Патриарх Константинопольский Михаил Керуларий и отпадение Рима от Вселенского Православия

Сайт «Православие.ру» продолжает публикацию фрагментов книги церковного историка и канониста протоиерея Владислава Цыпина «История Европы дохристианской и христианской».

Предыдущие фрагменты:

• Римская курия во второй половине IX века
• Константинопольский Патриархат в середине X века
• Византийское монашество в X веке
• Константинопольский Патриархат на рубеже X и XI столетий
• Константинопольская Церковь при Патриархе Алексии Студите

Патриарх Михаил Керуларий

Михаил Керуларий (миниатюра из хроники Иоанна Скилицы)

Михаил Керуларий (Кируларий) взошел на патриарший престол в праздник Благовещения 1043 года после кончины предшественника Алексия Студита. Он родился на рубеже первого и второго тысячелетия от Р. Х. в семье патрикия. Этот сан принадлежал и его деду. Михаил получил образование, которое принято было давать детям в аристократической среде, – классические тривиум и квадривиум, к чему, возможно, было присовокуплено изучение римского права. В 1040 году он, его старший брат, а также муж их сестры Иоанн Макремволит были вовлечены в заговор против императора и после его провала подверглись конфискации имущества. Брат Михаила совершил самоубийство, а сам он принял постриг, после которого, уже в царствование Константина Мономаха, вероятно, в 1042 году, был хиротонисан во епископа.

В 1040 году Михаил Керуларий был вовлечен в заговор против императора

За хиротонией последовало избрание на вдовствующий патриарший престол. В самом начале его патриаршего служения случился инцидент – в Неделю Торжества Православия при чтении синодика в Софийском храме было опущено имя преподобного Феодора Студита. Если это не было оплошностью, а сделано намеренно, по указанию патриарха, возможной причиной тому могло служить неодобрение Михаилом Керуларием обращений преподобного к папскому престолу с просьбой о вмешательстве во внутренние дела Константинопольского патриархата, одни из которых связаны были с засильем иконоборцев, а другие возникли из конфликта студитов со святым патриархом Тарасием и напряженными отношениями между студитами и преемниками Тарасия. Как бы то ни было, император Константин распорядился в Неделю о самаряныне вновь огласить синодик с упоминанием в нем имени преподобного Феодора.

Жесткое неприятие патриархом папских притязаний на вселенскую юрисдикцию, а также богословских заблуждений Рима, отразившихся в самом символе веры – интерполяция filioque и ряда обрядовых и дисциплинарных особенностей на первых порах не вылилось в открытое противостояние по причинам политическим. Император Константин IX искал военного союза с папским престолом ввиду нормандской экспансии на юге Италии, угрожавшей как сохранившимся там ромейским владениям, так и патримонию святого Петра – папской области. Но ревностный патриарх готов был лишь временно терпеть без протеста нововведения Римской церкви и ее стремление подчинить своей власти Восточные патриархаты.

Папа Лев IX

Склонность императора Константина к компромиссу с папским престолом воспринята была курией как готовность к далеко идущим уступкам, и папа Лев IX, понтификат которого продолжался с 1049 по 1054 год, предпринял шаги, направленные на введение западного обряда, и что было особенно возмутительно, служения литургии на опресноках в грекоязычных церквах Южной Италии, которая с VIII века входила в состав Константинопольского патриархата. Пособником папы в осуществлении юрисдикционной агрессии оказался тогда катепан Италии Аргир Мелит, уроженец города Бари, чрез которого велись переговоры между Константином Мономахом и папой Львом. Когда патриарх Михаил узнал о том, что в Италии он причастился в храме, где литургия совершалась на пресном хлебе, он отлучил его от причастия.

