Главное ― не впасть в теплохладность / Православие.Ru

В Саратовской епархии, как, впрочем, и в любой другой, немало сел, в которых в годы гонений были уничтожены храмы и репрессированы священнослужители. Случай села Самодуровка Хвалынского района Саратовской области несколько особенный даже для той эпохи: служивший здесь священник Иаков Логинов был расстрелян в 1938 году за то, что совершил Таинство Крещения[1]. Этого оказалось достаточно для вынесения смертного приговора. Покровский храм в Самодуровке тоже уничтожили.

С 1999 года началось возрождение церковной жизни в этих краях: при помощи депутата Государственной думы (ныне первого заместителя руководителя Администрации Президента РФ) В. В. Володина был выстроен новый храм в честь Покрова Божией Матери. Новый храм красив, виден издалека и даже своей цветовой гаммой как-то удивительно соответствует и окружающему зимнему пейзажу, и новому названию села, которое именуется теперь Белогорное и входит в состав Вольского района. К сожалению, с 1999 года здесь поменялось несколько священников. Как живется нынешнему настоятелю белогорновского храма отцу Димитрию Пенькевичу?

По преданию, в достоверности которого отец Димитрий не вполне уверен, прежнее название села — Самодуровка — возникло от характера его основателей, беглых старообрядцев‑беспоповцев. Другое объяснение — село правильнее называть Самодоровка, а назвали его так потому, что здесь было много крестьянских дворов. Этимология тоже довольно сомнительная, но дворов действительно было много: до революции здесь проживало свыше 7600 человек. Ныне — около 350. Обычная судьба русского села, пережившего бурный ХХ век…

Прихожан в храме пока немного: по воскресеньям, когда приезжают люди из окрестных деревень, собирается 20–25 человек. Дело в том, что основанное старообрядцами село номинально старообрядческим и осталось, православные здесь в меньшинстве. Но настоящих старообрядцев на самом деле тоже не очень много, большинство сельчан просто пребывает в расцерковленном состоянии. Как горько шутит отец Димитрий, раньше для старообрядца было нормой не брить бороду, не курить табака и не ходить в храм; нынешний старообрядец бороду бреет, табак курит и только в храм по-прежнему ни ногой. Впрочем, в последнее время стало больше и белогорновских прихожан.

Батюшка здесь недавно, всего четыре месяца. В 2010 году окончил Саратовскую православную духовную семинарию, служил в Саратове, потом перевели сюда. Спрашиваю, не трудно ли было ему, городскому жителю, образно говоря, съехать с асфальта и привыкать к совсем другим условиям? На трудности молодой священник не жалуется.

— Конечно, поначалу было страшновато ехать с семьей в совсем незнакомое место, — говорит отец Димитрий. — Но постепенно привыкли.

Много помогали друзья, особенно семья крестного маленького сына Пенькевичей, Илюши, поддерживали однокашники по семинарии, прихожане саратовского храма во имя святого Георгия Победоносца, где прежде служил отец Димитрий: не забывали, звонили, некоторые приезжали в гости. Все-таки Белогорное не край света, до Вольска час езды, до Саратова — примерно три. Да и наличие рядом с храмом просторного, благоустроенного дома для священника немало значит.

— Знаю случай, — говорит отец Димитрий, — когда священника с семьей среди зимы отправили в село, а там — дом без крыши, пришлось срочно перекрывать. Это, правда, не в нашей епархии было…

Но и в нашей епархии проблемы с жильем для сельских батюшек и их семей решаются совсем непросто. В Белогорном ктиторы храма позаботились и о том, кто будет в этом храме служить, — это очень добрый пример.

