«Уезжаю в Израиль»

Иерусалим. Художник: Дмитрий Анатольевич Белюкин

– Уезжаю в Израиль, Пашка. На постоянное место жительства уезжаю, – говорит Михаил, и в его прекрасных черных глазах стоит, по расхожему выражению, вся вековая скорбь еврейского народа.

– Вот это новость! Хм… Но это же… хорошо, наверное? – осторожно предполагает Павел после некоторого замешательства.

Он не знает, что сказать. Человек, с которым было прожито на одной лестничной площадке более полувека, в паре с которым младенцами были они вывозимы мамами в колясках на прогулку, вместе с которым пошел он в первый класс ближайшей школы, с которым спускался на санках с горки, а затем на байдарках по карельским рекам, с которым пел песни под гитару у костра, встречал в одной компании едва не каждый Новый год, вплоть до нынешнего 2015-го, и так далее, и так далее, – сидит пред ним теперь уже с седыми висками и говорит, что уезжает в Израиль навсегда.

– Мдаа… Но ведь тебе давно уже туда, наверное, хочется? – пытается конструктивно осмыслить неожиданную новость Павел.

– Жене хочется… – Михаил тоскливо смотрит в окно.

Они сидят на кухне у Павла, а за окном лениво кружатся первые ноябрьские снежинки. Вот количество их резко увеличивается, движение ускоряется, и в голубоватом снежном мареве почти исчезает из виду изящный шпиль мидовской высотки на Смоленской.

Все уже уехали, говорит. Одни мы остались. И вообще – это последний шанс начать новую, качественную жизнь

– Все уже уехали, говорит, одни мы остались. Откладывать, говорит, больше нет смысла, и вообще – это последний шанс начать новую, качественную жизнь. Новую жизнь начать, ты слышишь? Это на шестом-то десятке лет! Сниматься с насиженного места и где-то там заново обосновываться!

– Ну и дела… А квартира, кстати, как же? Продадите?

– Нет, сдавать будем, уже и жилец подходящий нашелся. Вернее, пара жильцов – молодожены.

– Ну, раз квартиру не продаете, значит, не окончательно еще. Значит…

– Ничего это не значит, – досадливо перебил Михаил. – Сейчас квартиру выгоднее именно сдавать, а тем более с таким видом из окон, как у нас с тобой… – он кивает головой в сторону знаменитой высотки.

– Какие-то вещи перевозим сейчас в «однушку» покойной тещи в Тропарево. Ее тоже не собираемся пока продавать – нужно ведь будет где-то останавливаться во время приездов. А приезжать надо – сдаваемой квартирой придется время от времени заниматься, да и всякие другие дела могут быть.

– Так это же замечательно! – ободряюще воскликнул Павел, которому невмоготу уже становилось от мысли про близкую разлуку, а еще больше – от уныния приятеля. – Будете на две страны жить, чего лучше! А со временем незаметно и привыкнешь к тамошним, так сказать, реалиям. Привыкнешь! Все-таки земля предков – изобилие плодов, мед и молоко, и все такое…

– Хорошо бы… – еще раз вздохнул Михаил.

***

Прошло полтора года, и опять сидели они на кухне у Павла – за окном на этот раз робко зеленела нежная московская весна.

– Ну что, дружище, «за морем житье не худо»? – допытывался приятель и бывший сосед. – Оценил преимущества? Наверное, и пальцев рук не хватит, чтобы все плюсы перечислить, а? Да и море не одно, а целых четыре – и все теплые при этом. Рай, да и только, а?

– Ну, насчет рая – это ты чересчур. Да и вообще – всё далеко не так однозначно, хотя есть, конечно, и несомненные плюсы…

– Райская жизнь на земле невозможна априори, это мы понимаем, но тем не менее придется обращать взор именно на преимущества, раз уж сделан такой шаг! – гремел, утешая, Павел.

