Обращение святого Бориса и крещение болгар

Сайт «Православие.ру» продолжает публикацию фрагментов книги церковного историка и канониста протоиерея Владислава Цыпина «История Европы дохристианской и христианской».

Предыдущие фрагменты:

• Византийское монашество в X веке
• Константинопольский Патриархат на рубеже X и XI столетий
• Константинопольская Церковь при Патриархе Алексии Студите
• Патриарх Константинопольский Михаил Керуларий и отпадение Рима от Вселенского Православия
• Гонения на христиан в Болгарии до крещения равноапостольного Бориса

Равноапостольный Борис Болгарский, царь Дата рождения Бориса, как и его предшественников на болгарском троне, неизвестна, но судя по тому, что его отец, племянник хана Маламира, умершего в 836 году в юном возрасте, был моложе своего дяди и не мог родиться ранее 810 года, Борису при его восшествии на ханский престол было едва ли больше 20 лет.

Продолжая многовековую болгарскую политику соперничества с империей ромеев, Борис искал сближения с другой империей – франков, которая, правда, и сама была раздираема внутренними противоречиями, в основном между королевствами западных франков (Францией) и франков восточных (Германией). В 852 году из болгарской столицы Плиски в Майнц к королю восточных франков Людовику Немецкому было направлено посольство c извещением о начале правления нового хана сюбиги. Посланники Бориса вели переговоры о возобновлении военного союза с франками, нацеленного на противостояние империи ромеев. Но год спустя хан Борис заключил союз с королем западных франков Карлом Лысым и Моравским княжеством, направленный против Восточнофранкского королевства, и в союзе с Моравией вступил в войну с Людовиком Немецким и восточными франками. Исход ее был неудачным для Болгарии и Моравии, сопряженным с незначительными территориальными потерями. Поражением закончился и поход болгар против союзных восточным франкам хорватов. Неудачи побудили Бориса разорвать союз с удаленным от Болгарии королевством западных франков, не оказавшим реальной поддержки болгарам, и вновь искать сближения с королевством Людовика Немецкого. При его поддержке или по меньшей мере с его одобрения в 855 году Борис вступил в войну с ромеями, которыми в ту пору правила мать юного императора Михаила святая Феодора.

Судя по всему, Борису при его восшествии на ханский престол было едва ли больше 20 лет

На объявление войны царица Феодора ответила, что Борис будет посрамлен даже в случае военной победы, потому что негоже мужчине воевать с женщиной^[1]. Болгары вторглись в пределы империи и потерпели поражение. В результате успешного контрнаступления ромеи вернули в состав империи давно обжитую болгарами область Загору и имевший важное стратегическое значение город Филиппополь (Пловдив), тем самым восстановив контроль над так называемой Диагональной дорогой (Via Diagonalis или Via Militaris), которая шла из столицы империи через Филиппополь в Наис (Ниш) и Сингидун (Белград).

Людовик II Немецкий В 861 году правитель болгар вновь заключил союз с королем восточных франков Людовиком Немецким, заверив его в намерении креститься самому и крестить свой народ, пригласив для этого священников латинского обряда из его королевства. Как и в случае принятия крещения другими монархами, за такими судьбоносными для народов решениями стояли как личные мотивы, а именно пробуждение в душе правителя веры во Христа, так и политические соображения. Одним из советников Бориса был взятый ранее в плен ученый грек-монах Феодор Куфара, который, возможно, первым ознакомил Бориса с основами христианского вероучения. Правительница ромеев святая Феодора, по словам «Продолжателя Феофана»,

«настоятельно попросила его разыскать…и за любой выкуп отослать его к ней…Тогда и Борис воспользовался поводом и попросил через послов за свою сестру, плененную раньше ромеями и жившую тогда в царском дворце. Та же, счастливо обращенная в веру, обученная во время плена грамоте…как вернулась, не переставая стала молить брата, взывать к нему и бросать в Бориса семена веры»^[2].

Свидетельством искренности обращения Бориса служит добровольное, а не вынужденное обстоятельствами оставление им престола и принятие монашества в далеко не старческом возрасте.

