Мой духовник отец Илия (Рейзмир)

9 января 2024 года, на 80-м году жизни, отошел ко Господу насельник Свято-Троицкой Сергиевой лавры, один из опытнейших духовников наших дней – архимандрит Илия (Рейзмир) (в миру Николай Никитович Рейзмир). Архимандрит Илия был насельником лавры на протяжении 55 лет, более 20 лет (до 10 июня 2020 года) он исполнял послушание старшего смотрителя Патриарших покоев.

Также архимандрит Илия (Рейзмир) был известным проповедником и автором богословских трудов.

Завтра, 17 февраля, отцу Илии 40 дней. Накануне этого памятного дня один из духовных чад архимандрита Илии, священник Валерий Духанин, делится воспоминаниями о своем духовном отце.

Архимандрит Илия (Рейзмир). Фото: А. Рахлина / Православие.Ru

Кому еще мы откроем тайны своей души, подчас неприглядные и невзрачные уголки нашего сердца? Именно через духовников Господь и врачует нас. Общение с духовным отцом – всегда сокровенно-интимное, а потому трудно выразимое словом. Воспоминания о духовнике – это как отклик сердца, а не что-то рассудочное.

Мой дорогой батюшка и духовник – архимандрит Илия (Рейзмир) – отошел ко Господу в день святого Стефана Первомученика, 9 января 2024 года. Этот день приходится на Рождественские Святки. Батюшка всегда в эти дни милостиво встречал приходящих, радостно со всеми славил Христа и щедро наделял всех подарками. Вот и ему Господь дал подарок – быть призванным к Небу в Святые Рождественские дни, когда ангелы воспевают: «Слава в вышних Богу, и на земли мир, в человецех благоволение».

Поделюсь тем, что сохранилось в моей душе.

Первая встреча

Я впервые пришел к нему темным осенним вечером, когда в лавре, за Троицким собором, не было ни души. Мне было 18 лет. Как мне тогда казалось, беды мои были чрезвычайно велики, и нужна была помощь умудренного духовного наставника. Кто-то из старших семинаристов в свое время признался, как хорошо исповедоваться отцу Илии – душа перед ним как-то сразу раскрывается. И я решил найти его.

Я знал лишь то, что он несет послушание в Патриарших покоях. Вот я и пришел прямо туда в поздний осенний час, и стал то ли звонить, то ли стучать в большие парадные двери, через которые торжественно встречают одного лишь Патриарха. Через непродолжительное время справа, метрах в пятнадцати, открылась маленькая дверца, показался неизвестный мне монах и недовольно сказал: «Молодой человек, думайте головой, вы с главного входа хотите войти». – «А отец Илия? Отец Илия здесь находится?» Монах, неожиданно утратив грозный вид, ответил: «Да, сейчас», скрылся на несколько секунд и, выглянув, спокойно сказал: «Батюшка сейчас там выйдет». Так я и был принят отцом Илией через парадные двери Патриарших покоев (заодно батюшка решил проверить и двери, как они там закрываются).

В сумерках тихого лаврского вечера, при мерцании настенных светильников я увидел доброе лицо и проницательные глаза батюшки. В отличие от негодовавшего монаха, в отце Илии не было и тени недовольства. Он как-то очень ласково благословил, спросил, как зовут и на каком курсе я учусь. Я поведал ему, как мне казалось, свои духовные беды. Он сразу успокоил меня, пояснив, что ничего страшного нет, а затем рассказал, как приходить к нему на Исповедь. Так я и обрел духовника.

Как мне помог отец Илия

С того момента я общался с ним почти 30 лет. Уже до меня у него было столько чад, что брать новых казалось немыслимо. Но отец Илия никому не отказывал. Я знал, например, таких духовников, которые, когда приходил кто-то новый, говорили: «Пожалуйста, подойдите к другому». И даже когда человек с надеждой просил, твердо повторяли: «Нет, всё-таки подойдите к другому». Я знал и тех, которые вроде бы не прогоняли, но после самого простого вопроса строго «отшивали», отбивая всякое желание приходить во второй раз. Были и те, которые выстраивали особую систему доступа к себе, и ты достаточно быстро понимал, что через выстроенный крепкий заслон тебе не пробиться. Отец Илия принимал всех. «Грядущаго ко Мне не изжену вон», – говорил наш Господь (Ин. 6, 37). И отец Илия, по слову Господа, никого от себя не гнал. Он принимал очень просто и без лишних проблем. Вот, ты пришел, и уже слава Богу, ты открыл свою душу, а Господь через верного слугу Своего исцеляет, прощает и избавляет. Именно так, просто, без лишних сложностей, отец Илия принимал людей.