– Согласен с тобой, более того – все это время я практически только этим и занимался: анализировал ситуацию, отмечая для себя, в первую очередь, плюсы да преимущества. Но результаты, друг мой, были предсказуемы: соотношение плюсов и минусов почти такое же, как и в реалиях любой другой страны. Ты что же думаешь, я не замечал минусов российской действительности? Еще как замечал, но мне и в голову никогда не пришло бы куда-то уезжать, если бы не жена. Я чувствовал себя здесь вполне органично, был по-настоящему «дома», а там, «на земле предков», каждое утро просыпаюсь с мыслью: что я тут делаю?! Скучно и тоскливо, тоскливо и скучно – вот как могу обрисовать я свое нынешнее положение. И как мне с этим дальше быть, честно говоря, не понимаю…

Результаты, друг мой, были предсказуемы: соотношение плюсов и минусов почти такое же, как и в реалиях любой другой страны

– Хм, так это же, наверное, ностальгия – тоска по Родине. Ведь одно дело – земля каких-то там неведомых предков, про которых ты никогда особо не думал и знать ничего о них не знаешь, а другое – место, где родился и прожил всю свою сознательную жизнь… Кстати, а Марина-то что же? Ей там нравится или как?

– Марина как раз всем довольна. Изумления было достойно, с каким азартом окунулась она в новую жизнь… Все ей там по сердцу пришлось – от климата до местного колорита. Изучает язык, завела кучу знакомств, – и среди вновь прибывших, и среди коренных, – и все-то у них дела общие, секреты какие-то … С утра и до ночи чем-то занята, дня не хватает… Вот как бывает, оказывается.

– Вероятно, потому что изначально была к переезду расположена. Взрастила, так сказать, в себе любовь заранее и потом с легкостью приняла даже недостатки. Наверное, читала много, искренне интересовалась этой страной – вот и прониклась. Тебя же словно насильно женили, что самым естественным образом вызвало неприятие и сопротивление… Но поскольку ты вынужден будешь остаться там до конца дней своих, то не оттолкнуться ли тебе от противного, чтобы обернуть ситуацию в нужную, так сказать, конфигурацию?

– Что ты имеешь в виду? – с удивлением спросил Михаил, запутавшись в затейливых объяснениях Павла.

– А вот что: тебе следует срочно полюбить эту землю и вообще полностью принять ментальность этого народа. Нелегко принудить себя к любви, это понятно, но есть соответствующие методики – своего рода хитрости. В твоем случае, как мне видится, следует начать с детального зондирования всего, что касается этой приснопамятной земли израильской – самой, так сказать, ее сути. Досконально изучить историю, идеологию этого государства, а главное – религию! Да-да, именно религию! Моя тетя – искусствовед и человек очень тонкий – говорила, например, что совершенно невозможно понять Россию, не зная Православия. Иначе в той же Третьяковке нельзя будет постигнуть содержания подавляющего числа полотен. Ну, может быть, сюжет картины «Иван-царевич на сером волке» или «Аленушка у пруда» и можно понять, да и то не факт… Особенно насчет «Аленушки»… Похожим образом дело обстоит и с классической русской литературой, и всем искусством вообще, и, само собой, с историей. То есть вся суть России – в православном мировоззрении! На этом камне основана вся русская цивилизация. Не осмыслив Православия, не заявляй на площадях, что ты знаешь и любишь Россию! Так говорила моя тетушка…

Аналогично, как я понимаю, дело обстоит и с Израилем. Не поняв, в чем там суть, так и будешь раздражаться и недоумевать по любому поводу: и почему вся их бытовая жизнь замирает во время праздников, и почему этих праздников так много, и почему, собственно, все эти религиозные законы так ревностно поддерживаются государством – в наше-то время…

– Возможно, ты и прав… По крайней мере, возразить мне нечего. Однако же как непросто принудить себя к постижению того, к чему душа не лежит! Эх, знал бы я, что так трудно будет полюбить землю своих предков – начал бы делать это заранее, еще здесь… – Михаил с тоской смотрел в окно. – И все могло бы пойти безболезненно, а то и с приятностью, как у Марины…

В этой полностью чуждой и непонятной для нее стране спасала ее от тоски и одиночества… Православная Церковь