К моменту крещения среди болгарских славян, хотя и в меньшинстве, уже имелись крещеные люди

В IX веке язычество умирало в Европе и на Ближнем Востоке. Языческая Болгария была зажата между двумя христианскими империями, которые обе носили римское имя, но различались церковными обрядами, соперничали между собой, а народы Ближнего Востока и Северной Африки вольно и невольно приняли ислам, который закрепился и на юге Европы: в Испании, на Сицилии, на Северном Кавказе. В Европе многобожие с разными пантеонами сохранялось еще у большей части славянских племен, у балтов, угро-финнов, у германцев Скандинавии, но его ареал умалялся территориально, как шагреневая кожа. Имело место и еще одно обстоятельство, которое могло подталкивать Бориса к крещению своих подданных. Принятием христианства достигалась та степень гомогенности народа, которая устраняла угрозу междоусобной вражды – тюркоязычные в прошлом болгары в языковом отношении были ассимилированы многократно превосходящей массой покоренных славян, оставаясь, однако, господствующей кастой в государстве, но болгары и славяне придерживались разных религиозных культов – почитание Неба, Тенгри, не стало религией славянских племен Болгарии. Чрез принятие веры во Христа обоими этносами радикально преодолевался религиозный дуализм, и оба элемента таким образом сливались в единую нацию. Выбор христианской религии правителем Болгарии мог быть мотивирован и тем еще, что среди болгарских славян, хотя и в меньшинстве, уже имелись крещеные люди.

Но ситуация с принятием новой религии была отягощена политическим соперничеством двух христианских империй, тем более что в центре противоречий между ними, своего рода яблоком раздора, в ту пору были не столько даже юг Италии и Сицилия, где франки и ромеи время от времени действовали солидарно против сарацин, сколько Балканы. Из политической розни вырастали и юрисдикционные споры. Обрядовые, дисциплинарные и отчасти также догматические расхождения между Римом и Восточными патриархатами стали волновать Бориса, похоже, уже только после того, как он вместе со своим народом принял христианскую веру.

Заключение в 863 году союза между Борисом и Людовиком Немецким, приведшего к участию Болгарии в войне восточных франков против союзной ромеям Моравии, побудило императора Михаила III к вторжению в Болгарию. Обстоятельства складывались благоприятно для империи по тому печальному обстоятельству, что в Болгарии тогда разразился голод из-за неурожая. К тому же Борис не был готов к столь острой реакции ромеев на его стремление получить крещение от латинского по обряду и языку богослужения и немецкого по происхождению и разговорному языку духовенства. Предвидя неизбежное поражение, Борис запросил мира. Ромейские власти в ответ потребовали, чтобы Борис со своей семьей и свитой приняли крещение в Константинополе, после чего он должен был пригласить в Болгарию греческих священников для крещения народа и устроения в стране церковной жизни. Святой Борис принял эти условия. В 864 году был подписан мирный договор сроком на 30 лет, по которому Болгария разорвала союз с королевством восточных франков, а ромеи вывели свои войска из Болгарии, вернув ей занятую при вторжении территорию.

В 864 или 865 году Борис с приближенными был тайно крещен в своем дворце в Плиске епископом из Константинополя

В 864 или, по другим данным, в 865 году Борис с супругой, детьми и придворными сановниками был тайно крещен в своем дворце в Плиске епископом, приехавшим из Константинополя. Режим секретности был выбран, вероятно, для того, чтобы не спровоцировать мятеж фанатичных язычников в среде болгарской знати. Борис был наречен Михаилом – именем, которое носил василевс, считавшийся его восприемником. С тех пор Борис стал носить распространенный среди славян титул князя вместо тюркского хана сюбиги, или кагана.

Если верить «Продолжателю Феофана», к принятию крещения его среди прочих обстоятельств подтолкнул и такой случай:

«Князь Борис страстно любил охоту и пожелал в одном доме, в котором нередко останавливался, нарисовать картину… и он пригласил одного монаха-художника из числа наших ромеев по имени Мефодий, а когда тот к нему явился, по некоему провидению Божию велел писать… что сам захочет с условием только, что эта картина будет вызывать страх и ввергать зрителей в изумление. Ничто не внушает такого страха, знал художник, как Второе пришествие, и потому изобразил именно его… Увидел Борис законченную картину, через нее воспринял в душу страх Божий»^[3].

