«Я чувствовал, что владыка рядом и молится вместе с нами»

У митрополита Ионы (Паффхаузена) в жизни было особое благословение: ему довелось близко знать епископа Василия (Родзянко). Причем знакомство это пришлось в том числе и на трудный период в жизни владыки Василия, когда его фактически выгнали с кафедры в Православной Церкви в Америке (ПЦА). А затем будущий митрополит Иона стал свидетелем заживления духовных ран, когда священники, выступавшие против епископа, пошли на примирение с ним.

Сейчас я слушаю воспоминания владыки Ионы, и у меня перед глазами словно снова появляется человек, которого мне посчастливилось несколько раз видеть в Вашингтоне незадолго до его кончины в 1999-м году: высокий, статный, красивый, мудрый. Любящий. Личность, масштаб которой я тогда совсем не понимал.

Епископ Василий (Родзянко) – Мое знакомство с владыкой Василием началось летом или осенью 1979 года. Тогда я учился в университете в Санта-Крус в Калифорнии и ходил в Свято-Николаевскую церковь в Саратоге, где служил отец Джон. Она находилась в 30 милях от меня. Вообще-то обычно я тогда посещал храм Московского Патриархата в Сан-Франциско, но ехать до него нужно было вдвое больше.

Уже не помню точно, по каким делам мне пришлось отправиться в Сан-Франциско в тот раз, но там у меня была возможность встретиться с владыкой Василием, который тогда только приехал туда. Мы познакомились, и мне очень понравилось общаться с ним.

Вскоре отец Джон решил попробовать устроить монашеское сообщество в городе Калистога, также в Калифорнии. До этого там существовал женский монастырь, где на тот момент жили две монахини – Екатерина, которой было 89 лет, и Агафья, говорившая о своем возрасте, что ей давно исполнилось 100, но она забыла, когда именно. Я уверен, что так и было. Священнику, отцу Николаю, который служил в этой обители, было 99 лет.

Конечно, им нужна была свежая мужская кровь (смеется). И это были я и мои друзья. Примерно в то же время я познакомился с отцом Серафимом (Роузом). А владыка Василий, можно сказать, присматривал за нашей братией. И слава Богу, потому что мы сталкивались с определенными вызовами.

Но были и другие люди, с которыми нам довелось общаться в то время. В Санта-Розе служил замечательный русский архимандрит – отец Димитрий (Егоров), который сидел на Соловках и бежал оттуда. Он пешком дошел до Валаама. Его близким другом был епископ Московского Патриархата в Сан-Франциско, Марк (Шавыкин), служивший в Свято-Николаевской церкви.

Безусловно, мы приходили в собор в честь иконы Божией Матери Всех скорбящих Радость РПЦЗ в Сан-Франциско, где почивали мощи еще не прославленного тогда Иоанна Шанхайского и Сан-Францисского. Но Русская Зарубежная Церковь тогда не состояла в евхаристическом общении с Московским Патриархатом и Православной Церковью в Америке (ПЦА).

Так или иначе, мы встречались с владыкой Василием по разным поводам, приезжали к нему в гости, приглашали его к себе. Однажды, поздней зимой или ранней весной 1981 года, когда я заканчивал учебу, то отправился в Сан-Франциско, чтобы провести с ним какое-то время и обсудить возможность получить духовное образование. Тогда он благословил меня поступать в Свято-Владимирскую семинарию в штате Нью-Йорк. Я помню, как мы сидели с владыкой, за окном шел дождь, а он угощал меня обедом, рыбным супом.

Я помню, как мы сидели с владыкой, за окном шел дождь, а он угощал меня рыбным супом

Таковы были мои первые встречи с владыкой Василием. Можно сказать, что они были более или менее церковными. Но именно тогда у нас завязывались отношения, которые со временем стали более личными.

Через пару лет, когда я уже учился в семинарии, у владыки Василия возникли проблемы с церковной администрацией в Сан-Франциско. Было очень грустно видеть это.

Помню, мы с друзьями пошли на воскресную литургию в соборе РПЦЗ перед тем, как отправиться на заседание епархиального совета ПЦА. Тогда это был в буквальном смысле слова «бойцовский клуб», там изливалось очень много гнева и злобы. По сути, они просто выгнали владыку Василия. Он просто не знал, как строить отношения с этими американскими ковбоями. А они не представляли, как вести себя с русским старцем.

Кто в то время был в духовенстве ПЦА? Американцы, перешедшие в Православие из протестантизма, поляки, карпатороссы. Кое у кого были русские корни, но эти люди оказались очень либеральными. А владыка Василий не был либералом – мягко говоря (смеется). Это была незнакомая для него среда. Они просто не принимали то, что он делал. А он не хотел делать то, чего хотели они. Это было такое столкновение.

Митрополит Иона (Паффхаузен) Конечно, на личном уровне я поддерживал его. Но между нами тогда существовала определенная дистанция. Я еще не очень хорошо знал его, и он тоже не слишком хорошо знал меня.

Более тесные отношения между нами сложились в 1993-м году, когда мы провели вместе довольно много времени. Тогда я находился в Москве, а он посетил Донской монастырь. Нынешний митрополит Тихон (Шевкунов) тогда был его келейником.

Безусловно, владыка узнал меня, и мы довольно много общались. Я помню, как мы вместе гуляли в Донском монастыре, где находились святыни из храма Христа Спасителя, Голицынская часовня и все захоронения. Мы подолгу разговаривали. Правда, сейчас я уже не скажу, о чем шла речь, – слишком много времени прошло с тех пор (смеется).

Спустя некоторое время я вернулся в Калифорнию, и был очень вовлечен в работу миссионерского департамента Западной епархии ПЦА. Тогда он выступил на одном из наших собраний в Лас-Вегасе. Это было замечательно. Это было время примирения. Некоторые из находившихся там священников раньше выступали против него раньше. Но они примирились.

В России у меня не было подобного опыта, так что для меня это было важно. Мы были вместе, и это было благословение.

Безусловно, уже тогда я понимал, с человеком какого масштаба мне довелось общаться. Владыка произвел на меня огромное впечатление. Ему пришлось пройти через многие трудности в отношениях с ПЦА, и он делал это очень мудро. Все эти ситуации укрепили его духовно.

Мы стали служить в часовне у него в квартире, и все, кто там находился, явно ощущали его присутствие

Церковь пока не канонизировала владыку Василия, но, на мой взгляд, это вопрос времени. Я всегда обращаюсь к нему в молитвах. Когда в 2010-м году я вернулся в Вашингтон, мы стали служить в часовне у него в квартире, и все, кто там находился, явно ощущали его присутствие. Мы проводили богослужения по субботам, а иногда и в будние дни. И у меня было глубокое чувство, что он находится рядом и молится вместе с нами. Такое же ощущение возникало, когда мы служили панихиды на его могиле. С тех пор у меня нет никаких сомнений в его святости. А теперь у нас в монастыре есть икона владыки Василия, пускай и «неофициальная». И я отношусь к нему точно так же, как и к другим угодникам Божиим, чьи иконы находятся в храме.