УПЦ КП, лишь показали свою неосведомленность в этом вопросе. Отношение было принципиально иным. Потому и восстановление общения шло путем, который неприменим к ситуации в Украине.
Видимо, такой же неосведомленностью нужно объяснить и ссылку на ситуацию с РПЦЗ, содержащуюся в письме Патриарха Варфоломея к Архиепископу Анастасию от 20 февраля 2019 года. Потому неудивительно, что Архиепископ Анастасий в ответном письме Патриарху Варфоломею от 21 марта 2019 года писал: «Украинский вопрос не имеет никаких аналогий с РПЦЗ. Этот случай касается отсечения проживающих в диаспоре русских от Русской Церкви, находившейся под советским надзором. Здесь не было ни отлучений от Церкви, ни анафем, и апостольское преемство не ставилось под сомнение. А когда пал атеистический режим, состоялось воссоединение»[16].
В этих кратких словах Предстоятеля Албанской Церкви дана довольно точная оценка отличий украинской ситуации от конфликта между РПЦЗ и Московским Патриархатом.