В 1053 году патриарх Михаил направил послание епископу города Трани с обличением латинских заблуждений

В 1053 году патриарх Михаил вместе с архиепископом Охридским Львом направил послание епископу города Трани, расположенного близ Бари в Италии, епархия которого входила в Константинопольский патриархат, с обличением латинских заблуждений, главным образом в связи с евхаристическим употреблением опресноков и постом в субботу:

«Великая любовь Божия и искреннее расположение побудили нас писать к тебе, а чрез тебя ко всем епископам и священникам франков, к монахам, народу и к самому достопочтенному папе и напомнить об опресноках и субботах, чрез непризнанное сохранение коих вы незаметно делаетесь общниками иудеев. Ибо им от Моисея предписаны субботы и опресноки, а наша пасха есть Христос. Он, дабы не сочли Его противником закону, и обрезан был, и сначала совершил пасху законную, а потом, по окончании ее, и нашу новую. Это видно из Евангелия от Матфея, говорящего о тайной вечери, между прочим, следующее: “в первый день опресночный приступиша ученицы ко Иисусу, глаголюще Ему: где хощеши уготоваем ти ясти пасху; Он же рече: идите во град к онсице, и рцыте ему: время мое близ есть: y тебе сотворю пасху со ученики моими”. И немного далее: “вечеру же бывшу, возлежаше с обеманадесяте ученикома: и ядущим им рече: аминь глаголю вам, яко один от вас предаст мя”. И еще спустя несколько, когда Иуда говорил: “еда аз есмь Равви? тогда глагола ему: ты рек ecи”. Доселе говорится о пасхе ветхой, законной; потом Евангелист присоединяет и то, что относится к нашей пасхе таинственной, когда говорит: “Ядущим же им, прием Иисус хлеб, и благословив, преломи, и даяше учеником своим, и рече: приимите, ядите: сие есть тело Мое, еже за вы ломимое. И прием чашу, и хвалу воздав, даде им, глаголя: пейте от нея вcи: сия бо есть кровь Mоя нового завета”. Говоря: нового, Он показывает, что касающееся ветхого кончилось. Смотрите, как Он назвал хлеб – Тело Свое в Новом Завете? По-вашему, “panem”, а по-нашему “aртос”. Aртос же означает хлеб, увеличивающийся вверх, поднимающийся от закваски и соли, имеющий теплоту и возвышение. Опресноки же не отличаются от бездушного камня, приготовляются на сухой глине, и внизу смешиваются с землею…»^[1].

Затем патриарх Михаил и архиепископ Лев переходят к обличению поста в субботу, повторяя аргументы, которые были хорошо известны из многовековой полемики богословов Востока и Запада.

«За этой обрядовой полемикой Кируларий скрывал защиту Восточной Церкви от навязываемой ему императором капитуляции перед Римом»^[2].

По поручению патриарха Михаила студийский монах Никита Стифат написал трактат «Слово об опресноках», в котором те же аргументы представлены были в более пространном виде. Затем он составил обличительное сочинение с более широкой тематикой: «Об опресноках, субботнем посте и браке иереев». Правда, когда в Константинополь прибыли папские легаты, угрожавшие своим оппонентам анафемой, иеромонах Никита устрашился этой угрозы и отрекся от составленного им трактата. Еще одной причиной этого его шага могло быть и то обстоятельство, что студийские монахи, к числу которых принадлежал и он, еще со времен святителя Тарасия с недоверием относились к патриархам, получая в этом поддержку со стороны папской курии.

Со стороны Рима незамедлительно последовала полемическая реакция

Со стороны Рима незамедлительно последовала полемическая реакция. Секретарь папы Льва кардинал Гумберт написал несколько сочинений в защиту западных обрядов и обычаев, в которых папские притязания на неограниченную власть над Вселенской Церковью изложены были с ошеломляющей откровенностью и дерзостью. Патриарху Михаилу и архиепископу Охридскому Льву направлено было от лица папы Льва пространное послание ‒ целый трактат из 41 главы, составленный в папской канцелярии, вероятно, при руководящем участии в его написании кардинала Гумберта. Притязательность Римского престола, сопровождаемая бесцеремонностью, уничижительной по адресу Константинопольского патриархата и персонально первосвятителя Михаила, а также Восточных церквей предстала в этом документе с ничем не прикрытой наготой.

