Священник придает смысл всему происходящему в жизни воина

Военный священник, протоиерей Димитрий Кувырталов, настоятель храма Архангела Михаила в Летове, помощник командира 27-й отдельной мотострелковой бригады по работе с верующими военнослужащими, благочинный Ильинского округа г. Москвы согласился ответить на вопросы «Прихожанина» о своей недавней командировке на фронт. Что сегодня входит в обязанности военного духовенства? Почему солдатам необходим священник? С кем воюет Россия на территории Украины? – об этом и многом другом наша сегодняшняя беседа с отцом Димитрием.

– Отец Димитрий, недавно Вы как военный священник побывали в командировке на прифронтовой территории. Расскажите, пожалуйста, о своей миссии. Как Вы там оказались, и кто пригласил Вас посетить наших воинов?

– Я являюсь военным священником, помощником командира 27-й Севастопольской бригады, настоятелем домового храма в честь Архангела Михаила в этой воинской части, и в апреле, в преддверии Пасхи командование части попросило меня направить нашим бойцам Пасхальное поздравление, поддержать и ободрить их. В своем слове проповеди после молебна я сказал, что для нас эта война без всякого сомнения является войной духовной, а значит, и оружие должно быть духовное – благочестие, решимость и несокрушимая вера в победу! А победу Господь дарует тем, кто мужественно сражается за духовные основы жизни и нравственный фундамент своего народа. Сказал еще, что все мы очень переживаем за наших воинов и очень ждем их дома...

А буквально через две недели мне предложили поехать к ним лично, проведать своих. Я с радостью согласился. И вот, командировочное удостоверение по линии Министерства Обороны – у меня на руках. Благословившись у священноначалия, я получил напутствие и от епископа Бронницкого Савватия, который на тот момент возглавлял Синодальный отдел по взаимоотношениям Церкви с Вооруженными Силами и правоохранительными органами. Владыка посоветовал мне взять побольше Частиц Запасных Даров, чтобы причащать солдат кратким чином «страха ради смертного», дал немного литературы, и я уехал.

В 200 километрах от Белгорода меня разместили в офицерском общежитии, после чего, как могло показаться, все благополучно про меня забыли. Владыку Савватия к тому времени решением Священного Синода назначили епископом Бишкекским и Кыргызстанским, освободив от должности главы Синодального отдела (на заседании Синода был восстановлен существовавший в Царской армии чин Протопресвитера армии и флота, то есть главного военного священника). Связь с теми, кто имел полномочия хотя бы как-то руководить моими действиями, прервалась, и порой возникало ощущение, что, находясь за 1000 километров от дома, я оказался в вакууме. Двадцать дней командировки можно было бы провести в молитвенной тишине, тем более что гостеприимная мотострелковая дивизия в Валуйках предоставила прекрасные условия проживания. Только приехал я не для затвора и упражнения в келейной молитве… Пришлось самому организовывать свой распорядок дня и составлять маршрутный лист. Оставалось только найти ребят, к которым меня позвали, однако это было непросто, ведь в той местности, куда я прибыл, дислоцировались более сотни различных частей, и все они были разбросаны по территории площадью более 1000 кв. км.

Четыре дня я потратил на поиски, но все-таки нашел своих. Правда поначалу военные в свойственной им категоричной манере не собирались без БТРа и спецсредств индивидуальной защиты выпускать меня из части «на ленточку», чтобы иметь возможность перемещаться вдоль линии фронта. Но оказалось, что, как всегда, транспорта боевого у нас ровно столько, сколько нужно на передовой, и ни одного запасного, для священника. Гораздо легче и быстрее у меня получилось вызвать помощников из Москвы, и тогда легковой транспорт оперативно помог мне осуществить мою миссию. Мы начали осваивать местность.

Образ Пресвятой Богородицы замироточил на Донбассе

Божией милостью познакомились с отцом Михаилом Чайкой, благочинным Валуйской епархии Белгородской митрополии, секретарем епископа Валуйского и Алексиевского Саввы. Отец Михаил довольно быстро сориентировал меня в пространстве. Вместе мы побывали в госпиталях, где всегда рады священнику и начальство, и медработники, и пациенты.

