Сила благодарения

У каждого из нас, выросших вдали от храма и пришедших к вере в сознательном возрасте, были люди, помогавшие нам в начале нашей церковной жизни. Люди эти были очень разными, часто они не имели священного сана, а были простыми прихожанами или сотрудниками храмов. Но общение с ними открывало перед нами новый мир, помогало устоять в непростые дни, давало силы, согревало и поддерживало.

Первой из настоящих «церковных бабушек», с которой мне довелось познакомиться, была монахиня Христина

Пожалуй, первой из настоящих «церковных бабушек», с которой мне довелось познакомиться, была монахиня Христина (а тогда Мария Васильевна), сотрудница братской кухни Троице-Сергиевой лавры. Наше знакомство произошло в 1990-м году. В то время в помощь сотрудникам кухни частенько приглашали добровольцев из числа паломников лавры. Так, приехав в Троице-Сергиеву лавру, попали на послушание к монахине Христине и мы с подругой.

Небольшого роста, в неизменном белом платочке и черном халате, она распределяла всех добровольцев по кухонным послушаниям. В основном нужно было чистить овощи или перебирать картофель. Рядом в этих трудах могли оказаться и профессор из Москвы, и старушка-паломница, и студентки, вроде нас с Соней. Всех помощников Мария Васильевна по окончании работы кормила на подсобной кухне вкуснейшим лаврским обедом…

Мы были полны радости и оптимизма, ведь нам удалось попасть к старцу, исповедаться и причаститься в лавре

Когда нам пришла пора уезжать из Сергиева Посада и лавры, мы зашли к ней попрощаться. Мы были полны радости и оптимизма, ведь нам удалось попасть к старцу, исповедаться и причаститься в лавре. Мы впервые в жизни побывали на лаврских всенощных и полунощнице, начали читать утренние и вечерние молитвы. Перед нами словно открылся новый большой мир… И вот настал день отьезда. Марья Васильевна поставила перед нами две больших тарелки с пшенной кашей, сыр и какао, и присела рядом с нами. Дождавшись, когда мы закончили есть и рассказывать о своих планах, она сказала примерно так:

– Вот, сейчас вам все кажется прекрасным, возможным, и вы чувствуете, что Бог близко, – и это так. Но когда вы выйдете за ворота обители, на вас налягут такие искушения, о которых вы и помыслить сейчас не можете. Такие сильные, что вы не сможете противостоять им молитвой. Есть только одно средство против таких искушений и скорбей – благодарить Господа. И чем сильнее они будут вас теснить, тем громче, не переставая, нужно говорить: «Слава Тебе, Господи!» Это самое сильное средство, только оно вам и поможет.

Чем сильнее искушения будут вас теснить, тем громче нужно говорить: «Слава Тебе, Господи!» Это самое сильное средство, только оно вам и поможет

Не могу сказать, что мы поняли, о чем идет речь. И слова ее вспомнили не сразу, но обстоятельства сами нам их напомнили.

То, о чем она нас предупреждала, уже поджидало нас за воротами лавры. Неприятные и неожиданные события начались практически сразу. Я вспомнила, что не спросила у старца самого, как мне казалось, главного, и настроение мое упало. У Сони начала подниматься температура. Приехав в Москву и выйдя на своей остановке, мы долго не могли найти хорошо знакомый нам дом и буквально плутали в трех соснах. Нашли. Но Сонина тетя, к сожалению, тогда далекая от веры и Церкви, высказала ей все, что думала о нашей поездке в лавру, о постных днях и о ее самолечении (температура росла, а Соня начала кашлять). Мы старались не спорить, нам оставались лишь вечер и утро в Москве – у нас уже были билеты на самолет.

Но утром наши злоключения продолжились. Нас все время что-то тормозило, и дома, и в дороге. Мы едва успели заскочить в автобус, не купив билет, рассчитывая расплатиться с кондуктором. Кондуктора в салоне не оказалось, зато прямо к нам двинулись контролеры, которые, несмотря на наши обьяснения, высадили нас из автобуса. Пришлось ждать следующего. На нем мы опоздали уже к отьезду маршрутки до аэропорта. 1990-й год, транспорт ходил нечасто, а денег на такси у нас не было. Пришлось ждать следующую маршрутку. Наконец, приезжаем, на табло регистрация еще идет, но нам в ней отказывают, так как она закончена! Пока мы препираемся, гаснет табло, а вместе с ним безвозвратно тает и наша надежда попасть в самолет...