Вот особенно яркие перлы из этого послания:

«Слепцы вы, бесстыдные гордецы!.. Вы произносите суд над тою кафедрою, которую ни вам и никому из смертных, отнюдь, судить не позволено… Св. Римская и Апостольская кафедра, после Господа Иисуса, есть глава всех церквей Божиих… не плюй выше своей головы, иначе тебе же попадет в лицо. Так-то вы, по своей надутости осмелившись подвергать осуждению (praеjudicum) верховный престол Римский, под которым никакой смертный не смеет произносить суда (facere judicium), сами подверглись анафеме всех вселенских Отцов на всех святых соборах. Вы хуже старинного вещуна Валаама: его не могли склонить к проклятию Израильтян ни обещания, ни угрозы царя Моава (Чис. 23); a вас, напротив, ни любовь к Богу и ближнему, ни уважение к божественным канонам, ни запрещение православных, как y вас говорится, царей ваших, ничто не удерживает от анафематства, коим вы обременяете род избран, царское священство (Sacerdotium), язык свят(1 Пет. 2: 9)^[3].

Лев IX обильно цитирует «Дар Константинов», нелепый с точки зрения исторической достоверности фальсификат, составленный в королевстве франков при Карле Великом, вероятно, искренне принимая его по причине царившего в ту пору на латинском Западе невежества за чистую монету, и пишет, что император Константин «почитал до крайности нелепым – земному владычеству подчинять тех, кого Божественное величество поставило над небесным. И что значит земное владычество над небесным? – ничего: vanitas vanitatum!.. Покайтесь же, ‒ призывает он своих адресатов, ‒ оставьте все ваши безрассудства, и латинян, истинных католиков, этих самых близких и любезных (familiares) учеников Петра, этих усерднейших последователей его учения, перестаньте в насмешку называть азимитами, если хотите ныне и всегда иметь мир и участие с Петром…»^[4].

Роберт Гвискар (стоит) и его брат Рожер Сицилийский И наконец, составители трактата выражают свое твердое убеждение в том, что «греки, прежние и нынешние, ‒ сущие еретики, тому служит неопровержимым доказательством все, от начала до конца, первое послание ап. Павла к Коринфянам»^[5].

Между тем, в битве с войском нормандского герцога Роберта Гваскара папская армия потерпела поражение, и 18 июня 1053 года взятый в плен Лев IX был препровожден в почетную ссылку в Беневент, где он вел переговоры со своим победителем. В это время патриарх Михаил Керуларий нанес чувствительный удар, направленный против юрисдикционной экспансии папского престола. По его распоряжению в Константинополе были закрыты все церкви, в которых богослужение совершалось по латинскому обряду, прихожанами которых были тогда многочисленные латиноязычные выходцы из Италии, в основном обосновавшиеся в Новом Риме по торговым делам. Условием возобновления служб в этих храмах был переход на византийский обряд, а главным требованием было совершение литургии на квасном хлебе.

В лице Керулария на престол вступил патриарх, который по душевным качествам скорее был бы на месте императорском, чем патриаршем

В этой акции Михаила Керулария обнаружилась его способность действовать, сообразуясь с политической обстановкой. Русский византолог писал, что «в лице Керулария вступил на престол патриарх, который по некоторым душевным качествам скорее был бы на месте императорском, чем патриаршем»^[6], ‒ характеристика двусмысленная и не вполне справедливая, было бы ближе к истине сказать, что свой патриарший долг он исполнял с искусством выдающегося государственного деятеля.

Визит кардинала Гумберта в Константинополь и разрыв общения

Отвергая неприемлемые папские притязания и заблуждения, в которые впало латинское богословие, патриарх Михаил пытался, однако, избежать раскола и потому пригласил в Константинополь легатов для переговоров, нацеленных на восстановление нормального канонического общения. Весной 1054 года в Новый Рим прибыла делегация из Рима Ветхого во главе с кардиналом епископом Гумбертом. С ним прибыли в столицу империи архиепископ Амальфитанский Петр и канцлер Римской церкви в диаконском сане Фридрих (впоследствии папа Стефан). Первым делом они нанесли визит императору. Страдая от мучительных приступов подагры, Константин принял гостей со свойственным ему радушием, при том что легаты, как писал патриарх Михаил в послании предстоятелю Антиохийской церкви Петру, вели себя во дворце с вызывающим высокомерием: «какого почтения ожидать мне, когда они не оказывают его самому императору: когда, шествуя во дворец, они идут не иначе, как со своими жезлами и в преднесении креста»^[7], чего не предусматривал церемониальный дворцовый этикет, с которым гостям полагалось считаться.