Здесь надо бы признаться, и я раскрою это как на духу, что проблема, и немалая, у меня действительно была. Дело в том, что я приехал в лавру семнадцатилетним, неопытным и еще не совсем воцерковленным юношей. Духовника у меня не было. Я очень доверял старшим, которые уже имели опыт веры, и достаточно быстро вместо пастыря встретил волка – лжеучителя. Он находился на тех же территориях и имел влияние на отдельных семинаристов, хотя сам не был священнослужителем. Теперь-то я понимаю, что у него была некая экстрасенсорная сила, а сам он находился в обольщении. Но авторитет старших, общавшихся с ним, склонил и меня к общению. Наслушавшись его, я быстро получил повреждение. Стереотип мыслей лжеучителя нагло ворвался в мою душу и разорил там всё, что только возможно, подобно тому, как разоряют храм захватившие его разбойники. Вот от этих духовных травм меня излечивал отец Илия.

В душе моей наступила такая свобода, такое освобождение, как будто я обрел небесные крылья

Признаюсь, я не сразу осмыслил свои ошибки. Но спасение пришло на Исповеди, как некое чудо свыше. Когда я раскрыл отцу Илии всё как есть и выслушал от него вразумление, на этот раз строгое, то, к моему удивлению, в душе моей наступила такая свобода, такое освобождение, как будто я обрел небесные крылья. Наверное, мало кто поверит, но целых 10 месяцев после этого меня не посещал ни один дурной, темный помысел. Я запомнил это радостно-свободное состояние на всю жизнь. Оно рождается как итог откровенной Исповеди и как послушание духовнику. Жаль, мы не сразу приходим к этому выводу.

Я очень хорошо помню тот период жизни. Страсти как будто иссякли, уныние обходило меня стороной. Когда же через 10 месяцев подступила мысленная брань, то я очень удивился этому. По наивности мне казалось, что один раз полученная даром свобода и райская легкость души останутся навсегда.

Спустя много лет, даже спустя десятилетия, я как некую очевидность признал, что в годы нашей учебы в семинарии и академии (1990-е годы) были у нас и старцы, и прозорливые духовники, и отцы-чудотворцы. И с великой досадой понял, что у нас самих не хватало послушания и даже просто общения с ними в то самое время, когда эти отцы были так близко, когда послушание и общение надо было вовремя явить.

Эпоха «несвятых святых» лавры

Сейчас я очень скорблю об этом. Ибо мы застали эпоху духоносных лаврских отцов, но не все восприняли от них столько, сколько было возможно.

Нас принимал отец Кирилл – само смирение, доброта и любовь, живой образ преподобного Сергия. Свою стройную и строгую монашескую школу создал твердый в вере отец Наум. Об отце Виталии говорили, что где он, там Пасха. Отец Виссарион, отец Косьма, отец Лаврентий, отец Герман, отец Афанасий, – их имена можно долго перечислять. Они находились в живой связи с преподобным Сергием, а кому-то авва Сергий являлся непосредственно, сам.

Они были живым образцом молитвы и добродетели, кто-то сподобился благодатных даров, провидел душу пришедшего, врачевал своим словом душевные раны, а кто-то исцелял и телесные недуги чад одним крестным знамением. Но все они были исповедники веры. Они стали монахами в послевоенное время, когда Церкви разрешили вновь открыть лавру, но монашество находилось под жестким давлением со стороны светской власти.

Отец Илия принадлежал именно этому поколению – исповедников веры. Его родители, чтобы повенчаться, прошли пешком 65 километров в единственный действовавший храм в Винницкой области, а через неделю узнали, что и тот храм закрыли. Папа умер в возрасте 35 лет, в семье осталось семеро детей, время было голодное (батюшка родился в 1944-м году). Отец Илия помнил, как мама по вечерам, уложив их спать, читала наизусть акафист Покрову Божией Матери и плакала.

Когда предстояло пойти в школу, маленький Коля (так звали будущего отца Илию) заболел корью, долго находился в больнице и вовремя не пошел. А когда мама привела его, то учительница решила проверить, может ли он читать, он не справился, и она строго сказала, чтобы приходил через год. Но и через год учеба плохо давалась. Расстроенному сыну мама сказала: «Коля! Ты помолись усердно, учебники положи под подушку и ложись спать». Он так в простоте сердца и поступил, а утром ум его как будто включился, голова стала ясной, и с того времени он учился отлично.

