Пасха не кончается

Сегодня, на отдание Пасхи, публикуем истории, рассказанные на встрече в Сретенском монастыре писателями – авторами пасхального сборника «Тайна Воскресения», выпущенного издательством «Вольный странник» Псково-Печерского монастыря.

Колокол звонит и тогда, когда люди воскресают

Константин Ковалев-Случевский:

– Без Воскресения нет христианства. Если человек не верит в Воскресение, он не верит во Христа. В Воскресении Христовом сосредоточен весь смысл нашей веры. Мы знаем из Священного Писания, что Христос воскресил трех человек: сына наинской вдовы (Лк. 7, 14–15), дочь Иаира (Лк. 8, 52–56), Лазаря четверодневного (Ин. 11, 38–44). Я был в храме на Кипре, где святитель Лазарь уже после своего воскрешения еще в течение 30 лет епископствовал, – думаю те, кому там довелось побывать, согласятся: даже просто это место производит очень сильное впечатление.

В Воскресении Христовом сосредоточен весь смысл нашей веры

У нас были съемки на Кипре, и с замечательным оператором Сашей Королевым мы еще и поплыли в пасхальную ночь с Кипра в Иерусалим, чтобы попасть в храм Гроба Господня. Теплоход там курсирует только по ночам. И вот – пасхальная ночь. Судно плывет точно по курсу – на Восток... Греки, конечно, соорудили походный храм, обустроили алтарь, иконостас – было совершено пасхальное богослужение. А потом всю оставшуюся ночь шла праздничная трапеза. Все это было незабываемо! Пасха – это всегда чудо. Ради него, переживания этого чуда, ты на все согласен.

Помню, как я, простой советский гражданин, в 1979-м году приняв Святое Крещение, тут же был изгнан из «Литературной России», где работал корреспондентом. Меня вызвал зам. главного редактора и сказал:

– Увы, крест на шее и работа в идеологическом органе несовместимы.

Я удивился, что «Литературная газета» – «идеологический орган», но по тем временам она еще была таковым.

«Подобрал» меня тогда Евгений Иванович Осетров, советский писатель. Благодаря ему я просто-напросто имел работу, а не работать я не мог, – у меня уже было двое детей.

Удивляло, что при таком отношении власти Пасха все равно оставалась великим праздником для большинства жителей страны, в том числе и тех, кто называл себя «материалистами». Даже люди неверующие в Советском Союзе на Пасхальное богослужение собирались в храме. Приходили – и всё. Кто-то, конечно, из них заявлялся с бутылками вина, другие вызывающе себя вели, третьи специально выстраивали вокруг храмов дружинников с повязками, которым сказано было: «Не пускать!» Так отсеивалась, прежде всего, верующая молодежь.

Помню, идешь на Пасху, а тебя не пускают. Что делать? Вот так я шел однажды на пасхальное богослужение в храм Иоанна Воина на Якиманке, а путь мне преградили… Тогда меня подхватила за руку одна спешащая туда же старушка:

– Ну, что не пускают, сынок?

– Не пускают…

– Пойдем, я тебя проведу!

Константин Ковалев-Случевский И вот навстречу нам уже подтягивается дружинник:

– Куда идешь? – вцепляется в меня.

– А это наш певчий, – тянет меня за другую руку бабулька.

– А-а, певчий! Проходи!

Это для нас стало своеобразным паролем. Идешь в храм – не пускают – надо сказать, что ты певчий. Слукавишь, конечно, немножко. Потом стоишь на службе – подпеваешь...

Хотя после я действительно начал петь на клиросе одного из подмосковных храмов. Это тоже было где-то в 1970-х годах. Я тогда работал над книгой о композиторе Д.С. Бортнянском, которая вышла, впрочем, значительно позднее в серии «Жизнь замечательных людей» (фрагмент о пасхальной заутрене, на которой главный герой уснул, и что из этого потом вышло, публикуется в сборнике «Тайна Воскресения» – Ред.). И вот мы пели на пасхальном богослужении, которое закончилось уже где-то к четырем утра, а утром опять надо было петь на службе, и батюшка нас оставил переночевать в храме. Я лег прямо у царских врат. Погасили весь свет. Горели только лампады... Пасхальная ночь в тихом храме – это было что-то потрясающее. Невозможно было заснуть даже при всей усталости. Но все-таки я вздремнул, а поскольку выбрал самую продуваемую позицию, сквозняк меня протянул. Поднявшись через несколько часов, я понял, что петь не смогу уже точно... Это был очень неожиданный поворот событий, но я по крайней мере попытался вжиться в роль того, кем приходилось представляться, а также изнутри прочувствовал то, о чем писал в книге, излагая опыт героя.