Чтобы придать переговорам больший авторитет, патриарх созвал синод эндимуса с участием легатов и греческих епископов, включая двух митрополитов. На этом синоде легаты вели себя бесцеремонно. Как писал Михаил своему собрату патриарху Антиохийскому, они не выразили ему «даже обыкновенного приветствия, не благоволили сделать самого простого поклона, не показали ни малейших знаков уважения, какие бывают при обыкновенных встречах между людьми. Когда им указали место позади митрополитов, они отнюдь не хотели занять оное и сочли это крайнею обидою»^[8]. Уклонившись от традиционного приветствия, с которым им полагалось обратиться к патриарху, они передали ему послание, по их словам, составленное самим папой Львом, который к тому времени скончался. Ознакомившись с ним, патриарх

«…заметил, что в нем подменена папская печать и что само послание не есть подлинное послание папы Льва IX, а письмо подложное. Тотчас же объявил он свои подозрения собору, и не обинуясь, сказал легатам, что они письмо, писанное не папою, выдают за папское»^[9].

Легаты с видом оскорбленной невинности покинули синод, и, созванный исключительно ради переговоров, он был закрыт Михаилом Керуларием.

Впоследствии поминовение папы было восстановлено на Востоке, но прекратилось до восшествия на патриарший престол Михаила Керулария

После этой выходки легатов патриарх Константинопольский направил своему собрату предстоятелю Антиохийской церкви Петру послание, чтобы заручиться его поддержкой в споре с латинянами, и в нем изложил ход событий, предшествовавших визиту легатов, встречу с ними на синоде и свою позицию по вопросам, вызвавшим разделение. В этом обращении Михаил укоряет патриарха Антиохийского заодно с предстоятелями Александрийской и Иерусалимской церкви за то, что они за богослужением возносят имя папы, несмотря на то, что, как он считал, оно было вычеркнуто из диптихов на VI Вселенском Соборе за то, что папа Вигилий отказался участвовать в этом Соборе. В этой его справке содержится ошибка – папа Вигилий жил в другую эпоху, и вместо упоминания VI-го надо было назвать V Вселенский Собор. Впоследствии поминовение папы было восстановлено на Востоке, но прекратилось до восшествия на патриарший престол Михаила Керулария, что, однако, не обозначало еще тогда разрыва евхаристического общения. В заключении послания патриарх Михаил писал:

«Всего же удивительнее то, что они всякому твердят: мы-де прибыли сюда не для того, чтобы у вас учиться, но чтобы вас научить, вас заставить принять наши догматы. Говорят же сие повелительно и с крайнею наглостию»^[10].

Прежде чем отправиться в обратный путь, кардинал Гумберт совершил деяние, последствия которого повлияли на ход мировой истории, спровоцировав раскол, названный «великим». В субботний день 16 июля, в третьем часу, легаты во главе с Гумбертом вошли в храм Святой Софии, в котором тогда находились духовные лица и верующий народ и, проникнув в алтарь, положили на престол грамоту экзотического содержания:

«Мы, посланные от святой кафедры Римской в сей Царственный град для распознания истины дошедших до нее слухов, нашли здесь много доброго и худого. Ибо что касается до столпов империи, мужей сановных и мудрых граждан, то град весьма христолюбив и православен. Что же касается до Михаила, неправильно называемого патриархом, и защитников его глупостей, то они ежедневно рассеивают между людьми плевелы и размножают ереси. Они продают дары Божии, как симониане, делают евнухами пришельцев, как валезиане, и потом поставляют их не только в клирики, но и в епископы. Подражая нечестивым арианам, они перекрещивают христиан и особенно латинян, крещенных во имя Святой Троицы. Подобно донатистам, они утверждают, что кроме церкви Греческой нет другой Церкви Иисуса Христа, нет истинной Евхаристии и истинного крещения. Подобно николаитам, дозволяют брак служителям алтаря. Подобно северианам, почитают закон Моисеев. Подобно македонианам, они исключили из символа, что Дух Святой исходит и от Сына. С манихеями говорят, между прочим, что все квасное одушевлено. Подобно назореям, соблюдают очищения жидовские; прежде восьми дней не дозволяют крещения младенцам (которые умирают некрещеные) и причащения родильницам, и не допускают к своему общению стригущих волосы и бороду по обычаю Римской церкви… Михаил, увещеваемый письмами папы Льва IX, по случаю своих заблуждений и многих других проступков, не обратил на это никакого внимания; и когда мы хотели прекратить зло благоразумными мерами, отказался нас видеть и слышать, не дал нам церквей для совершения литургии. Еще до нашего прибытия велел заключить церкви латинян, называя их опресночными; повсеместно угнетал их, анафематствуя св. кафедру и, презрев ее, принял титул Вселенского Патриарха. Почему властью св. Троицы, священного Апостольского престола, семи Соборов и всей Кафолической Церкви, анафему, произнесенную папою, мы письменно провозглашаем: Михаилу лжепатриарху, новокрещенному, облеченному только в иноческую одежду, ради страха человеческого, ныне обесславленному злейшими преступлениями и с ним Льву, глаголемому епископу Акриданскому, и Константину, сакелларию Михаила, поправшему ногами бескровную жертву латинян. Ему и всем его последователям с симонианами и прочими еретиками вышепоименованными и со всеми другими, с диаволом и ангелами его, если не обратятся, анафема! Аминь, аминь, аминь»^[11].

Попытки удержать легатов для продолжения дискуссии успехом не увенчались. Михаил Керуларий предвидел подобный исход конфликта и постарался убедить императора не делать бесполезных шагов навстречу закусившим удила легатам.

Константин, страшась разрыва общения с епископом, первенствующим в диптихе, и его последствий, колебался, но настроения православного народа в столице были определенно антипапистскими. Если бы ради мира с заблуждающимися царь пожертвовал патриархом, признав правомерным низложение и анафематствование его и вместе с ним архиепископа Охридского Льва и патриаршего сакеллария Константина, то в городе вспыхнули бы волнения. Поэтому при всем своем миролюбии и нелюбви к конфликтам, император и по своей христианской совести, и по соображениям политическим в конечном счете поддержал патриарха, издав грамоту, адресованную патриарху Михаилу:

«Рассмотрев все происходившее, убедился я, что источник распрей произошел от латинских переводчиков и злодейства Аргира. Что же касается до сих пришельцев (т.е. легатов, подосланных другими), то мне до них нет дела… A грамота латинян пусть будет сожжена всенародно, по предании анафеме тех, кои ее писали и обнародовали. Я также велел посадить в темницу Вестиария, зятя Аргирова и сына его в наказание за учиненный им – Аргиром ‒ обман. Дана месяца июля, индикта седьмого»^[12].

20 июля Михаил Керуларий созвал собор с участием в нем двух архиепископов и двадцати митрополитов. На нем анафеме были преданы составители кощунственной грамоты, которую Гумберт положил на престол Святой Софии, их соумышленники и сама эта грамота, которая, однако, не была сожжена, чтобы не укрылись от потомков следы тяжкого церковного преступления, и помещена в патриаршее книгохранилище. После того как возвратившийся в Рим кардинал Гумберт доложил новому папе Виктору II о событиях, происходивших в Константинополе в ходе его визита туда, папа всецело одобрил его действия и анафематствовал патриарха Михаила и всех его единомышленников.

В сознании большей части ромеев раскол, учиненный в 1054 году, приобрел характер необратимости полтора столетия спустя

В империи ромеев и на Западе в ту пору мало кто представлял последствия случившегося, поскольку и ранее не раз разрывалось каноническое общение между престолами Ветхого и Нового Рима, но по прошествии времени конфликты удавалось преодолеть. В сознании большей части ромеев раскол, учиненный в 1054 году, приобрел характер необратимости полтора столетия спустя, когда в начале XIII века в ходе Четвертого крестового похода православные святыни были подвергнуты поруганию, жители имперской столицы и других городов и сел массовому избиению, превосходившему по своим масштабам злодеяния, которые ранее, при захвате христианских городов, совершали иноверцы, а их имущество грабежу.