– Ну, такова уж, Мишка, твоя насущная действительность, ничего теперь не поделаешь. Собирай все свои силы и терпи. Терпи и терпи – других вариантов нет! Хотя… Меня осенила сейчас некая мысль… Одна моя сокурсница вышла в свое время замуж за турецкоподданного и вынуждена была уехать с ним в Турцию. Так вот она рассказывала, что в этой полностью чуждой и непонятной для нее обстановке спасала ее от тоски и одиночества… Православная Церковь. Обнаружился там какой-то приходик, и вот она, будучи абсолютно неверующей, стала ходить туда просто для того, чтобы подышать, образно говоря, воздухом Родины. Стояла на службах, слушала песнопения, улавливая лишь отдельные понятные ей церковнославянские слова – и тем не менее словно бы попадала на часок в Россию… Так и выжила в эти первые годы, а потом мужа отправили по работе в какую-то европейскую страну. А потом они и вовсе развелись… Но дело не в этом, а в том, что ты тоже можешь найти у себя в Израиле такой же островок русскости – при таком же православном приходе, например, – и отдыхать душой, когда уж совсем невмоготу будет. Тебе не обязательно с православными молиться, но там ведь и кроме молитв может происходить какое-то общение: концерты какие-нибудь, встречи, экскурсии – культурная программа, одним словом. Ты окажешься в довольно привычной среде, и это может смягчить резкий переход в новую реальность… А к тому же это ведь тебе не что-нибудь, а Священная Земля. Там столько всемирно известных христианских святынь – артефактов, как выражаются неверующие. Всякому культурному человеку совершенно необходимо при первой же возможности с ними ознакомиться – и тут уж на скуку наверняка не будет времени. Моя тетя говорила: «Увидеть бы Иерусалим – а потом и умереть можно…» Но умерла, так и не увидав Иерусалима.

– В память о твоей тетушке торжественно обещаю посетить все значимые христианские артефакты в Иерусалиме… – сказал Михаил.

***

Прошло еще полтора года.

– Здорово, Мишка! Предельно рад снова лицезреть тебя в наших северных палестинах! Надолго сюда?

– Жене сказал, что месяца на два уезжаю. Нужно в сдаваемой квартире окна заменить, косметический ремонтик кое-какой произвести – то да сё, короче говоря. В общем, до осени забот вполне хватит…

– Признайся, брат, ты сам себе все эти заботы выдумал? Вряд ли молодежь, что у тебя там живет, по своей инициативе этого потребовала!

– Угадал… Пришлось даже войти с ними в маленький тайный сговор, чтобы Марина до конца лета отпустила.

– Так-так, значит, мои мудрые советы не пошли тебе на пользу… Очень жаль, а ведь я был почти уверен, что метод сработает.

– Твои советы, брат, такую пользу принесли, что трудно даже переоценить. Благодаря твоим стараниям сидит сейчас перед тобой совсем другой человек, и тебе, возможно, придется еще весьма и весьма удивиться!

Вот послушай, как было дело…

Смотрел, впитывал, старался понять, что за страна такая – Израиль? И в поисках ответа совершенно неожиданно нашел для себя… Бога

Вернувшись в Израиль, начал я, как ты советовал, штудировать историю этой загадочной страны – решил перелопатить всё досконально: от глубокой древности до сегодняшних дней. Как самый прилежный студент обложился книгами, слушал лекции уважаемых профессоров, общался с религиозными людьми, интересовался святынями… Ходил, смотрел, впитывал – всеми силами старался понять, кто же такой еврей? А также иудей, израильтян… Чем они отличаются один от другого, и что вообще за всем этим стоит? Что за страна такая – Израиль, и зачем век за веком стекаются в Иерусалим все эти несметные толпы – какой интерес влечет их сюда со всех концов земли? Так вот, в поисках ответа на эти вопросы я совершенно неожиданно для себя нашел… Бога… И в Израиль поэтому больше не вернусь – я приехал в Россию навсегда. Здесь мое место, и ничего другого мне не надо…

– Так, стоп-стоп-стоп!! Я ничего не понял! Какого именно Бога ты встретил?! И как с этим связано решение вернуться обратно в Россию? А как же Марина – она что, тоже согласна вернуться? Что все это значит, Мишка, ты можешь мне объяснить толково? – ошеломленно спрашивал Павел, тараща круглые голубые глаза и поднимая на самый лоб белесые брови.