Как-то мама принесла потрепанные листочки – жития святых. Читая, он уже тогда расположился к монашеству, к подвигам духовной жизни. А в школе ему доставалось за веру, другие ученики говорили: «Что тебе нравится в этой церкви? Поп, дьяк, певчий?» Он отвечал: «И поп, и дьяк, и певчий – всё нравится».

После школы он учился на агронома. Один человек сказал ему: «В Почаеве хорошо поют, а в лавре – как на небесах». Вот он и поехал в лавру. Зашел в маленькую Михеевскую церковь (она построена в честь Явления преподобному Сергию Божией Матери). В это время в храме с народом был маленький ростом старец – схиархимандрит Михей, готовился совершать молебен. И вдруг он сказал: «Расступитесь, вот идет ученик преподобного Сергия». Так Николаю открылось его призвание – стать монахом в обители Преподобного Сергия.

Вдруг он сказал: «Расступитесь, вот идет ученик преподобного Сергия». Так Николаю открылось его призвание – стать монахом в обители Преподобного Сергия

В то самое время он познакомился со старцем, благочинным лавры отцом Феодоритом. Отец Феодорит прошел лагеря и ссылки. Он сразу приметил Николая, подвел его к знаменитому регенту, отцу Матфею, и пророчески сказал: «Это наш будущий брат, возьми его к себе на клирос. Помоги ему подготовиться к семинарии». Отец Матфей объяснил, как подготовить документы к поступлению в семинарию, чтобы КГБ не сразу вмешался. Но в какой-то момент его всё же стали разыскивать, пришлось срочно ехать из дома в Москву, но не прямым рейсом, а на перекладных.

Он принял монашеский постриг в 1969-м году, еще учась в семинарии, и с тех пор всей душой служил Святой Троице как один из учеников преподобного Сергия. Власти пытались оказывать на него, как и на других, давление, но он отказался от сотрудничества и никогда не был осведомителем-доносчиком. В те годы выковывался дух исповедников веры, которые и стали духовными столпами Церкви, опорой для христиан последующего времени.

В те годы выковывался дух исповедников веры, которые и стали духовными столпами Церкви, опорой для христиан последующего времени

Когда я вспоминаю отцов той эпохи, мне почему-то приходят на ум слова преподобного Паисия Святогорца, описавшего жизнь старшего поколения духовных отцов:

«Монахов того времени отличали великая вера и простота. Хотя большинство из них были малограмотны, благодаря своему смирению и подвижническому духу они непрестанно просвещались Духом Святым. В наше же время, когда познания столь умножились, логика, увы, подвинула веру с ее оснований, наполнив души людей вопросами и сомнениями. Следующим же шагом будет то, что мы лишимся чудес, потому что чудеса нужно переживать, а не объяснять логически».

Лаврские чудеса

Отец Илия рассказывал, как еще в советское время он близко общался с одной верующей семьей. Двадцатилетняя девушка из этой семьи, Лидия, работала в детском диспансере. Как-то, возвращаясь поздно вечером с работы, она не заметила только что вырытый котлован, упала и получила сильный ушиб левой груди. По молодости не придав значения, она не обращалась к врачам. На месте ушиба образовалось затвердение, затем опухоль, и началась раковая болезнь.

В Москве ей сделали очень сложную операцию, но болезнь перешла на правую грудь. В какой-то момент Лидия отчаялась. Находясь в палате одна, она со слезами взмолилась: «Господи, я же верующая, почему я так страдаю?» В этот момент ей явилась Божия Матерь, как изображается на иконе Казанской, и сказала: «Почему ты отчаиваешься? Ты не оставлена». После этих небольших слов видение закончилось. А врачи выписали девушку домой как безнадежную.

Ее мама постоянно ходила в лавру, и отец Илия спросил: «Как там Лидия?» Женщина заплакала и сказала: «Уже в очень тяжелом состоянии, но еще тихонько ходит». Отец Илия предложил как можно скорее соборовать дочку. Тут добавим, что в советские годы власти строго ограничивали богослужебную жизнь Церкви, совершать Соборование в лавре без санкции уполномоченного запрещалось.

На свой страх и риск решили соборовать тайно, в Михеевской церкви, рано утром, с началом братского молебна. Кроме самой Лидии, присутствовали ее мама и сестра. Как вспоминает отец Илия, таинство сопровождалось слезной молитвой и глубокой верой в помощь Божию.