На этом основании в X или XI веке сложилось предание, что этим художником был брат равноапостольного Кирилла Мефодий, от руки которого, по версии, изложенной в «Житии» святого Климента Охридского, Борис и принял крещение. После крещения Бориса в Болгарию прибыли греческие миссионеры и стали совершать там массовые крещения, освящать церкви и совершать в них богослужение.

Константинопольский патриарх Фотий обратился к князю Борису с посланием, переведенным позже на славянский язык, в котором наставлял новокрещенного правителя болгар в основах христианского вероучения и евангельской этики. В этом послании содержатся советы относительно образа правления, который бы соответствовал Божественным заповедям. В послании патриарха начертан идеальный образ христианского монарха, с особым акцентом обозначен его долг стремиться к достижению согласия между подданными, что было особенно актуально, поскольку в Болгарии не была до конца преодолена рознь между господствующим правящим слоем тюркского происхождения и славянской народной массой. Ситуация в стране была осложнена еще и тем обстоятельством, что далеко не все подданные святого Бориса готовы были последовать его примеру.

Оппозиция религиозной политике правителя сложилась в среде болгарской знати. Д. Оболенский одну из причин враждебного отношения к Церкви со стороны аристократического круга находил в «страхе перед византийским империализмом, который испытывали булгары с самого своего появления на Балканах. Верно, впрочем, и то, – писал он далее, – что язычество превратилось в агрессивную силу, когда стало клониться к упадку – это был сознательный выбор булгарских правящих кланов»^[4].

Противостояние в конце концов вылилось в открытый мятеж против правителя, поменявшего господствующую религию государства. В бунт, вспыхнувший в 865 году, была вовлечена, возможно, большая часть болгарских боляр и багуинов. Но равноапостольный Борис сплотил вокруг себя преданный ему христианский элемент болгарской знати, дружина сохранила верность своему князю, славянское большинство болгар не выступило в поддержку мятежников, и в марте 866 года бунт был подавлен. Реванш защитников языческого культа провалился, и пятьдесят два зачинщика мятежа были преданы смерти. В связи с этими казнями возник миф о том, что Борис расправился не только с самими виновниками мятежа, но и с целыми родами, к которым они принадлежали, и что он казнил тех, кто отказывался креститься. В действительности

«…предводители бунта были казнены не за то, что они не хотели принять христианскую веру… а за то, что они совершили тягчайшее государственное преступление – предприняли вооруженную попытку государственного переворота и цареубийства»^[5].

Не известно ни единого случая, когда бы в правление князя Бориса кто-либо был убит за отказ стать христианином. Клеветой на святого Бориса является и широко распространенная, дожившая до наших дней легенда о поголовном истреблении родичей мятежников.

Борис стремился к тому, чтобы Болгарская Церковь была самостоятельной и имела своего предстоятеля

Как известно, в империи ромеев крещение правителей и народов согласно общепринятой политической доктрине рассматривалось еще и как акт вступления в подданство императору. Борису известна была эта доктрина; и в том ее аспекте, что принципиально в христианском мире должна существовать единая империя и править ею должен один император, он, похоже, готов был согласиться – при этом сам он, в отличие от некоторых своих преемников в Болгарии, далек был от мысли покуситься на императорский титул, но верховенство императора для него было своего рода символом, оборотной стороной идеи о едином христианском мире, а не юридической нормой. Поэтому, крестившись и поспособствовав крещению своего народа, он не собирался жертвовать своим реальным политическим суверенитетом. И эта его позиция прямо связана была с его видением организации церковного управления в Болгарии. В Константинополе не допускали и мысли о том, чтобы предоставить новорожденной Болгарской Церкви автокефальный или хотя бы автономный статус, а виды святого князя клонились к тому, чтобы Болгарская Церковь была самостоятельной и чтобы у нее был свой предстоятель, который бы занял в диптихе достойное место, пускай и не в ряду пяти первых патриархов. В 865 году он направил патриарху Константинопольскому Фотию послание, в котором просил об учреждении в Болгарии патриархата. В ответном послании, адресованном «славнейшему и знаменитейшему, возлюбленному во Господе духовному сыну Михаилу, от Бога архонту Болгарии», святой Фотий отказал Борису-Михаилу в его просьбе.