Помню пасхальные богослужения в Троице-Сергиевой лавре. Был большой наплыв народу, так что открывали большой трапезный храм Преподобного Сергия Радонежского. Но и в него столько набивалось людей, что, помню, стою – высоченный, вокруг меня старушки, – ростом по сравнению со мной, как дети. Все настолько впритык стояли, что даже перекреститься невозможно было. И вот все вдруг качнулись вправо, потом постояли-постояли – влево, после – вперед, назад... Много было всякого рода провокаций на службах.

А еще помню потрясающую первую пасхальную службу в Покровском соборе (Василия Блаженного) на Красной площади. Это уже было где-то в конце 1980-х или начале 1990-х годов. Места там совершенно не было – кто был, тот знает, какие там маленькие приделы. У нас были раздобыты билеты на эту службу. Меня пригласили русские эмигранты. И вот мы протиснулись. Служба прошла на одном дыхании, а потом мы все вышли на крестный ход… А там – в это время почему-то Красная площадь была полна людей. Неверующих, казалось бы... Они отнюдь не на богослужение (о совершении которого даже и не догадывались) туда собрались.

Я поднял глаза на здание Исторического музея и увидел – висела там потрясающая огромная икона «Сошествие во ад», на которой Христос берет за руки Адама и Еву, – и воскресает не только Господь, но и люди вместе с Ним совоскресают, – вот это да!

И вот, помню, владыка, совершавший богослужение, выходит на площадь, а нас-то за ним вышло из храма – ну, может быть, от силы человек 100, а на площади – тысячи! И он им вдруг всем прокричал:

– Христос Воскресе!

И вся Красная площадь в ответ как громыхнет:

– Воистину воскрес!

Тогда я понял: «Православие вернулось, и это уже серьезно». И вдруг... Как и раньше всегда на Пасху в Москве, впервые спустя десятилетия советской власти ударили в колокол на колокольне Ивана Великого...

Посвящайте Пасхе не только воскресные праздники, но и все свои будни

Екатерина Моисеенко Екатерина Моисеенко:

– Пасхальную радость мы ярче всего ощущаем на Пасху. А Пасхе предшествует пост. Наверно, чтобы приобщиться опыту радости, надо в чем-то себя ущемить, что-то претерпеть. Так ведь и в природе бывает: после дождика бывает солнышко. Это надо помнить.

И посвящать какие-то свои дела, усилия Господу Воскресшему. Так и проверяются дела – именно Пасхой: сможем ли мы их взять с собой в жизнь вечную? Какое-то волонтерское доброделание вполне возможно Пасхе посвятить, а что-то греховное – не посвятишь же? А так, с постоянным ощущением пасхальной перспективы, посвящая ей всю свою жизнь, только и можно, наверно, в жизнь вечную перейти.

Пасха – всюду

Людмила Семенова Людмила Семенова:

– Для меня многие рассказы, собранные в сборнике «Тайна Воскресения», стали откровением. Не в каждом рассказе явно явлен Христос, но Он присутствует. Как сказано: «Се, Аз с вами есмь во вся дни до скончания века» (Мф. 28, 20), – так и есть в этой прозе, написанной верующими людьми.

И Пасха – всюду: и в радости любования героями природой, и в их отношении к родным и даже, казалось бы, к совершенно иным и по вере, и по образу жизни людям.

Эта книга – действительно прикосновение к величайшей Тайне, даже, можно сказать, главному Таинству мира – Воскресению.

В любви нет страха

Светлана Рыбакова:

– Если Христос не воскрес, то все тщетно (ср. 1 Кор. 15, 17). А если воскрес, то, по большому счету, уже ничего не страшно. У апостола сказано: «В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх» (1 Ин. 4, 18).

Светлана Рыбакова Помню, когда я впервые собралась на Святую землю, там началась война (Израильско-ливанский конфликт 2006 года – Ред.). Билеты уже были куплены... Елена, гид, звонила: «Все спокойно, кто хочет – может ехать». Но там все-таки стреляли...

Помню, как я молилась в храме у Распятия:

– Господи, если есть Твоя воля, сохрани.