В Риме вину за свершившийся в 1054 году раскол возложили на восточных «схизматиков» и персонально на патриарха Михаила Керулария, который по сей день в интерпретации причин и обстоятельств происшедшего большей части католических историков остается столь же одиозным иерархом, как святой патриарх Фотий. Удивляться этой конфессиональной предубежденности не приходится. Вызывает недоумение, что в наше время и некоторые из православных историков ради мнимой объективности возлагают долю ответственности за свершившийся раскол на него. Показательно уже само название работы известного канониста рубежа XIX и XX веков Н.С. Суворова «Византийский папа. Из истории церковно-государственных отношений»^[13]. Современный византолог, доводя до крайности его оценку роли патриарха Михаила, замечает снисходительно:

«Трудно обвинить одного Михаила Керулария в этом расколе, и поведение папы Льва IX тоже выглядит далеко не безупречным»^[14].

В случившемся конфликте патриарх Михаил обнаружил свой властный, суровый и неуступчивый характер, несклонность к компромиссам. Был бы на его месте человек менее решительный и гибкий, ему бы при поддержке императора, искавшего примирения и союза с папской курией, удалось бы, наверное, избежать раскола, но не иначе как ценой пускай и малозначащего унижения, а также и уступок очевидной неправоте – папским претензиям на универсальную юрисдикцию в Церкви. Верно, что предметом полемики тогда были по преимуществу обрядовые и дисциплинарные разногласия, что в отличие от полемики, которая велась в эпоху святого Фотия и папы Николая, догматическая тема filioque не заострялась, но хотя вопрос огромной экклезиологической важности о главенстве в Церкви на теоретическом уровне не обсуждался, он решался практически ‒ жестким сопротивлением патриарха Михаила Керулария беспардонной атаке со стороны кардинала Гумберта и стоявшей за ним римской курии, притом что сам папский престол оставался после смерти Льва IX вакантным.

В случившемся конфликте патриарх Михаил обнаружил свой властный, суровый и неуступчивый характер, несклонность к компромиссам

Благодаря неприкрытой агрессивности папских легатов и способности патриарха Михаила «держать удар» болезненный нарыв замалчивания накопившихся расхождений между двумя экклезиологическими концепциями, традиционной православной соборной и папистской с ее монархическим абсолютизмом, был вскрыт. Непреодолимость противоречий обнаружила себя до конца, и евхаристическое общение, которое бы, будь на месте Михаила Керулария другой иерарх с более гибким и покладистым характером, могло продолжаться еще несколько десятилетий, было разорвано. Вменять ему такой выход из зашедшей в тупик ситуации в заслугу, или, напротив, в вину, судить об этом можно по аналогии с медицинским казусом, с произведенной хирургом удалением гангрены, лишившей пациента ноги, но сохранившей ему жизнь. Свидетели случившегося могут, конечно, порассуждать на ту тему, что это была сухая гангрена, с которой бы оперированный пожил бы еще год-другой, имея целыми обе конечности. Комментируя это событие, протопресвитер Александр Шмеман писал:

«Можно упрекать греков в мелочности, в отсутствии любви, в утере вселенского сознания, но все это не может еще разделить Церковь по существу. Папизм же сам отлучает от себя всех несогласных с его духовной монархией. И поэтому, каковы бы ни были грехи тогдашних восточных иерархов, конечно, не они, а именно папство есть настоящая причина разделения церквей»^[15].

Последние годы жизни патриарха Михаила

Исаак Комнин Своей непреклонностью в противостоянии притязаниям Рима патриарх Михаил Керуларий стяжал огромную популярность. После кончины императора Константина Мономаха, последовавшей вскоре после разрыва с Римом, он твердой рукой управлял церковным кораблем в правление Феодоры и затем при взошедшем на императорский престол при его поддержке Михаила VI, из-за своего маститого возраста прозванного Стариком. В 1057 году он содействовал бескровному разрешению кризиса, побудив Михаила Старика оставить трон, на который взошел возглавивший вооруженный мятеж узурпатор Исаак Комнин.

