Благословенные бессловесные

Преподобный Герасим Иорданский. Иконописец: Олег Шуркус / shurkus.ru

Одна моя знакомая – пожилой уже и чистый сердцем человек – решила помолиться о своем заболевшем коте. Но как молиться? О человеке – понятно как: «Помилуй, Господи, раба Твоего такого-то». А про кота же не скажешь так – «раба Твоего»: какой кот Ему раб? В результате получилось вот что: «Помилуй, Господи, кота Твоего Василия…».

«Помилуй, Господи, кота Твоего Василия…». Василий выздоровел

Василий выздоровел. Вполне возможно, что не в кошачьей живучести тут дело; что Творец вселенной отозвался на молитву женщины, бессознательно исполнившей Его Завет: «если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство небесное» (Мф. 18, 3). Впрямь, не в коте дело, а в ней. Или и в коте тоже? Какое место занимают животные в Его мироздании? Как мы должны их воспринимать? Христианское ли это чувство – любовь и жалость к ним? Можно ли за них молиться, и если да, то как?

И да владычествуют они…

Первая глава книги Бытия, сотворение мира:

«И сказал Бог: да произведет вода пресмыкающихся, душу живую; и птицы да полетят над землею, по тверди небесной. И стало так. И сотворил Бог рыб больших и всякую душу животных пресмыкающихся, которых произвела вода, по роду их, и всякую птицу пернатую по роду ее. И увидел Бог, что это хорошо. И благословил их Бог, говоря: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте воды в морях, и птицы да размножаются на земле. (…) И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему и по подобию Нашему, и да владычествуют они над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над зверями, и над скотом, и над всею землею, и над всеми гадами, пресмыкающимися по земле» (Быт. 1. 20–26).

А во второй главе мы прочитаем о том, как Творец привел всех зверей полевых и птиц небесных к человеку, «чтобы видеть, как он назовет их, и чтобы, как наречет человек всякую душу живую, так и было имя ей» (19).

Итак, бессловесные твари благословлены Создателем, увидевшим, что они – хороши, что земля, наполняясь ими, становится прекрасной; и Он поставил человека над ними всеми владыкой. Каким владыкой? Конечно, добрым и ответственным. Ведь это был мир до грехопадения. Зла еще не было. Оно вошло в мир потом. Жертвой падения человека безвинно («недобровольно», как пишет апостол Павел) стала вся тварь, и вся она, по слову апостола, «совокупно стенает и мучится доныне», именно от человека ожидая избавления «от рабства тлению» (Рим. 8, 20–22). На утрене праздника Богоявления (Крещения) мы слышим канон:

«Да убелится всякое земное естество, от падения ныне на небо возводимо, Имже бо вся соблюдаются, Словом, текущими струями омывшееся…».

С момента грехопадения отношения царя природы и собственно природы никак не назовешь идиллическими

С момента грехопадения отношения царя природы, каковым человек уже по собственному произволению продолжает себя считать, и собственно природы никак не назовешь идиллическими. Что касается животных – человек не только питается ими и одевается в их шкуры, но и проявляет совершенно страшную к ним жестокость, истребляя и мучая их ради собственного удовольствия, уничтожая места их обитания, обрекая на смерть многие виды. Исторически очень поздно, только в XIX–XX веках, человечество – сначала в лице отдельных личностей, потом уже в лице государств – стало учиться животных беречь, спасать, любить. Сегодня мы не удивляемся, видя спасателей, с риском для собственной жизни выносящих из австралийского пожара перепуганных сумчатых мишек-коал. Но проблема отнюдь не решена, и потому в первое воскресение сентября наша Церковь совершает молебное пение о сохранении творения Божия. Это богослужение призвано напомнить нам о том, что мы – по-прежнему в ответе перед Создателем за этот мир, в том числе и за бессловесных тварей – животных.

Святые и звери

«Распрямившись, авва Зосима увидел у тела преподобной Марии огромного льва, который лизал ее стопы. Старца объял страх, но он осенил себя крестным знамением, веруя, что останется невредим молитвами святой подвижницы. Тогда лев начал ласкаться к старцу, и авва Зосима, возгораясь духом, приказал льву ископать могилу, чтобы предать земле тело святой Марии. По его слову лев лапами ископал ров, в котором и было погребено тело преподобной. Исполнив завещанное, каждый пошел своей дорогой: лев – в пустыню, а авва Зосима – в монастырь, благословляя и хваля Христа, Бога нашего»

Это житие Марии Египетской. На иконах преподобного Серафима Саровского мы видим рядом с ним медведя. Другой косолапый столетиями ранее дружил с преподобным Сергием. Преподобный Герасим Иорданский вылечил раненого льва, и это тоже нашло отражение в его иконописном образе. А еще здесь можно вспомнить тех хищников из римских цирков, которые вдруг отказывались терзать и пожирать христиан…