Священник Димитрий Пенькевич, его семья и приход

Матушка Елена на трудности не жалуется тоже, но на вопрос, каковы итоги первых четырех месяцев на новом месте, отвечает, хотя и с улыбкой: «Одичали». Лена играет на трех музыкальных инструментах. В прошлом у нее — учеба в Саратовской консерватории по классу домры, призы на всероссийских конкурсах, преподавание в музыкальной школе и приглашение на работу в филармонию… Отец Димитрий не скрывает, что главные проблемы пришлись на долю жены: сам он, поступая в семинарию, был внутренне готов к любому варианту. Знал: жить и служить придется там, куда направят; Лене в этом смысле труднее. Когда появляется возможность хоть в какой-то мере реализовать себя как музыканта, как педагога, очень радуется. Недавно в местном Доме культуры готовились к конкурсу, на который должны были приехать важные гости. У хора что-то не ладилось, Лену как человека с консерваторским образованием попросили помочь. В результате хор выступил весьма успешно, но для отца Димитрия важнее всего то, что с репетиций жена приходила, как он говорит, другим человеком.

— Это настолько ее — музыка, работа с детьми… Трудно ей без работы, тяжело.

Заниматься с местными ребятами матушке понравилось. По сравнению с городскими они гораздо менее избалованны, у них меньше развлечений и, соответственно, впечатлений, которыми городские дети уже просто пресыщены.

Какие еще впечатления от жизни в глубинке?

— Есть свои плюсы и минусы, — говорит Лена. — Воздух здесь, конечно, гораздо чище. Люди более непосредственные: что думают, то и говорят, скрывать не станут.

Батюшка поясняет: местные жители — люди консервативные, перемен не любят и нового настоятеля с женой поначалу приняли не слишком приветливо — не здоровались, отворачивались при встрече. Матушка Елена рассказывает, что однажды, проходя мимо группы парней, услышала нечто оскорбительное в свой адрес. Как реагировала? Да никак. На следующий день, увидев тех же парней, подошла к ним и доброжелательно сказала: «Здравствуйте, ребята». Ребята опешили и больше жену священника не оскорбляли.

Да, бывало на первых порах и такое. Тем не менее батюшка убежден, что люди в Белогорном замечательные, независимо от того, какую веру исповедуют, — очень открытые, душевные, добрые.

Главная проблема для матушки — отсутствие детской поликлиники. Взрослой, впрочем, нет тоже, но отсутствие детской ощущается особенно остро: у сына Пенькевичей, полуторагодовалого Илюши, проблемы со здоровьем, ему требуется электрофорез, массаж и еще много такого, о чем в глубинке можно только мечтать. Из-за болезненности малыша матушка пока не может работать. Когда будет возможность устроить Илью в детский сад, найдется куда приложить силы: музыканты нужны и в местной школе-интернате, и в детском саду, и в Доме культуры. Да и регент нужен, надо ведь хор создавать — пока на клиросе поет одна пожилая прихожанка. У отца Димитрия есть замысел со временем устроить в храме знаменное пение.

— Для партесного нужно большое количество певчих, а знаменное хорошо подойдет для маленького храма и звучать будет красиво. Может, так и старообрядцев удастся к храму привлечь, ведь знаменное крюковое пение — это их достояние.

Еще план: когда сойдет снег, проехать по окрестным селам и поговорить с руководством на местах, чтобы давали автобус хотя бы раз в неделю привозить желающих на службу, а самому изыскать средства на бензин. Но главная забота батюшки — чтобы свои, белогорновские, ходили в храм — он ведь строился для них, для их детей и внуков.

— Чтобы создать крепкий приход, — говорит отец Димитрий, — нужно жить с людьми бок о бок, делить все их тяготы, знать все их проблемы — только тогда что-то получится.

В сельской местности, считает батюшка, главная опасность для молодого священника — это решить, что развиваться здесь некуда и незачем, для бабушек сойдет и абы какая проповедь. Так постепенно впадают в теплохладность. Нет, рост и духовный, и общекультурный должен быть везде, независимо от места проживания и служения. Сейчас, в пост, отец Димитрий читает в основном святоотеческую литературу, а в обычное время, когда есть досуг, любит перечитывать русскую классику, особенно Чехова.