«В благодарность новый император сразу же передал под контроль Церкви монастырские пронии и вернул в ведение Патриархии церковные финансы. Однако вскоре отношения между Михаилом Кируларием и Исааком I ухудшились. Поводом для столкновения стали меры по массовой секуляризации монастырских имуществ, принятые императором. Патриарх решительно вступился за интересы Церкви, грозя Исааку отлучением»^[16].

В завязавшемся споре между императором и бросившим ему вызов патриархом поучаствовал в ту пору, возможно, самый эрудированный ученый муж Михаил Пселл, ранее и посмертно большой почитатель Михаила Керулария, а в ту пору набросившийся на него, похоже, из желания угодить василевсу. Он написал и опубликовал адресованное патриарху обличительное послание, составленное в ироническом тоне, и в нем

«…обвинил его в надменности, презрении к наукам, заигрывании с народом (Пселл называет Михаила Кирулария демократом ‒ δημοκρατικὸς ἀνήρ) и в покушении на прерогативы императорской власти («Не повелевай, не царствуй над нами, ибо большинство этого не желает»). Согласно продолжению хроники Скилицы, патриарх презрительно выражался об Исааке: “Я тебя сложил, печка, я тебя и разрушу” ‒ и даже носил пурпурного цвета обувь, утверждая, что “таков был обычай ветхого священства”, так как между священством и царством нет почти никакого различия (Scyl. Contin. Σ. 104‒105)»^[17].

Михаил решительно отказался сложить с себя полномочия патриарха, так что решено было подвергнуть его соборному суду

Победу в противостоянии одержал Исаак Комнин. 2 ноября 1057 года Михаил Керуларий был низложен и вместе со своим племянником арестован и сослан на остров Имброс по обвинению в заговоре. Несчастье не сломило доблестного первоиерарха. Он решительно отказался сложить с себя полномочия патриарха, так что решено было подвергнуть его соборному суду. Собор предполагалось созвать в одном из городов Фракии из-за всенародного почитания повергшегося гонениям первосвятителя в столице империи. Обвинительную речь на соборном суде должен был произнести монах Михаил Пселл. Он ее написал и текст ее сохранился. В этой инвективе Михаилу Керуларию предъявлен ряд тяжких обвинений: в «тирании» и оскорблении императора (καθοσίωσις); в подстрекательстве к убийствам (во время переворота 1057 г.); в святотатстве и преступном бездействии. В качестве еретического течения, которому якобы покровительствовал Михаил Керуларий, названа секта хиосских монахов Никиты и Иоанна, практиковавших своеобразную форму мантики (с участием «пророчицы» по имени Досифея) и почитавших Богородицу «Многотрудную» (πολύπονος), названную так якобы по причине родовых мук при рождении Христа, что Пселл объявляет несторианством (Mich. Psell. 1994).

Но это замечательное в своем роде сочинение не было оглашено, потому что не состоялся и самый соборный суд, ‒ патриарх Константинопольский Михаил отошел ко Господу 21 января 1059 года, сойдя на берег в Гелеспонте после шторма, застигшего корабль, который вез гонимого первоиерарха на соборный суд. Император Исаак, если так можно выразиться, посмертно примирился со своей жертвой, распорядившись похоронить его с почестями, подобающими патриархам, в основанном им монастыре близ столицы. Племянники Михаила Керулария Никифор и Михаил были по приказу императора возвращены на дворцовую службу.

По-своему помирился с патриархом Михаилом и его тезоименитый обличитель Пселл, впоследствии, в одну из годовщин его преставления, произнеся энкомий (похвальное слово) в память о нем, создав таким образом ценный биографический документ.

Сам патриарх Михаил Керуларий не имел склонности к литературным трудам, но он составил несколько сочинений, дошедших до нас.

«Сохранилось 2 его послания к Петру III, патриарху Антиохийскому (1052‒1056)… Синодальное определение о недопустимости браков в 7-й степени родства, принятое в 1057 году при Михаиле Кируларии, а также послания самого Михаила Кирулария… Не принадлежит Михаилу Кируларию приписываемый ему трактат “Об опресноках”»^[18].