Ответ простака Павла Симплинского на умелое плутовство протоиерея Вячеслава Рубского

Предуведомление, которое читать вовсе и не обязательно

Своим скромным размышлениям, вызванным на днях разгоревшейся полемикой насчёт ортодоксальности протоиерея Вячеслава Рубского, хотел бы я, во избежание превратного истолкования моего трактатца, предпослать смиренное предуведомление. Итак, во-первых, я вовсе не богослов. Я не только не кандидат богословия, но даже и не магистр, и не бакалавр, и даже не выпускник воскресной школы. Я не такой учёный, как отец Вячеслав, чью недавнюю статью (с критикой статьи протоиерея Вадима Леонова) я имею дерзновение комментировать. О, признаться по чести, ещё вчера я не осмелился бы озвучить свои неказистые замечания; но меня поддержала и укрепила (как сказано в Писании — “Твой жезл и Твой посох — они успокаивают меня”) публикация почтенного отца Петра Мещеринова, словно выразившего всю неуверенность, которую на протяжении многих лет в сердце обычного человека вселяет имя протоиерея Вячеслава Рубского: “я далеко не такой выдающийся, умный, образованный, эрудированный, верующий, всё знающий и всё правильно понимающий человек, как о. Вячеслав. Говорю я плохо, соображаю медленно… о. Вячеслав меня быстро положит на обе лопатки, тем более он хорошо умеет по-одесски “отбрить” и тонко унизить оппонента”.

О, отец Пётр! О, золотое пастырское сердце! Ведь я мог бы всё то же самое (кроме пассажа о лопатках и одесских навыках) сказать и о самом отце Петре! Но если и такой выдающийся интеллектуал как отец Пётр трепещет перед отцом Вячеславом, тогда, видимо, для критики Рубского не нужна сильная вера, ум, эрудиция, образование, специальные навыки и таланты. Нужно что-то другое. А что же?

Представьте, что вы едете в автобусе и видите, как вор достаёт кошелёк из кармана незадачливого пассажира. Вы поднимаете шум, вора задерживают, а пассажиру возвращают кошелёк. Вы совершили маленький подвиг, однако для этого Вам не нужно хоть немного превосходить других людей какими-либо своими способностями или качествами. Превосходством наделяет Вас случай: Вы заметили воровство, потому что именно Вы в нужное время смотрели в нужное место. Вам повезло – и Вы сделали доброе дело.

Так и я, обычный простак и невежда, даже не пытающийся сравнивать себя с заоблачным величием отца Вячеслава, заметил, однако, как он совершенно беззастенчиво доставал в полемическом автобусе понятийный кошелёк оппонента, надеясь, что на кошелёк в этот момент никто не смотрит. Конечно, поскольку автобус полемический, а кошелёк понятийный, имеет смысл говорить не о воровстве, а о плутовстве отца Вячеслава. Признаюсь: плутовство это – мастерское, отменное. Только заправский жулик способен так играть словами, и ведь (подумать только!) если только этот случай заметил такой простак как я, остаётся лишь догадываться, какое грандиозное концептуальное мошенничество остаётся — в пурпурном тумане шарма отца Вячеслава — никем не замеченным.

Собственно замечание к статье Рубского

Как я уже говорил, я вовсе не богослов. Так пусть сапожник судит не выше сапога! Я не буду лезть в такие богословские выси как “богообщение” — “я о планетах говорить стесняюсь”. Итак, без обиняков скажу, что отец Вячеслав пытается вытащить кошелёк у отца Вадима вот в этом пассаже своего “опровержения” (отмечу сразу, я рассчитываю, что мой читатель уже подробно ознакомился со статьёй о. Вадима и опровержением Рубского, потому цитаты привожу лишь для подчёркивания отдельных моментов вышеупомянутых текстов и для связности собственного эссе):

Итак, начнём. Уже в заглавие статьи внесено понятие «эпоха постмодерна». Тут от кандидата богословия ожидалось увидеть хоть какий-нибудь парадигмальный анализ – соотнесение текстов и феноменов через призму эпох «премодерн», «модерн» и «постмодерн» как минимум. Но уровень академизма у о. Вадима плачевен и кроме бичевания постмодерна как источника всего плохого автор ничего представить не смог. Но если заявлено, что Рубский – проповедник постмодерна, то совершенно необходим анализ парадигм, позволяющий понять Рубского, прежде чем его отрицать. Иначе мы окажемся говорящими на разных языках без шанса на взаимопонимание.

И далее:

Но парадигма по определению – цельный мировоззренческий способ понимания себя и мира. При соотнесении положений из разных парадигм не стоит ждать соответствия. И если Рубский действительно «предлагает слушателям свою постмодернистскую религиозно-философско-психологическую химеру», то как же можно её анализировать наивными инструментами модерна – (соответствует / не соответствует)?