И тогда архонт Михаил решил искать поддержки в стремлении к устроению самостоятельного статуса Болгарской Церкви на Западе, с которым он искал сближения и в самом начале своего правления. В 866 году в Регенсбург к королю Людовику Немецкому из Плиски отправилось посольство с просьбой прислать в Болгарию священнослужителей. 29 августа 866 года другое посольство в составе родственника Бориса князя Петра и боляр Иоанна и Мартина прибыло из Болгарии в Рим к папе Николаю с составленным на греческом языке посланием Бориса, состоявшим из 115 вопросов относительно церковных и бытовых обрядов, которые следует соблюдать болгарам. В Болгарию были отправлены епископы Формоз Портуанский и Павел Популонский.

Ответы, написанные от имени папы Николая, проливают свет на верования и обычаи новокрещенных болгар

Богословские темы в этих вопросах не затрагивались. Возможно, потому что святой Борис из послания патриарха Фотия и бесед с прибывшими в его страну учеными греческими клириками и монахами достаточно хорошо усвоил христианское вероучение и полагал, что между Римом и Константинополем нет существенных расхождений богословского уровня. Папа поручил составить ответы на недоуменные вопросы Анастасию Библиотекарю. До нас дошли 106 ответов (Responsa) на послание Бориса в переводе с греческого на латинский язык, по ним можно судить и о содержании вопросов, текст которых не сохранился. Ответы, написанные от имени папы Николая, проливают свет на верования и обычаи новокрещенных болгар, на экклезиологическую доктрину Римской курии IX века, на миссионерскую политику папского престола.

Судя по ответам римской курии, некоторые вопросы Бориса продиктованы были недовольством его самого и его окружения чрезмерной, как им представлялось, ритуальностью предписаний, которые шли со стороны греческих миссионеров.

«Он спрашивал папу, правы ли византийцы, запрещая болгарам ходить в баню по средам и пятницам, принимать причастие, не подпоясавшись… Справедливо ли требование, что в храме каждый должен стоять, скрестив руки на груди. Как нетрудно догадаться, на все эти вопросы папа отвечал отрицательно»^[6].

Некоторые вопросы носили курьезный характер, например, вопрос о том, правда ли, что не позволительно есть мясо животных, забитых евнухами. В изложении содержания вопросов у Фердинанда Грегоровиуса говорится, что болгары спрашивали,

«когда они должны исполнять супружеские обязанности; в какое время дня надо принимать пищу; как одеваться… Далее болгары сообщали, что до сей поры они привыкли нести в сражениях как знамя конский хвост, и спрашивали, чем они должны теперь заменить этот символ всадника. Папа заменил конский хвост крестом. Болгары указывали далее, что перед битвой они имеют обыкновение совершать всякого рода колдовство, дабы получить соизволение богов на победу; папа отвечал болгарам, что они должны оставить это колдовство, молиться в церквях, отворить тюрьмы, освободить рабов и военнопленных»^[7].

Вопрос «допустимо ли носить штаны, Николай… отмел как “совершенно пустой”» (supervacuum)^[8].

Ставились в послании Бориса и более важные и трудные вопросы:

«Следует ли прощать убийц, воров и прелюбодеев? Можно ли добиться признания, не применяя пыток? И как надлежит обращаться с ратниками, которые бежали с поля битвы или ослушались приказа… А за всеми этими частными вопросами вырисовывается… более общий и куда более сложный… совместимо ли уголовное право… с христианской этикой. Ответы Николая разумно сводятся к совету смягчить правосудие милосердием»^[9].

Ставший из язычника христианином правитель государства, в котором оставалось еще много идолопоклонников, спрашивает папу, как поступать с ними, «следует ли заставлять их принять христианство? Папа советует действовать мягким увещанием, а если это не приведет к успеху, то прекратить общение с язычниками»^[10]. Такой ответ нельзя считать удовлетворительным, поскольку речь шла о подданных, с которыми государственная власть неизбежно имеет общение того или иного характера. На вопрос князя Бориса, «позволительно ли христианскому правителю договариваться с языческим», ответ был таков:

«…договор с языческим государством допустим, при условии, что христианская сторона стремится обратить своего языческого союзника»^[11].