Я привез раненым ребятам список, точнее, фотографию чудотворной мироточивой иконы Божией Матери «Донецкая». У этого образа очень интересная история. В подмосковном храме иконы Царицы Небесной «Умягчение злых сердец» в селе Бачурино, где я также являюсь настоятелем, одноименный образ мироточит уже 24 года и путешествует по всему свету... Где он только ни побывал! Недавно вместе со Святейшим Патриархом Московским и всея Руси Кириллом Царица Небесная навещала наших солдат в госпитале Вишневского. Когда в 2014 году начались печально известные события на Донбассе, знакомые попросили привезти икону на передовую. Сам образ Пресвятой Богородицы находился тогда в зарубежной поездке, и мы решили отвезти список с иконы. Прибыв на Донбасс, список тоже замироточил. Его оставили ополченцам, и теперь эта икона называется «Умягчение злых сердец – Донецкая». Там с образом Пресвятой Богородицы ежедневно совершаются крестные ходы, икону благоговейно почитают и берегут. Есть свидетельства о чудесах, происшедших заступничеством «Донецкой» Божией Матери.

С этой же иконой я ездил и по воинским частям вдоль линии фронта. После молебнов и короткого водосвятия солдаты прикладывались к образу, я помазывал их чудоточным миром. Уже в госпитале я заметил, как после посещения священника и совместной молитвы поднимается дух у наших солдат. Даже те, кто унывал, вдохновлялись молитвенным общением и обретали желание поскорее вернуться в строй, на помощь своим товарищам, и домой с победой.

Священник на фронте сам должен быть воином духа

– Из сказанного Вами напрашивается вывод, что священник нужен на фронте. Что сейчас входит в круг обязанностей военного духовенства?

– До революции служение военного духовенства в Российской Империи было организовано значительно лучше, чем сейчас, по той причине, что большинство командиров частей были людьми церковными и понимали ценность святынь и значение духовной жизни. Сейчас, к сожалению, этого нельзя сказать об армии. Но война – очень благодатное время в том смысле, что она быстро учит человека азам духовной жизни. За короткий период люди начинают понимать то главное, о чем раньше не задумывались. Война хорошо рыхлит и удобряет почву для сердечной работы. Но самое главное, что надо знать о войне и солдатам, и духовенству, – это то, что побеждает всегда дух. Священник, образно говоря, «открывает ворота» для действия Животворящего Духа Святого. Благодать преобразует окружающее пространство и благотворно влияет на душу человека, умиротворяя и ободряя ее. В бодром и умиротворенном состоянии человек обретает возможность спокойно жить, дышать, принимать правильные решения в сложных обстоятельствах. Своим благодатным появлением свидетельствуя о жизни вечной, о Победе Христа над смертью, священник придает смысл всему происходящему в жизни воина. Попросту говоря, если батюшка появился на фронте, значит, «эта история про Бога» – именно так бойцы воспринимают человека в рясе рядом с собой. Всё, что делается ими, теперь делается с именем Божиим на устах, а значит всё должно получиться наилучшим образом. Говорит ли священник слово, совершает ли молебен, помазывает ли маслом или предлагает поисповедоваться и причаститься перед сражением, бойцы с радостью откликаются на все предложения.

Некоторые командиры полагают, что священник, приехав в зону конфликта, будет рассказывать бойцам, что на войне нельзя убивать, и зачастую именно по этой причине возражают против визитов духовенства. Но это ошибочное представление о военном служении пастырей. Священнослужитель призван настроить воина на добросовестное выполнение своего долга, ободрить его, вдохновить на ратное дело. Заповедь «не убий» не относится к воинству и военной обстановке. Эта заповедь дана человеку, чтобы не совершать разбоя или из ненависти не убивать своего соперника и врага. Но враг на войне – не мой личный враг, а враг Отечества, взявший в руки оружие, направленное против родных для меня людей. Мой долг в этом случае – защитить ближнего, отстоять мир. Ибо: «обнаживший меч, мечом и погибнет» (ср. Мф. 26:52). По правилу святителя Василия Великого: «Убийство на войне – не есть убийство». Солдат не разбойник (А.В. Суворов). Воины не отлучаются от Причастия, и ратное служение вменяется им в доблесть и праведность.

Сегодня я бы предложил составить некоторое подобие катехизиса военного священника: его обязанности в войсках в мирное и военное время, чтó именно следует говорить воинам в слове проповеди, какие чинопоследования и как совершать. Один из командиров рассказывал мне историю, как перед отправкой на фронт для встречи со священником на плацу построили весь личный состав его части, а после проповеди батюшки половина ребят отказались ехать на фронт. Священник сказал: на вас уже нацелены вражеские пушки и вас могут убить, будьте осторожны, а если убьют, не переживайте, мы помолимся о вас здесь… Но ведь батюшка, который идет к солдатам, сам должен быть прежде всего воином духа и делать все для того, чтобы передать бойцу желание победить, вернуться с победой. В слове проповеди необходимо ободрить солдата, придать ему силу!