Всё продолжение статьи Леонова сводится к тому, что автор стремится поместить все суждения в одну ему известную систему мысли. Всё, что кажется ему непонятным классифицируется как неприемлемое. Потому автор повсюду видит противоречия, даже в убеждениях своего оппонента.

Таким образом, автор демонстрирует полное непонимание парадигмального анализа и его необходимости в данном случае.

Кажется, всё понятно, и отцу Вадиму, собственно, следовало быть готовым к тому, что в любой дискуссии отец Вячеслав начинает своё выступление со слов “сам дурак”; к этому грубоватому стилю (псевдо)интеллектуального мачо все, казалось бы, привыкли: так в чём проблема? Проблема в том, что отец Вячеслав пытается (небезуспешно) под соусом своей эпатажности скормить читателю идею, якобы понятие “постмодерн” обязательно означает парадигму, равноценную “модерну” и сравнимую с ним/противопоставляемую ему. На самом деле, это вовсе не обязательно так, и у понятия “постмодерн” есть как минимум два значения. Во-первых, “постмодерном” можно назвать комплекс идей и практик, пришедший на смену “модерну” в качестве его полноценного “своего другого”. Во-вторых, “постмодерном” можно называть комплекс идей и практик, существующих внутри парадигмы “модерна” и представляющих собой, так сказать, некий островок нестабильности, некий островок расшатанности в рамках единого целостного модерного моря. Второй подход (согласно которому, постмодернизм это не отдельная культурная парадигма, а некоторая мутация самого модерна) соответствует взглядам, к примеру, Юргена Хабермаса (выдающийся эрудит Рубский однозначно читал его “Философский дискурс о модерне”) или Вольфганга Вельша (уверен, что Рубский читал и его книгу “Наш постмодерний модерн” в превосходном украинском переводе). Чтобы не быть голословным, приведу даже цитату (из статьи “Постмодерн” четырёхтомной философской энциклопедии под ред. легендарного В. С. Стёпина):

На третьем этапе [осмысления философами понятия “постмодерн” – примечание Павла Симплинского] происходит отказ от характеристики современного состояния как постмодерна. Так, Э. Гидденс предлагает заменить термин “постмодерн” понятием “радикализованной модернити”; Б. Смарт рассматривает постмодерн как реконституирование модерна. Многие социологи и философы вообще отказываются от понятия “постмодерн”. Так, 3. Бауман рассматривает современное общество не как постмодерн, а как самоценную модернити, как модернити-для-себя (modernity for itself). Логическим завершением этого процесса стало признание того, что “модернизм характеризуется незавершенностью модернизации, а постмодернизм в этом отношении более современен, чем модернизм как таковой”…

Среди приверженцев первого подхода можно вспомнить некоторых серьёзных мыслителей, однако в контексте обсуждаемой здесь темы интересно отметить, что на постсоветском пространстве определённо самым ярым приверженцем идеи противопоставления модерна постмодерну (как полноценной альтернативе модерна) является одиозный философ Александр Гельевич Дугин. Впрочем, дело вовсе не в Дугине. Дело и не в том, какого взгляда на постмодерн придерживается Рубский – оспаривать этот взгляд у меня нет ни желания, ни каких-либо оснований. Проблема лишь в том, что Рубский делает вид, будто его взгляд – единственный, и что протоиерей Вадим Леонов, употребляя понятие “постмодернизм”, обязан употреблять это понятие в том смысле, в котором его употребляет сам Рубский. Если же отец Вадим употребляет его в другом смысле, тогда, как с ухмылкой замечает Рубский, “уровень академизма у о. Вадима плачевен”. Неужели действительно плачевен?

Приведу цитату из всё той же энциклопедии – на этот раз насчёт содержания понятия “постмодерн”:

Соответственно [как и в Средневековье понятие «модерн» применялось для подчёркивания разрыва с античностью – примечание Павла Симплинского] и понятие “постмодерн” применяется для подчеркивания разрыва человечества со ставшей традиционной эпохой; в силу этого оно не обладает внутренней хронологической определенностью и может использоваться исключительно широко.

И далее:

Постмодерн определяется как эпоха, характеризующаяся резким ростом культурного и социального многообразия, отходом от ранее господствовавшей унификации и от принципов чистой экономической целесообразности, возрастанием многовариантности прогресса, отказом от принципов массового социального действия, формированием новой системы стимулов и мотивов деятельности человека, замещением материальных ориентиров культурными и др.