Так и отправилась в Иерусалим. От поездки из всей группы тогда отказались всего четверо. И вот мы прилетаем, самолет только сел, звонят:

– Перемирие!

Идем в старый город к Храму Гроба Господня... Тихо. Практически никого, кроме нашей группы, нет. Я-то была там впервые – так у меня образ Святаго града, пустынного, где можно помолиться сосредоточено, и запечатлелся.

Вот это было переживание Пасхи: только ты и Господь. И просто какая-то детская радость на душе! На Святой земле – круглый год Пасха.

«Мама не проповедовала, она просто делилась радостью»

Ирина Ордынская:

– Мне посчастливилось – я родилась в православной семье. Жили мы в Таганроге. В доме всегда были иконы, горела лампадка. Пасха всегда была главным праздником в семье. Мама так и говорила: «Живем от Пасхи до Пасхи». Когда Пасха приближалась, мама из года в год отмечала: «Вот, дожили до Пасхи».

Из соседей куличи почему-то никто не пек, яйца не красили, – не то что на богослужение, но даже просто освятить пасхальную снедь никто тогда в храм из живущих рядом с нами на Пасху не отправлялся... Жили мы в 5-этажном доме.

И вот мама накануне Пасхи начинала печь куличи.

Ирина Ордынская Помню, иду домой из школы, а передо мной идут две женщины, и одна другой говорит:

– Как пахнет ванилью! Это Нина печет пасхи (а у нас, на юге, пасхами называют куличи).

Захожу в квартиру… А у нас такой балкон был – длинный-длинный, – и весь он по столам там уставлен уже куличами-пасхами.

– Так, быстро! – распоряжается мама, – Гоголь-моголь уже готов! Намазываем!

Сладкая масса убеляет верхушки, потом посыпаем их цветной присыпкой... И вот уже скоро везем все это в машине в храм освятить.

Потом, уже спустя годы, мама себя плохо чувствовала, но неизменно собиралась из последних сил:

– Как же я не испеку пасхи?.. – спрашивала. – Как же люди узнают, что Пасха?

Все в подъезде уже накануне уже чувствовали этот сладостный аромат наступающей Пасхи

Дело в том, что мама пекла много-много куличей, пусть даже маленьких. И все эти освященные пасхи потом раздавались соседям. Все в подъезде уже накануне, когда еще только куличи пеклись, уже чувствовали этот сладостный аромат наступающей Пасхи.

Я как-то поделилась этим воспоминанием с одним знакомым священником, а он ответил:

– Твоя мама – настоящий верующий человек. Ее вера являла себя делами.

Мама не проповедовала, она просто делилась радостью.

Это очень отрадно, что сейчас гораздо большее количество детей могут с ранних лет возрастать в Церкви.

Как сказал один из батюшек:

– Самый верующий человек, которого я знаю, – 3-летний малыш. Он утром просыпается, подходит к окну, смотрит в небо и говорит: «Здравствуй, Боженька! Ты уже проснулся? Я проснулся». А вечером: «Боженька, я спать пошел. Спокойной ночи!»

Вот это ощущение того, что Бог с нами всегда и никакой смерти и разлуки нет, присуще детям. Они радуются пасхальной радостью весь год. У них Пасха не кончается. И я надеюсь, что детвора всегда сможет поделиться этой радостью с теми, кто о праздновании Пасхи, в годы ли советской власти или уже при нынешней суете, забыл.

Пасхальной радости соприсутствуют страдания и боль

Александр Сегень:

Александр Сегень – У меня однажды была необычная пасхальная радость в начале зимы. Тогда, по благословению Святейшего Алексия II, снимался фильм по моему сценарию. Съемочный период длился с лета по начало зимы. И вот, надо было снимать Пасху. Начало декабря... Мне все казалось: «Ну, как же так?! Сейчас же не весна! Что-то в этом есть не настоящее...».

Приезжаю на съемочную площадку, собрались актеры, статисты. Какие-то бабушки из соседних деревень подтянулись. Им сказали, что будут Пасху показывать. Они, верно, и решили: еще одна Пасха в году не помешает.

И вот, когда сняли несколько дублей:

– Христос воскресе! – и покропили при этом народ святой водой...