Неразумная тварь чувствует аромат рая, потому и тянется к святому человеку

Почему звери тянутся к святым? Почему они не боятся лесных и пустынных подвижников, не проявляют к ним агрессии, почему не хотят работать палачами? Святость – это исполненность благодати; это преображение человека, приближение его к тому состоянию, в котором находился человек – Богом поставленный добрый владыка неповрежденного гармонического мира – до своего грехопадения. Неразумная тварь чувствует аромат рая, потому и тянется к святому человеку. Когда мы все – люди, звери, птицы – увидим «новое небо и новую землю» (Откр. 21,1), мы вспомним пророка Исаию, который в VI веке до Рождества Христова провидел гармонию тварного мира, преодоление антагонизма и борьбы за существование в царстве Мессии – отрасли корня Иессеева:

«Тогда волк будет жить вместе с ягненком, и барс будет лежать вместе с козленком; и теленок, и молодой лев, и вол будут вместе, и малое дитя будет водить их» (Ис.11, 6).

Александр Лопухин в своем толковании на книгу Исаии пишет:

«Животные должны встретить нового человека, уже сами будучи наперед обновлены, как встретили они некогда первозданного Адама. И все изображение этого мира между животными у пророка находится в полном согласии со сказанием книги Бытия о состоянии первозданного мира».

Дух Божий учит любить все живое

Из записок преподобного Силуана Афонского:

«Один раз без нужды я убил муху, и она, бедная, ползла по земле, больная, с выпавшими внутренностями, и трое суток я плакал за свою жестокость к твари, и до сих пор все помню этот случай.

Как-то у меня в магазине на балконе завелись летучие мыши, и я облил их кипятком, и снова много пролил слез из-за этого, и с тех пор никогда не обижаю я тварь.

Однажды, идя в Старый (Нагорный) Русик из монастыря, я увидел на дороге убитую змию, порезанную на куски, и каждый кусок ее судорожно бился, и стало мне жалко всю тварь, и всякое творение страдающее, и я много рыдал пред Богом.

Дух Божий учит душу любить все живое, так что и зеленого листа на дереве она не хочет повредить, и цветка полевого не хочет потоптать. Так Дух Божий научает любви ко всем, и душа сострадает всякому существу, любит даже врагов и жалеет даже бесов, что они отпали от добра».

Душа, просвещенная и согретая лучами Христовой любви, не может не страдать от страдания твари

Прогресс в отношении человека к животным, о котором я сказала уже выше, произошел во многом под влиянием христианства – душа, просвещенная и согретая лучами Христовой любви – пусть и далеко не настолько, насколько душа афонского подвижника Силуана, – не может не страдать от страдания твари. Особая острота этой боли – жалости к мучимому животному – объясняется, наверное, тем, что животное неразумно, оно не понимает, что с ним делают, и беззащитно перед «хомо сапиенсом». Мучая животное, человек мучает младшего по отношению к себе и того, за кого он в ответе – вот почему это грех, а намеренное истязание животных ради собственного удовольствия – проявление тяжелого душевного недуга.

О неразумии души

Однако о следующую цитату из преподобного Силуана некоторые могут, пожалуй, и «ушибиться»:

«Есть люди, которые привязываются к животным, и гладят их, и ласкают, и разговаривают с ними, и оставили они любовь Божию, и через то теряется любовь между братьями, за которую умер Христос в великих страданиях. Неразумно так делать. Животному и скотине дай пищу и не бей их, в этом милость к ним человека, но привязываться, любить, гладить и разговаривать – есть неразумие души.

Душа, познавшая Господа, всегда в любви и страхе предстоит Ему, и как возможно при этом любить, и гладить, и говорить со скотом, с кошками, собаками? Это значит, что забыл человек заповедь Христову любить Бога всем сердцем, всей душою, всем помышлением…».

Да, трудно нам эти слова принять: кто же из нас не трепал пса, не гладил кота, не разговаривал с ними, выражая таким образом к ним любовь? Да ведь и сами они нуждаются в нашей любви – недостаточно им одной кормежки. Эмоциональные они существа: гамма эмоций собаки, например, весьма высоко развита. Однако не спорить с афонским подвижником мы сейчас должны, а усвоить то, безусловно, для нас полезное, что присутствует в его строгих – пусть даже слишком строгих – словах.