– Христа я встретил, Пашка, Христа… Это ведь очень закономерно: встретить на Святой Земле Богочеловека Христа. Далеко не каждому, как выясняется, это удается, но исключением данный факт тоже никак не назовешь…

– Я все-таки совершенно не понимаю: как могло это случиться с тобой за столь короткое время? А главное: что ты называешь встречей с Богом, со Христом? И в чем конкретно это выразилось? Мне просто интересно…

– Такие вещи трудно объяснимы, я это понял сразу же после разговора с Мариной… Но поверь на слово: ни с чем нельзя спутать свою собственную встречу с Богом. И то, что Христос – это Бог и Мессия, мне теперь тоже предельно ясно. Много чего случилось за это короткое время, но разве обо всем расскажешь? Был я, например, на Пасху возле Гроба Господня, так вот – огонь действительно не обжигает… Несколько первых минут он почти прохладный и не поджигает даже волос… Ты когда-нибудь в жизни соприкасался с огнем, который не поджигает волосы?!

Помнишь, сидели мы после защиты дипломов на даче у костра, и Ленька Вилкас, напившись, чуть было не спалил себе ногу. Весь кроссовок сгорел, и на ноге оказался потом ожог второй степени, а он ничего не чувствовал до тех пор, пока другие не заметили и не вытащили его ногу из огня. Он не чувствовал огня по пьяни, но ожог все-таки получил, а здесь – совершенно не то… Пламя нежно ласкает тебе лицо, волосы – но не обжигает… Ощущения, я тебе скажу, нереальные… Но не только в этом, конечно, дело. Тут все намного глубже и сложнее…

– Ну, хорошо, а зачем же обязательно возвращаться в Москву? Ведь там, по твоим рассказам, Бог совсем рядом был, чего же тебе еще не хватало?

– Вот именно – не хватало. Святая Земля, Иерусалим – это, по большому счету, все же территория паломников, а не местных жителей. И Церковь занята в основном паломниками, ну и хранением великих святынь, конечно, что само по себе – колоссальный труд. А обычный местный прихожанин предоставлен собственному попечению: он, по большому счету, остается вне духовного окормления – руководства то есть. Видишь, какие слова я теперь знаю? Так что в России, где так много храмов и священников, Бог может оказаться для кого-то намного ближе, чем даже на Святой Земле. Я, видимо, из числа последних…

Зашел я на днях в ту старинную церквушку, что в соседнем переулке, и, ты знаешь, сразу, буквально с порога, почувствовал: здесь Бог… Было почти то же ощущение, что и тогда, с Благодатным огнем… И если до этого еще раздумывал, то, выйдя из храма, тут же позвонил Марине и сказал, что остаюсь. Нелегкая была минута, но откладывать смысла не было, лучше уж сразу все точки расставить.

– И что Марина сказала?

– Сказала, что в Израиле она живет как на курорте и не собирается возвращаться в Москву, где на протяжении года целых две зимы: белая и зеленая… И чтобы я тоже немедленно возвращался обратно, иначе она квартиру в Тропарево продаст, и со съемной денег я тоже не получу ни рубля. Попробуй, говорит, поживи в Москве на одну пенсию и без жилья. Но я ее перехитрил – уже нашел себе и работу замечательную, и жилье при ней!

– Да, братишка, действительно – новости из тебя сыплются, как из рога изобилия… Но спешу узнать, что это за работа такая, где и жилье тут же предоставляется?

Нечего мне искать счастья за морями-океанами – всё, что мне по-настоящему нужно, оказывается, всегда находилось в ста метрах от родного подъезда

– А в той же церквушке. Вошел, смотрю – объявление висит: требуется сторож. Оказывается, роскошная должность – и комнатка для сторожа имеется, вполне себе приличная, и оплата сносная, и обеды в трапезной для сотрудников каждый день готовятся – чего еще человеку надо? Очень доброжелательный коллектив, община то есть, я со многими сразу и познакомился. И о крещении уже договорился. Я ведь не крещен был, с моими-то родителями, партийными деятелями. К тому же – это ведь места детства, тут все свое, родное… Так что я, брат Пашка, теперь полностью дома, и нечего мне больше искать счастья за морями-океанами – всё, что мне по-настоящему нужно, оказывается, в ста метрах от родного подъезда всегда находилось…