После Соборования батюшка советовал Лидии три раза подряд причаститься Святых Христовых Таин. Она так и сделала – через день, через два, как смогла. В эти дни отец Илия видел маму Лидии и спрашивал ее после первого и второго Причащения: «Как там Лидия?» Мама отвечала: «Так. Ничего». А после третьего Причащения дочери мама сама прибежала к батюшке и сказала: «Лидия исцелилась». Лидия действительно совершенно исцелилась. Рана закрылась, осталось только белое пятно на левой груди, как знак прежней раковой болезни. Затем она поехала в больницу показаться, и лечившие ее врачи были потрясены, так как не думали ее видеть живой.

Достаточно быстро она вышла замуж за семинариста. У них родились трое детей. Старший сын стал священником.

Исповеди отца Илии

Я много переживал, что с батюшкой не часто удавалось поговорить по душам. На Исповедь к нему шло столько людей, что вообще непонятно, как он сам всё это выдерживал. Кажется, он служил и трудился на пределе возможного.

Обычно картина была такая. После всенощной проводился чин общей Исповеди, затем прихожане расходились к аналоям, у которых появлялись лаврские духовники. Некоторые духовники появлялись не сразу, а людям надо было уже исповедоваться. Отец Илия, как правило, появлялся сразу, в Успенском соборе он исповедовал справа у колонны. К нему тут же собиралось много людей. Казалось, что очередь к нему никогда не кончится. Но в храме читалось полное правило ко Причащению, которое можно было в это время послушать.

Если же отец Илия сам возглавлял чин общей Исповеди, – а голос его был добрый и ласковый, – то к нему могло подойти чуть ли не до половины всех пришедших в храм. Приезжало ведь много паломников, они и шли к тому, кто так проникновенно вел общий чин Исповеди. Чтобы избежать подобного столпотворения, отец Илия как-то в конце общего чина сказал: «Мы совершили чин Исповеди, теперь подходите к духовникам, кайтесь в своих грехах, ну, а я пока пойду». На некоторое время он скрылся в алтаре, чтобы паломники распределились равномерно по духовникам, и уже потом вышел к своему аналою.

Признаться, чрезмерное обилие шедшего к батюшке на Исповедь народа затрудняло возможность подробной Исповеди и делало крайне трудной, а иногда и почти невозможной беседу о возникших проблемах. Но мы, чада, приучились к четкости Исповеди, чтобы говорить по существу.

Еще его Исповеди отличались одной важной особенностью. Если человек начинал застревать на исповеданном грехе, на своей ошибке, слишком смущался и, выражаясь современным языком, комплексовал, то отец Илия тут же переключал внимание на что-то другое, мог сказать что-то не относящееся к Исповеди, переводил беседу на другую тему. Он руководствовался принципом, что если человек пришел на Исповедь и уже озвучил свой грех, то дальше всё это мусолить и заниматься самоизъеданием смысла нет. Ибо Господь прощает человека ради его покаяния, пусть и при самой немногословной Исповеди, при самых кратких словах.

Затем он возлагал епитрахиль на голову, крепко охватывал твою голову руками и вслух читал разрешительную молитву. С каждым словом молитвы на душе становилось всё легче и легче. Если ты обмолвился о проблемах со здоровьем или если такие проблемы отец Илия прозревал сам, то после разрешительной молитвы он читал над твоей головой еще молитву об исцелении: «Врачу душ и телес…».

Помню, как еще в первый период нашего общения я что-то перестал приходить, не появлялся месяц или больше. Случайно я встретил батюшку на площади лавры. Он сразу узнал меня и так ласково, по-доброму сказал: «Валерий, ты что же не приходишь?» Это запечатлелось во мне на всю жизнь. Оказывается, я стал для батюшки своим, и он молился обо мне. Тогда я этого не очень понимал.

Наш мир есть мир физической ограниченности. Никакой старец не может принимать народ безмерно, даже при всем своем желании. Мы заключены в границы естества, и покуда живем в этом мире, вряд ли сможем вырваться из этих границ. Но это никогда не рушило самой любви к нам наших духовных отцов.

Помню, что когда спустя годы был у меня полный надрыв душевных сил от многих искушений, и я с трепетом излил душу на Исповеди, батюшка ласково читал молитву и даже гладил мою голову, пытаясь утешить и влить в меня силы. То есть духовничество – оно не только про то, чтобы спрашивать совета, как поступить (мол, «не знаю, батюшка, подскажите»). Духовничество – оно еще и про то, как в нашем подлом мире с ума не сойти. И отец Илия не давал нам сойти с ума.