Ответы, сделанные от имени папы в целом, вероятно, удовлетворили Бориса, хотя более всего волновавший его вопрос о самостоятельности Болгарской Церкви решен не был. В конце ноября 866 года он принял в Плиске посланцев из Рима: епископов Формоза Портуанского, назначенного начальником римской миссии в Болгарии, и Павла Популонского. По их настоянию греческие священники или, по крайней мере, часть их были изгнаны из Болгарии. Епископ Формоз объявил даже о недействительности крещений, совершенных без утверждения епископами латинского обряда, который стал энергично внедряться в церковную жизнь Болгарии.

Год спустя, 13 ноября 867 года, папа Николай скончался. Из Болгарии в Рим направились посланцы Бориса просить нового папу Адриана II поставить Формоза, впоследствии занявшего Римский престол, примасом Болгарской Церкви с титулом архиепископа, в чем Борис, очевидно, видел шаг к последующей автокефалии. Адриан отказал ему в этой просьбе. Неудачей закончилось и предложение другого кандидата в примасы – диакона Марина. Дело было не в личности предполагаемого главы Поместной Церкви, а в том, что Римская курия не предусматривала для Болгарской Церкви ни малейшей автономии. На возвратном пути посланцы из Болгарии написали на листе древнего кодекса – Чивидальского Евангелия, сохранившегося до наших дней, – помянник на латыни, в котором содержатся драгоценные сведения о семье святого Бориса:

«Князь Михаил (крещальное имя Бориса. – В.Ц.), и его брат Докс, и другой его брат Гавриил, и супруга его Мария, и сын его Расате, и другой Гавриил, и третий сын Симеон, и четвертый сын Иаков, и дочь его монахиня Пракси, и другая дочь его Анна…»^[12].

Византийские священники в Болгарии могли совершать богослужение и на греческом, и на обретшем в ту пору письменность славянском языке

Потерпев фиаско в стремлении получить из Рима санкцию на учреждение в Болгарии Поместной Церкви, Борис решил возобновить каноническое общение с Константинопольским патриархатом: Константинополь, не желая даровать автокефалию Болгарской Церкви, признавал самый институт автокефалии, а папистская экклезиология напрочь отрицала самую возможность церковной автокефалии. Имелось и еще одно существенное обстоятельство, которое подталкивало Бориса к примирению и сближению с Константинополем: в отличие от миссионеров из Рима, служивших исключительно на латыни, византийские священники в Болгарии могли совершать богослужение и по-гречески, и на обретшем в ту пору письменность славянском языке, которым пользовались как природные славяне, так и славяноязычные болгары. Во время визита посланников из Болгарии к папе Адриану там находились равноапостольные братья Кирилл и Мефодий, и весть о переводе Священных и богослужебных книг на славянский язык дошла до Болгарии не позже возвращения делегации на родину.

Переговоры о восстановлении канонического общения велись в Константинополе со святым патриархом Игнатием. 4 марта 870 года, через несколько дней после завершения Константинопольского собора, который в католической традиции считается VIII Вселенским, состоялось совещание епископов Константинопольского патриархата в присутствии императора Василия Македонянина, папских легатов и посланцев князя Бориса. Обсуждался вопрос о юрисдикционной принадлежности Болгарской Церкви, и решен он был в пользу Константинополя, а не Рима, после чего латинское духовенство во главе с епископом Гримуальдом покинуло Болгарию, в которую вернулись греческие священнослужители. При этом евхаристическое общение Болгарской Церкви с Римским престолом не было разорвано. Согласно традиции, Болгарскую Церковь возглавил поставленный святым Игнатием архиепископ Стефан, но «по новейшей гипотезе, у истоков создания Болгарской Церкви в 870–877 гг. стоял Николай, митрополит Гераклеи Фракийской. Возможно, он получил в управление новообразованную болгарскую епархию в составе Константинопольского патриархата и рассылал на места своих представителей»^[13]. В 878 году после завершения строительства и освящения Большой базилики (соборного храма в Плиске) при архиепископе Георгии туда, в столицу Болгарии, была перенесена первосвятительская кафедра.