Вдруг солнышко выглянуло! И я подумал: «А ведь – Пасха!» Какая-то пасхальная радость внезапно действительно засияла. И я понял: пасхальная радость вне зависимости от времени года может воскресать в душе. Она с нами – круглый год, мы просто не осознаем этого. Даже в ожидании Пасхи Великим постом – уже есть пасхальная радость. Причем ей всегда страдания, Крест соприсутствуют.

Пасхальная радость вне зависимости от времени года может воскресать в душе

Я неоднократно был на богослужении в храме Гроба Господня в Великую Субботу, на схождении Благодатного Огня. Так получалось, что непременно кто-то хочет с тобой тут же поссориться, кто-то тебя толкает (подобное как раз описывается в рассказе Александра Сегеня «Кристе Агсдга!», опубликованном в сборнике «Тайна Воскресения» – Ред.).

Но потом я понял, что так всё и должно быть! Это всё настолько внутренне взаимосвязано и таинственным образом переплетено: страдание и радость, боль и Пасха.

Есть Пасха – есть Россия

Владимир Крупин:

– Когда рассказывали про давку на богослужении, я вспомнил, как я был как-то в своей родной Вятке на пасхальном богослужении в кафедральном соборе. Служил архиерей. Тесно. А тут еще кто-то и пищит пронзительно, бабушка какая-то... Я прислушался, что она там попискивает:

– Ой, еще подавите!! Ой, еще хоть один грех выдавите!!!

Вот вера какая!

Владимир Крупин Да и вообще, как жить на свете без радости-то?! Всё – радость! Давка – так ведь это же много народу пришло! И ты здесь, в храме. Да даже то, что ты просто проснулся сегодня утром – уже радость! До Пасхи дожил – благодать какая! И такое благодарное, радостное устроение несовместимо со страхом, тревогой.

Ничего бояться не надо!

Я тоже имел счастье родиться в верующей семье, и все свое детство, отрочество и юность прожил – в раю! И иконы тоже в доме были, и лампады теплились. И Пасху праздновали всем нашим большим семейством всегда. Яйца красили, и мы, ребятня, бежали делиться своей радостью на улицу. А как же иначе? Мария Магдалина не могла же сдержать свою радость? Она шла и проповедовала! Императору – пришла и сказала! Это кому как Бог на душу положит: кто-то может и без слов, делами благовествовать, а другой – и словами.

Помню, как мы с Владимиром Солоухиным, с которым всегда открыто ходили в церковь, пошли к лидеру КПРФ Зюганову.

Первое, что ему сказали: «Надо вынести труп Ленина из Мавзолея, с пасхальной Красной площади – из самого центра страны». Он: «Нет, нет. Нас не поймут». – «Тогда смените название партии». – «Ни в коем случае, от нас откачнутся ветераны». – «Зато следующие поколения смогут вас уже не в контексте всех устроенных народу бед воспринимать...» – «Нет-нет-нет». – «Тогда принесите покаяние перед верующими». – «Но это же не мы расстреливали, разрушали...».

Радость Пасхи отрицает небытие. Смерти не существует

Мы тогда с Владимиром развернулись и написали заявления о выходе из партии. Может быть, я и пишу для того только, чтобы заслужить у Господа прощение. Я когда-то давно еще написал: «О-о-о, сколько нагрешил я! За что меня только любили, такого дурака!»

Радость пасхальная – величайшая! Без нее Россию не понять. Есть Пасха – есть Россия. Радость Пасхи отрицает небытие. Смерти не существует! И сразу уже – можно жить дальше! В перспективе не могильный периметр, им все не заканчивается.

Мы все, православные люди, погружались в источники – дух захватывает – ледяная вода поглощает! Но вынырнул – и радость такая! Пасха! Точно воскресаешь!

Точно так же и крестным ходом, особенно таким многодневным, как Великорецкий, у меня на родине в Вятке пойдешь... Сначала трудно – но ты себя преодолеваешь. И вот уже состоялся этот внутренний Переход, Пасха (древнееврейское слово «Песах» переводится как «переход» – О.О.).

Огромное счастье, что мы – русские, православные! Просто просыпаешься в ликовании: «Слава Тебе, Господи, слава Тебе!» Засыпаешь: «Слава Богу, я в России! Я – православный! Слава Тебе, Христе, Победившему смерть!»

Это как Матронушка Московская говорила: «Да что вы боитесь! Мы и из земельки хлебушек сделаем, перекрестим – Господь напитает». Нечего бояться тем, кто с Богом!