Худо, когда привязанность к животному подменяет любовь к человеку и Богу

Худо, когда любовь (а скорее, привязанность) к животному подменяет любовь к человеку и Богу, компенсирует ее нехватку, а то и полное отсутствие. Адольф Гитлер тоже был привязан к своей овчарке! Да, это крайний, отталкивающий пример. Но я не раз и не два наблюдала людей, у которых буквально истерическая жалость к каким-нибудь бездомным щенкам легко уживалась с холодностью и жестокостью к людям, зачастую – к самым близким. Нередко от этих людей можно услышать рассуждения о том, что животные в целом лучше людей… На самом деле животное просто легче любить, чем человека: это не требует нравственного и духовного труда, самокритики, терпения, смирения. Потому и происходит лукавая подмена. Человек, не научившийся любить ближнего, одинок: в общении с животными он зачастую видит выход из этого одиночества, способ утолить эмоциональный голод. И не замечает, что собака, кошка или морская свинка стали ему дороже людей, что есть уже, действительно, неразумие души и нарушение иерархии – замысла Творца о тварях.

Любовь меж людьми – тоже ведь вещь непростая. Есть любовь к другому человеку, а есть желание его любви к нам, желание этим человеком пользоваться. Различить это, дать себе отчет – «Я не столько его (ее) люблю, сколько его (ее) любви к себе хочу» – человек способен далеко не всегда, и немало семей разрушились от такого неразличения. Нечто подобное зачастую происходит и на линии «человек-животное»: за словами о любви к зверюшкам скрывается желание пользоваться ими ради своего развлечения или ради того, чтобы тешить свою гордыню. Люди отдают огромную сумму за породистого кота – и равнодушно перешагивают через брошенного котенка у себя в подъезде. Я не против породистых животных, особенно собак: иная порода – действительно шедевр, совершенный плод совместного труда человека и природы. Но чтобы владеть собакой этой породы, надо знать ее особенности, использовать ее по назначению, создавать ей условия, в которых она нуждается. В свое время я вела «собачье-кошачью» рубрику в городской газете и помню, сколько драм было связано с породистыми псами, хозяева которых просто ничего в них не понимали и не умели с ними обращаться. Начиная от очумевших хаски, которые не могут жить в тесном закрытом пространстве, вырываются и убегают неведомо куда, и кончая ребенком, которого на глазах родителей изувечил амстафф… И всегда один вопрос: а зачем покупали-то эту псину? – А… хотелось такого! Но причем тут любовь?

И все же, молиться ли о коте?

Да, уравнивать животное с человеком – греховное заблуждение, помрачение. Даже интуитивно – мы содрогаемся, слыша, что в храме некоей как бы христианской конфессии было совершено богослужение для домашних питомцев, что кискам и собачкам было предложено «причастие» и т.д.

Но тем не менее – они живут рядом с нами, они – часть нашей жизни, они нуждаются в нашей заботе… а подчас и в нашей молитве. Вопрос, можно ли молиться о домашних питомцах, священникам задают очень часто, и это, наверное, неслучайно. Совершила ли грех женщина, которая молилась о «…коте Твоем Василии»? Конечно, нет. И все же я спотыкаюсь, колеблюсь, когда у меня возникает стремление помолиться о собственном коте, у которого огромный нарыв на боку и жуткая температура… Мысль: «перед Ним – и о каком-то коте?!», порожденная отчасти и чтением записок преподобного Силуана, все равно возникает. Я боюсь поскользнуться, подменить молитву неким инфантильным сентиментальным выплеском.

Конечно, мы его лечим, этого нашего бедолагу. То есть – мы действуем. А любое действие, любое доброе дело можно и нужно предварять молитвой. Вот так, спокойно, без надрыва, без истерики и сентиментальности: «Господи, помоги. Святой Герасим, бинтующий на иконе лапу льву, – посодействуй: кто нашему зверю поможет, если не мы, люди, которые взяли его некогда в свой дом, и, значит, за него в ответе». Таким образом, разумное и необходимое действие помогает мне выработать душевный и духовный градус, оптимальный и для меня, и для болящего кота.

Мы, безусловно, призваны любить животных, восхищаться ими как прекрасными Божиими творениями

Мы, безусловно, призваны любить животных, восхищаться ими как прекрасными Божиими творениями. Посмотрите, сколько раз упоминаются звери и птицы в Библии, как богат ее космос: здесь и олень, «стремящийся к источникам вод», и «скимны (львята) рыкающие», и гнездо аиста выше всех гнезд на вершине, и пушистый орел с веточкой в клюве, и ежи, и летучие мыши, и гады морские, и зайцы, прячущиеся под камнями, и те самые птицы, которые «ни сеют, ни жнут, ни собирают в житницы; и Отец ваш Небесный питает их»…(Мф. 6, 26)

…Но в том же стихе есть и продолжение: «Вы не гораздо ли лучше их?» И оно напоминает нам, разумным и словесным, о нашем особом месте в мироздании и о нашей ответственности за него.