Не та война

Он стоит передо мной – среднего роста крепкий парень 28 лет, с синими от татуировок руками – что-то мне говорит, а сам лихорадочно соображает, соглашаться со мной или нет.

9 лет назад он убил человека, отсидел по полной, недавно вышел и теперь ищет свое место в жизни. И не находит...

Я не знаю, почему он не сделал выводов, что за решетку лучше не попадать, а, напротив, впитал в себя тюремною «романтику». Возможно, сперва был «упущен» родителями, потом слишком уж молодым попал на зону, во вполне определенное окружение... Не знаю. Но сейчас он убежденно говорит мне о «понятиях», о том, что «там» у людей более братские отношения, они лучше знают жизнь и ближе к Богу...

А я вижу одно: он не может оценить – справедливы или несправедливы предъявляемые требования; он занят тем, что оценивает требующего.

Он не может оценить – справедливы или несправедливы предъявляемые требования; он занят тем, что оценивает требующего

Сильный ли человек перед ним стоит? Авторитетный ли? Не уронит ли он себя, подчинившись этому человеку? А если не сильный, то насколько резко на его требования реагировать? Просто осадить? Или оскорбить и унизить?

Передо мной церковница ему объясняла, что поминать на Проскомидии мусульман нельзя. Молоденькая сестра, которая сразу испугалась, стоило «сидельцу» начать повышать голос и нервно сжимать кулаки. Она не поняла, что это просто демонстрация силы, как бывает в животном царстве. А он понял – это не «авторитет». Оскорблять ее не надо, потому что сама ведет себя вежливо, но и слушать тоже не надо. Просто осадить – самое то.

А тут я... Если во мне и мелькнуло опасение перед его кулаками, то было успешно скрыто – в низком альте звучит довольно уверенности, слова падают редко и веско... И парень, сменив свою атаку на тактическое отступление, уходит в глухую оборону.

Я не нападаю, нет... но он – на войне. Только не той, которая против духов злобы поднебесных, а той, где все против всех. И оттого, кстати, крайне неубедительны его рассуждения о братских отношениях в тюрьме – в насколько же враждебной обстановке надо было жить, чтобы приобрести подобное мироощущение?

Я не нападаю, нет... но он – на войне, той, где все против всех

В иных, нетюремных, обществах есть свои, нетюремные, правила – это ему понятно, он неглуп. Но даже там, где он хочет эти правила узнать и исполнить, он сбиваем с толку тем, что транслировать их могут не сильные люди.

Ведь мусульман действительно нельзя поминать на Проскомидии. Нет, это не выдумки. Нет, мы не считаем, что они хуже нас. Да, церковница тоже говорила ему, что мусульмане просто не принадлежат к Церкви... Но он не слышал, потому что подчиняется установке: слабых людей слушать нельзя!

В храме его сдержало переживание особенности места и наша учтивость вкупе с монашеской формой – парень чуток пошумел и ушел. А вот если он в другом общественном месте не согласится с другими справедливыми требованиями? Сценарий ясен: так же начнет «качать права», потом, встретив сопротивление каких-то «лохов», разъярится – и, наконец, легко может переступить черту, за которой Уголовный кодекс останется им очень недоволен... И опять поедет на зону, провожаемый проклятиями пострадавших и мамиными горькими слезами.

***

Терпеливый читатель спросит – а мы-то тут причем? Зачем нам знать психологию зэков?

Ох, да хорошо бы, если б только зэков! Но, пожалуйста, еще наблюдение.

В начале 1990-х моя подруга работала в реанимации. За пару лет через них прошло около сотни пациентов, которые из-за черепно-мозговой травмы находились в бреду. Очень часто в этом своем состоянии они порывались встать и уйти, а медики, естественно, их удерживали. Обычно – просто связав. Но нередко это сопровождалось попытками усмирить больного словами... и знаете что? – из этой сотни она могла вспомнить лишь 4–5 человек, которые из своего бреда слышали именно слова. Остальные слышали лишь угрожающие интонации!

Один из этих сознательно-бессознательных пациентов был доктор физико-математических наук, две – интеллигентного вида старушки, предположительно верующие. Они слышали: «Нельзя вставать, нехорошо, не надо, потерпи, полежи, доктор не разрешил» и т.п. – слышали и подчинялись... А прочие подчинялись лишь яростным ноткам голоса и угрозам, приправленным бранью.

И это те «прочие», которые вышли из спокойного и воспитанного советского времени! Боюсь предположить, что сейчас пропорция будет еще страшнее. Потому что – куда страшнее?

***

Почему человек (разумный!) подчиняется не справедливости требований, а демонстрации силы?

Возможно, нам не хватает знаний, чтобы понять, что требование справедливо? В совсем незнакомой области – может быть, и так. Однако в приведенных выше примерах от людей требовался скорее нравственный выбор – послушаться компетентного человека или нет? А за нравственный выбор ответственно более сердце, чем ум. И в подавляющем большинстве конфликтных ситуаций люди потенциально вполне способны понять справедливость требований.

Почему же этот потенциал не актуализируется?

Причины разные.

Об одной из них – о воспитании в семье – написано так много, что и добавить нечего. Конечно, когда ребенок сталкивается с тем, что требования взрослых не справедливы, а продиктованы прихотями и настроениями, тогда он, бедняга, вообще перестает понимать, что требования могут быть справедливыми!

О том, что проблема неадекватного восприятия чужих требований рождается в тюремной отсидке или иной ситуации долгого враждебного окружения, мы уже упомянули.

Причина может угнездиться и в нарушении нейрохимических процессов – тут уж надо обращаться к психотерапевтам.

Но вот то, о чем говорят редко, – это правильное принятие школьного опыта. Вернее, его отсутствие.

Нет-нет, речь не о том, что педагоги опять что-то там должны, но не делают...

Школа – первое место в жизни человека, где он обязан сотрудничать с чужими взрослыми людьми. И сотрудничать, естественно, с позиции младшего... то есть подчиняясь их требованиям.

Как ты войдешь в Царство Небесное, если не научишься мирно уживаться с самыми разными людьми?

В дальнейшей его жизни это состояние – подчинение требованиям каких-то людей, с которыми он не связан ни родственными узами, ни дружескими – станет делом самым обычным. Поэтому учиться этому искусству сотрудничества жизненно необходимо.

Учитель – старший... Нет, он не всегда прав. Нет, его требования не всегда надо выполнять. Да, именно в решении этих задач человек и учится определять справедливость требований, учится разграничивать сферы ответственности... И еще учится тому, где порою нужно поступиться своей правотой для сохранения мира. А где не нужно. Где речь о короне, которая не свалится, а где – о принципиальных вещах.

Всё это очень и очень ему пригодится. Но подобное понимание редко формулируется даже взрослыми. Мало кто воспринимает ситуацию в школе как нечто, попущенное нам Богом и долженствующее нас чему-то научить.

Незрелый учитель, крикливый, нервный, придирчивый?.. А какие у тебя будут командиры в армии? А начальники? А тести/свекры? Все они будут что-то от тебя требовать и за что-то критиковать. Что ты будешь с ними со всеми делать в этой жизни? Воевать? Расставаться?..

Но самое главное – что ты будешь с ними делать в жизни будущей? Как ты войдешь в Царство Небесное, если не научишься мирно уживаться с самыми разными людьми? Или ты думаешь, что никто из тех, кто раздражает тебя своими требованиями здесь, не войдет туда?

Надо понимать – не умея верно принимать чужие требования, можно воспротивиться не только людям, но и Богу.