Что – в ключе всего вышесказанного – может означать понятие “эпоха постмодерна” в заглавии статьи протоиерея Вадима Леонова? Если отец Вадим имеет в виду, что Рубский является носителем нового типа богословствования и духовности, принадлежащего к принципиально новой эпохе, которая придёт на смену модерну и сметёт его устаревшие формы (за которые тщетно цепляются богословы вроде отца Вадима) – тогда, действительно, отцу Вадиму следовало бы упомянуть в статье модерн с премодерном. Но он их не упоминает! Проделывая свой фокус с кошельком, хитрый Рубский говорит о плачевном уровне академизма у оппонента. Между тем, очевидно, что отец Вадим просто употребляет понятие “эпоха постмодерна”, имея в виду не некий новый культурный тип, который сменит собой модерн, а характеризуя таким словосочетанием времена, когда разрыв с традиционными истоками церкви и общества радикализируется до такой степени, что сами основы христианства оказываются под угрозой релятивизации. И действительно: именно в принадлежности к такому стилю мышления (вовсе не “альтернативному типу культуры”) и обвиняет он Рубского; на бытовом языке можно сказать, что отец Вадим, называя Рубского постмодерным богословом, имеет в виду, что Рубский положил в основу своего богословия релятивизм (свойственный для постмодерного стиля мышления), что принципиально несовместимо с православием как таковым. Добавлю, что в русскоязычной публицистике распространено употребление понятий “эпоха постмодерна”, “постмодерн”, даже “постмодернизм” и т.п. в таком остро негативном смысле, в смысле беспринципности, грязи, аморфности (в том числе – в юмористическом ключе – так это понятие употребляет и Псой Короленко, назвав свои знаменитые обсценные частушки “постмодернистскими”).

Если Рубский обо всём этом не знает, тогда следует признать его уровень академизма плачевным, причём весьма и весьма! Но разве можно поверить, что человек, который так хвастливо щеголяет Хайдеггером, Деррида и прочими фамилиями, производящими яркий эффект на обычного слушателя, может не знать такую элементарщину?

Но что может быть постыднее, чем вот так подменять значение слова, употреблённого оппонентом? Представим такую ситуацию: допустим, какими-то судьбами мне довелось столкнуться с Рубским в словесной дискуссии, и я (выслушав от Рубского все его стандартные унижения оппонента и выкручивания собственных, оппонентовых и библейских слов) вскакиваю и необдуманно восклицаю: “Этот хитрец Рубский любые аргументы собеседника затмевает своей харизмой!” После этих слов Рубский весело хихикает и потирает руки. “Вот, простак-Павел, ты и признал, что я прав”, смеётся он, “ведь ты сам только что сказал, что я обладаю харизмой (т.е. χάρισμα, Благодатью Божией), покрывающей все твои хилые аргументы!” Пример этот я выдумал для иллюстративности, да и чтобы посмешить своих читателей; однако обратите внимание: по своему содержанию этот пример точь в точь такой же, как и жульничество Рубского с “эпохой постмодерна” у отца Вадима.

Обратите внимание: Рубский, указав на то, что о. Вадим якобы неправильно употребляет понятие “эпоха постмодерна”, приписывает оппоненту “полное непонимание парадигмального анализа и его необходимости в данном случае” и выстраивает на этом выводе львиную долю пафоса своего опровержения. Мы увидели, что и вывод, и пафос – это пшик, рассчитанный на людей, которые в автобусе смотрели не на кошелёк и не на руки вора, а в окно, в телефон или в другое место. Какие выводы можно сделать обо всём опровержении Рубского? Прошу вас, делайте эти выводы сами.

Простак-Павел благодарит читателя и прощается

Благодарю тебя, добрый и премудрый читатель, за то, что ты на пару минут остановился послушать моё прерывистое бормотание. Я всецело уверен, что главной причиной для того, чтобы ты оказал мне такое снисхождение, было сострадание к простаку, пытающемуся как-то уязвить самого протоиерея Вячеслава Рубского, этого богослова из рода исполинов с гордым оком и несытым сердцем! Увидел ты, как простак-Павел вращает скромную пастушескую пращу своих наблюдений, и, пустив слезу, потратил немного драгоценного времени на то, чтобы поддержать меня. Да, поистине доброта, оказываемая первым встречным человеку, не надеющемуся на успех и внимание публики – это истинная милостыня. Однако же, дорогой друг, если уже ты уделил мне несколько минут, смиренно молю: поделись моими наблюдениями и с друзьями твоими, чтобы и они получили возможность подать простаку-Павлу милостыню своего внимания. И так вот почитает один, второй, третий – и, того и глядишь, прочтёт какой-то уже совсем не простой читатель: сам Рубский! И так вот прочтёт он одну, вторую, пятую, десятую статью о себе, и задумается об основаниях своего мировоззрения. Задумается – и рухнет Голиаф: покается в своих заблуждениях, перестанет простакам головы морочить, и станет честным и искренним светочем православия, каковым ему и подобает быть.

О таком не совестно и помечтать!