Пока основной контингент прихожан, как, наверное, в большинстве сел, — те самые бабушки. Но есть уже и представители местной интеллигенции — учительница, медработники. Бывают в храме и воспитанники школы-интерната. У батюшки есть постоянные алтарники — трое мальчишек по 11–12 лет. Ребятам очень интересно не просто присутствовать на богослужении, а участвовать в нем. («У них глаза прямо светятся», — говорит о своих алтарниках отец Димитрий). Познакомились со священником случайно, просто зашли освятить крестик. Теперь сразу после школы бегут в храм и своих друзей сюда тянут, да и родителей тоже.

С администрацией школы у священника сложились самые теплые отношения. Сразу по приезде батюшка пришел знакомиться. Встретили хорошо, дали возможность провести беседу с детьми. Ребята задавали много вопросов, причем серьезных: в чем смысл веры, почему нужно ходить в храм, как правильно строить отношения с противоположным полом… Кто-то постеснялся спрашивать при всех, приходил потом в храм отдельно.

Спрашиваю отца Димитрия, готов ли он к тому, что его сыну предстоит учиться в сельской школе. В городе ведь родители самое большое внимание уделяют выбору учебного заведения, готовы платить, лишь бы школа была самая лучшая, — а Илье придется учиться в той, какая есть. Но отец Димитрий не видит здесь проблемы: школа в Белогорном оборудована не хуже, чем в городе, учителя сильные.

— Дети — очень восприимчивая почва, — говорит отец Димитрий. — Я, когда в проповедях говорю о необходимости покаяния, о том, что надо видеть себя не таким, каким хочется, а таким, каков ты на самом деле, наблюдаю, как они это впитывают.

Бывает батюшка и в местном интернате для престарелых: встречается со стариками, исповедует и причащает, соборует, отпевает.

— Там есть пожилые люди, очень много пережившие, со страшными судьбами. У некоторых — живые дети, а они вот — здесь…

Пора идти к вечерней службе. Перед храмом уже собираются люди. Знакомлюсь с прихожанами, прошу сказать несколько слов о приходе, о священнике.

— Очень внимательный батюшка, отзывчивый, — говорит пожилая женщина, назвавшаяся просто Людмилой. — Очень культурный, эрудированный. Все у нас его полюбили. Такая хорошая молодая семья.

Людмила как раз из интерната для престарелых. В Вольске у нее есть племянник, но живет она в Белогорном — так уж получилось.

Подходит совсем юный прихожанин — одиннадцатилетний Ваня Макаров. Он один из алтарников, помогает отцу Димитрию и своей жизни без храма уже не мыслит.

Спрашиваю женщин, знают ли они что-нибудь о расстрелянном священнике Иакове Логинове, о прежнем разрушенном храме. Что-то слышали, но толком ничего рассказать не могут — давно это было.

Батюшка, однако, уже думает, что можно здесь, в селе, сделать для увековечения памяти человека, по сути принявшего мученическую смерть за Христа. Если будет на то благословение Владыки, можно установить Поклонный крест. И, конечно, рассказывать о его судьбе односельчанам — и детям, и взрослым.

Группой подходят интернатские ребята — десятиклассница Анжелика, ученики 4–6‑х классов. Батюшка уходит звонить в колокол. Ребята сообщают мне, что Ваня Мухин, который сегодня не смог прийти, учится звонить и со временем будет звонарем у отца Димитрия. Читают ли они детскую Библию? Говорят, что читают, и молитвословы у всех есть.

Нам с фотографом пора отправляться в Саратов. С дороги оглядываюсь на Белогорное — обычное село из русской глубинки, с обычной для ХХ века трагедией в прошлом и добрыми надеждами в настоящем. Время собирать камни (Еккл. 3, 5).

Фото Юлии Ракиной

Журнал «Православие и современность» №29 (45)