Православный хайтек

Как-то раз, отвечая на вопрос, зачем религия нужна современным людям, патриарх Кирилл сказал: «Религия — это тренинг нравственного чувства человека, данного ему Богом».

Архимандрит Тихон (Шевкунов). «Несвятые святые» и другие рассказы. — М.: Изд-во Сретенского монастыря; ОЛМА Медиа Групп, 2011. — 640 с. Тираж 60 000 экз.

Уже из первых рассказов видно, что речь идет об уникальной методологии и методике воспитания. Герой рассказов — отец Иоанн (Крестьянкин), легендарный старец, к которому даже в годы воинствующего атеизма шли за советом тысячи ходоков со всей страны, потому что старцы — это святые, пророки, видящие сквозь пространство и время. Сам он, впрочем, недоумевал: «Какие старцы? Мы в лучшем случае — опытные старички». Перед нами человек невероятной кротости и в то же время решительности. Чего стоит тот факт, что он до конца жизни молился за следователя, жестоко пытавшего его перед отправкой в лагерь в 50-е годы. С готовностью подчиняясь любому священноначалию, упрямо не благословлял решения, принятые «по страсти»; говорил в глаза духовным детям самую горькую правду и внимательно следил за их поступками, но не навязывал свою волю. Личное смирение и трепетное отношение к свободе другого человека — две стороны одной медали под названием святость, их-то и шлифуют в монастыре молитвой, постом и послушанием. Тестом на успешное прохождение тренинга, судя по отцу Иоанну, служит свет, или радость, которую излучает человек.

Радостное чувство оставляет и книга в целом, несмотря на то что нередко комок подкатывает к горлу. Но замечаешь этот парадокс не сразу. Поначалу привлекает другое: благодаря образному языку и подвижной форме повествования (мемуарно-репортажной, с вкраплениями детектива и притчи) монастырские истории воспринимаются как роскошное чтиво. Динамичности действию придают и герои-миряне, благо их много, и они разные — от представителей богемы и чиновничества до уголовных элементов. Их присутствие обнаруживает пропасть, разделяющую светское и православное сознание. Впрочем, автор выступает адвокатом читателя, то и дело вспоминая «себя прежнего» и через описание монастырского быта давая понять: пропасть пролегает не за оградой обители, а в душе человека.

Видимо, поэтому восторженные критики книги уже объявили архимандрита Тихона создателем нового литературного жанра — монастырской прозы, или нового патерика. Действительно, если патерик — это полное елея описание жизни и деяний святых отцов, совершающих неуклонное восхождение на нравственные вершины, то в «Несвятых святых» показан крупный план внутреннего конфликта — между долгом и интересом, свободой и страстью (читай: зависимостью), смирением и гордостью и другими видами благочестия и греха. Иногда «камера» захватывает и внешние последствия духовной битвы, то есть сделанного человеком выбора, и мы видим настоящую драму, а то и трагедию.

В заключительном рассказе, по которому названа книга, поведана именно такая грустная история про отца Рафаила. Этот глубоко верующий монах, добрый, хотя и хулиганистый человек, страстный автолюбитель, в конце концов нелепо погибает в автокатастрофе. И вот тут-то и начинаешь понимать, чему ты все время радовался. Подсказку дает автор, разъясняющий в финале истории, кто такие «несвятые святые». Речь идет об игре слов из Божественной литургии, когда священник возглашает перед Святым причастием: «Святая святым!» То есть святые — это все причащающиеся. «Оказывается, — словно и сам удивляется автор, — несмотря на все свои немощи и грехи, люди, составляющие земную Церковь, для Бога — святые».

А понятно становится, что в «незаслуженности» святости вся ее соль, и святым движет не абстрактное чувство долга, а ответное, сыновнее чувство к Богу, который всегда первым предлагает человеку помощь. Не зря нравственность по-настоящему просыпается у нас в крайне тяжелых обстоятельствах: на больничной койке, в тюремной камере, в изгнании, на войне — когда больше ждать спасения неоткуда. А вместе с ним — и радости. Монахи здесь не составляют исключения. Отец Иоанн (Крестьянкин), по его словам, более всего был счастлив в лагерях, «потому что Бог был рядом». Ему вторит другой герой книги — отец Гавриил, бывший грозный наместник Псково-Печерской обители, епископ, запрещенный в священнослужении на три года за грубое обращение с подчиненными и все это время зарабатывавший на хлеб прополкой крестьянских огородов. «Самыми счастливыми были годы, когда я жил в запрещении», — скажет он потом в кругу друзей-священников. И добавит: «Братия! Не бойтесь наказания Господня! Ведь Он наказывает нас не как преступников, а как Своих детей!»

В сущности архимандрит Тихон составил сборник мгновений «незаслуженной» святости, пережитых множеством людей, и именно эти мгновения образуют «скелет» книги, превращая несколько десятков новелл в одно целое. Но главное — от рассказа к рассказу повторяется чудо: радость сопереживания герою, не отвергнувшему благодать, превосходит горечь сочувствия ошибкам, страданиям и даже смерти.