В 870-е годы вопрос о юрисдикционной принадлежности Болгарии оставался предметом споров

В 870-е годы вопрос о юрисдикционной принадлежности Болгарии оставался предметом споров, в которых участвовали Константинопольская патриархия, Римская курия, правительство и высшее духовенство Болгарии. На Константинопольском соборе в храме Святой Софии в конце 879 года папские легаты снова подняли вопрос о юрисдикционной принадлежности Болгарии. Собор вынес решение о том, что Болгарская архиепископия не будет включаться в списки епархий Константинопольского патриархата. В Римской курии это решение было истолковано как успех, там ожидали, что последует удаление греческого духовенства из Болгарии, на смену которого прибудут латинские миссионеры. Но этого не произошло. В действительности акт Константинопольского собора обозначал предоставление Болгарской Церкви автономии в составе патриархата. Предстоятель Болгарской Церкви избирался собором своих епископов и, возможно (но в точности это неизвестно), получал благословение от патриарха Константинопольского. Сохранился диптих, правда, уже X века, в котором он поставлен вслед за пятью патриархами и автокефальным архиепископом Кипрским, перед именами митрополитов Константинопольского патриархата. Помощниками архиепископа в делах церковного управления были синкелл, экзарх и хартофилакс, начальствовавший над канцелярией первоиерарха.

В 870-е годы в Болгарии открывались епархиальные кафедры. Возможно, что прежде всего были восстановлены существовавшие ранее, до прихода в Мезию, Фракию и Македонию языческих народов (славян и вслед за ними тюркоязычных болгар), кафедры в таких городах, как Филиппополь (Пловдив), Доростол (Силистра), Сердика (София). В Константинопольском соборе 879 года участвовали епископы Охридский Гавриил, Девельтский Симеон, Тивериопольский Феоктист, Проватский Мануил. В послании папы Иоанна VIII князю Борису упомянут епископ Белградский Сергий – большая часть территории, населенной в ту пору сербским этносом, входила в состав Болгарского государства. Известны далеко не все епархии, существовавшие в правление святого Бориса, но он стремился к повторению византийской модели церковного устройства, когда в большинстве городов имеются свои епископы.

«Папа Иоанн VIII в письмах в Болгарию утверждал, что болгарских епархий стало так много, что их количество не сообразуется с нуждами Церкви»^[14].

Как и в империи ромеев, епархии не напрямую зависели от первоиерарха, но чрез митрополитов. Так, «в Житии святого Климента Охридского» говорится, что в правление князя Бориса в пределах Болгарии существовало семь митрополий, в которых были воздвигнуты соборные храмы^[15]. Местонахождение трех из них известно точно: в Охриде, Преспе и Брегальнице. Другие, по всей вероятности, находились в Девельте, Дристре, Средеце, Филиппополе и Видине^[16].

Среди священнослужителей было немало местных славяноязычных болгар

Большую часть духовенства Болгарии по-прежнему составляли греки, но немало было среди священнослужителей и местных славяноязычных болгар, которые могли служить и по греческим, и по переводным славянским книгам, начавшим появляться в стране. Известно, что епископ Белградский Сергий имел славянское происхождение. Как мудрый христианский правитель, святой Борис был заинтересован в славянизации Болгарской Церкви.

«Славяне, бывшие некогда лишь порабощенным племенем, снабжавшим своих хозяев едой и всем необходимым, стали в первой половине IX века играть все большую роль в общественной и политической жизни страны… К середине IX века Болгарское государство захватило большую часть Центральной и Южной Македонии, то есть земли вокруг озер Охрид и Преспа, с преимущественно славянским населением. Славяне Македонии долго находились под византийским влиянием… так что весьма вероятно, что к середине IX века они уже частично перешли в христианство. Можно предполагать, что среди славян было больше желающих принять крещение, чем среди булгар»^[17].

Равноапостольный Борис опирался на славянский элемент среди своих подданных как ради укрепления позиции Церкви в государстве, так и ради окончательного преодоления этнического дуализма.