Возвратиться в Москву мы не можем, да и Соня наотрез отказывается даже звонить сердитой родственнице. Билетов нет и не предвидится – август, пик сезона. У кассы толпятся такие же, как и мы, несчастные, желающие улететь, и наличие билетов на уже улетевший рейс совсем не добавляет нам шансов. Денег наших хватает только на короткий междугородний разговор с домом («Не переживайте, все хорошо, прилетим следующим рейсом!»), на кефир и два коржика. Периодически я наведываюсь к кассам, но на ближайшие дни билетов нет и не предвидится. Время идет, Соне все хуже, а шансов улететь все меньше… И вот только когда абсолютный тупик и чувство безысходности стали ввергать нас в уныние, вспомнились мне слова Марии Васильевны...

Когда абсолютный тупик и чувство безысходности стали ввергать нас в уныние, вспомнились мне слова Марии Васильевны

«Слава Тебе, Боже…» – сказала я неуверенно, про себя, даже не решаясь сказать это вслух. Но стало легче! Ситуация осталась той же самой, но появилась какая-то необьяснимая уверенность, что все может измениться к лучшему. «Слава Тебе, Боже!» – повторила я еще и еще, с каким-то внутренним облегчением. Ночной зал ожидания, снующий народ – все вроде бы то же, но что-то изменилось… Снова иду к кассе – и там случайно узнаю, что шанс есть. Выяснилось, что летчики могут взять пассажиров на какие-то дополнительные места, но для этого нужно разрешение экипажа. Ловить экипаж нужно в другом здании, куда я и отправилась, оставив Соню с вещами. И вот удача – летчики на рейс до Ташкента. Обьясняю им про опоздание на рейс, про больную Соню. Капитан переглядывается с экипажем: ну, что, возьмем больную? – Конечно, берем!

– Но ее нельзя без сопровождения! – в моем голосе послышались трагические нотки.

– Ну, что ж, так и быть, сопровождение тоже возьмем, – понимающе улыбнулся мне капитан.

«Слава Тебе, Боже!» Бегу на регистрацию, туда, где сидит на чемоданах бедная Соня, показываю билеты. Но нет, теперь нужно разрешение высокого начальства, которое сидит во-о-он в том высоком здании, вам нужен такой-то и такой-то.

«Слава Тебе, Боже!» Выбегаю на улицу, скорее за разрешением. В здании выясняется, что у диспетчеров обед. Меня отправляют в обеденный зал, где при виде массы людей в летной форме я теряюсь и понимаю, что найти нужного человека здесь невозможно…

«Слава Тебе, Боже», – повторяю я про себя, правда, почти обреченно, и разворачиваюсь к выходу. Вдруг женщина в форме участливо спрашивает меня: «Вам кого?» Показываю ей наши билеты. – «Все ясно, езжайте на такой-то этаж, такой-то кабинет, он все решит». И я снова бегу, к лифту, от лифта… Наконец, открывается дверь, и я вижу огромный кабинет и сидящего за столом пожилого человека в кителе. За его спиной карта Советского Союза, мерцающая разноцветными огоньками. Он встает и приветливо спрашивает, по какому я вопросу. Обьясняю, протягиваю два потрепанных билета. Он улыбается и со словами: «Счастливого вам полета!» ставит на них свою подпись. И добавляет приветливо: «Не переживайте, успеете».

И мы действительно успели! Наши места оказались откидными креслами в самом конце салона. Слава Тебе, Боже!.. Домой о своем вылете мы сообщить не успели. Сонины родители, работавшие на ташкентском авиазаводе, зная, как трудно улететь в сезон, договорились со знакомым экипажем с авиапредприятия. Пока мы летели, в московском аэропорту нас периодически по микрофону просили подойти к справочной, к ожидавшему нас пилоту. А два летчика с грузового рейса прочесывали с Сониной фотографией зал ожидания, тщетно пытаясь обнаружить ее и меня… По прибытии мы побежали к ближайшему телефону-автомату, чтобы радостно сообщить родителям, что уже вернулись, – за что нам был устроен незабываемый нагоняй. Хотя даже ругавшие нас родители втайне понимали, что все окончилось на удивление хорошо. Поистине – слава Тебе, Боже!

…Мудрая и скромная Мария Васильевна Ивашина трудилась на своем трапезном послушании еще много лет. Она была пострижена с именем Христина, но когда это произошло, сказать не могу. Возможно, постриг был тайным. Скончалась монахиня Христина в 2002-м году и покоится на лаврском участке Деулинского кладбища, рядом с хорошо знавшими ее лаврскими отцами. В этом году исполнилось 100 лет со дня ее рождения.

Царство ей Небесное и вечная память!