Крещение Преславского двора, Н. Павлович, XIX век

Славянизация Болгарской Церкви получила толчок, энергично продвинувший этот процесс, во второй половине 880-х годов, когда после кончины святого Мефодия, последовавшей в 886 году, ученики равноапостольных братьев были изгнаны из Моравии, где взяли реванш деятели прогерманской ориентации и страну наводнили латинские миссионеры из королевства восточных франков. Разными путями ученики просветителей славян отправились на Балканы. Святой Климент Охридский вместе с Ангеларием, по преданию, переправились через Дунай на бревне, дошли до Белграда и были переправлены оттуда в Плиску, где с радостью приняты были Борисом. Преподобный Наум Охридский был захвачен работорговцами и продан на невольничьем рынке в Венеции, где его выкупил некий грек. По некоторым сведениям, это был посланник императора Василия Македонянина. Получив свободу, он отправился в Болгарию и там был принят князем Борисом, который подолгу беседовал с учениками святых Кирилла и Мефодия, особенно часто с Климентом и Наумом Охридскими. Этими разговорами положено было основание многолетнему труду по возобновлению перевода Священных и богослужебных книг, творений святых отцов, агиографических сочинений с греческого на славянский язык. В этих трудах участвовали также Горазд и Савва, а также их ученики Храбр Черноризец, Лаврентий, Иоанн Экзарх и Константин Преславский. При этом проделана была важная реформа самой письменности – глаголица заменена была кириллицей, начертание букв, совпадавших с греческими, приобрело вид, подобный греческой каллиграфии, в то время как буквы, обозначающие фонемы, не существующие в греческом языке, вроде шипящих и свистящих «ц», «ч», «ш», «щ», сохранили прежнюю изобретенную равноапостольными создателями славянской письменности форму. Переводческие и просветительские труды святых седмочисленников продолжались в течение нескольких десятилетий при преемнике Бориса царе Симеоне.

В 889 году Борис передал престол своему старшему сыну, а сам удалился в монастырь

Борис-Михаил в 889 году передал престол своему старшему сыну, а сам удалился в монастырь, расположенный в окрестностях Плиски, что замечательным образом характеризует искренность и глубину его христианской веры, и, возможно, этот шаг был предпринят им с покаянным сознанием своей греховности. Было бы всего лишь домыслом, но не вовсе лишенным основания, сопрягать его радикальный поступок с сожалением о жестокой расправе над учинителями подавленного бунта, нацеленного на реставрацию официального языческого культа.

Но в 893 году Борис вынужден был оставить монастырь и на время вернуть себе власть. Потерпевшие поражение и, вероятно, затаившиеся противники Церкви Христовой, при том что языческий культ в Болгарии, утратив покровительство со стороны государства, не был запрещен, попытались еще раз взять реванш. На этот раз им удалось привлечь на свою сторону правителя государства Владимира, носившего также тюркское имя Расате. По характеристике Д. Оболенского, Владимир «был полной противоположностью своему отцу: вел распутную жизнь, отказался от союза с Византией ради соглашения с Арнульфом Немецким, поощрял возрождение язычества и начал гонения на духовенство»^[18]. Вернувшись из монастыря в столицу, Борис привлек на свою сторону боляр, искренне принявших христианскую веру, и, опираясь на поддержку Церкви, на сочувствие народной массы, обратившейся к вере во Христа, лишил сына власти, захватил его и приказал ослепить, после чего Владимир был заточен в тюрьму. О его дальнейшей участи и его смерти ничего не известно.

В 893 году Борис созвал народный сход, на котором по его инициативе приняты были важные решения: преемником Бориса-Михаила стал его младший сын Симеон, государственным языком вместо греческого был объявлен обретший полноценную письменность славянский язык, а столица государства переносилась из Плиски, где оказалась живучей и опасной для блага Церкви и христианского народа память о языческой древности, в расположенный неподалеку от нее Преслав. Осуществив эту реформу, святой Борис-Михаил вернулся в обитель, в которой он принял постриг, и подвизался там до самой своей кончины, последовавшей 2 мая 907 года, занятый кроме молитвы книжными трудами. Вскоре после преставления он был причислен к лику святых.