Священник призван правильно настраивать воинов, вдохновлять их подбадривать друг друга в сложных обстоятельствах. Мы всегда были сильны взаимовыручкой. Раненого и даже просто растерявшегося человека можно поддержать словом, показать ему, что он не один, что рядом с ним его товарищ, который не оставит в трудную минуту. Почувствовав плечо друга, человек сможет удержаться от малодушия. Об этом тоже надо говорить в проповеди.

«Воины ждут от нас ждут духовной помощи…»

Батюшке необязательно быть на передовой в окопах, как это делал, например, владыка Савватий. Его пример – исключительный. Воины ждут от нас духовной помощи, а не военной. Меня сразу предупредили, чтобы я не рвался на передовую, потому что там у солдат тяжелая работа, и посещение священника скорее всего вызовет у них смущение, вынудит их защищать батюшку средствами личной защиты, а порой и собой. И такое бывало. А может спровоцировать и какую-нибудь нехорошую ситуацию. Например, в одной из частей священник разговаривал на передовой по телефону, а военные из уважения к сану не решились сделать ему замечание. Телефоны быстро пеленгуются, и в результате в часть прилетел снаряд. Батюшка погиб и еще пять человек, которые находились рядом с ним, тридцать человек ранило осколками. Это произошло только потому, что человек не выполнял определенных правил, которые известны военным, но неизвестны духовенству.

Все офицеры говорят одно и то же: есть база, куда бойцы отходят для отдыха после сражений, и там должен быть дежурный священник, чтобы именно во время отдыха и ротации с ним можно было побеседовать и помолиться. Для солдат это жизненно необходимо. Во-первых, потому что батюшка приезжает из дома, который находится в мирном пространстве, и это воспринимается очень позитивно. Во-вторых, у ребят есть свободное время, и они подчас просто не знают, чем его занять, а разговор со священником для них подобен глотку живой воды. Я не раз был свидетелем тому, что и офицеры, и солдаты оживают после общения со священником. Даже когда буквально падают от усталости после трудного дня, не хотят расходиться после молебна, молятся у иконы, задают вопросы батюшке. Порой именно с приезда священника для них начинается настоящая жизнь.

На войне для человека становится очевидной необходимость исполнения заповедей Божиих. Солдаты часто говорят о том, что нравственные законы работают в военное время со всей очевидностью. Человек предельно ясно понимает, что означают, например, заповеди «не кради», не бери чужое. Один парень поделился со мной, что всем, кто брал что-то чужое в брошенных домах на освобожденных территориях, Господь прямо показывал, что так поступать нельзя – пули и осколки прилетали именно к ним, как будто они их притягивали. Взял чужое – жди беды. На войне необходима абсолютная нравственная чистота. Возможно такое? Безусловно. В прежней Русской армии это было нормой. Сейчас приходится об этом говорить, увещевать военных и возвращаться к простым истинам.

А комбриг рассказал мне, как после Литургии он решил начать новую жизнь и больше не материться. Зашел к себе в кабинет, созвал всех офицеров, провел совещание. Речь его была, видимо, настолько непривычной, что в кабинете воцарилась гробовая тишина. Люди не могли понять, что стало с их начальником. Что произошло, или что должно произойти, если он начал разговаривать с ними человеческим языком. Примерно неделю ситуация в бригаде, по его словам, была близка к идеальной. Все беспрекословно исполняли все, что от них требовалось. Вероятно, люди боялись, что начальник задумал что-то очень серьезное, потому что перестал ругаться. А для него было чудом, что простые слова с простой интонацией работают гораздо эффективнее привычного жаргона.

Матерщина разрушает психику, разрушает отношения и, образно говоря, «загрязняет» духовное пространство, которое вокруг воина устраивают его ангелы. У ангелов на войне огромная работа. Я наблюдаю разные случаи: человек под шквальным огнем выжил (молился: «Господи, помилуй!»), другой в окопе поймал пулю… крестиком! Пуля застряла в нательном крестике. Крестик погнулся, но пуля не пробила металл. Даже маленькая бумажная икона (и такое было!) сильна защитить бойца!

С войны все возвращаются, имея правильное мировоззрение. Кто-то говорит, что постоянно мысленно повторял «Господи, помилуй», кто-то вспомнил молитвы, которые в детстве с мамой читал, но которые давно забыл, потому что в сознательном возрасте не бывал в храме. Милосердный и кроткий наш Господь очень чутко следит за сердцем каждого человека, и, если оно хотя бы немного склоняется к добру, обязательно поддержит его, утешит и вразумит. Больше всего Господь ценит в человеке доброе произволение, а у солдат на войне сердце настолько открыто, настолько для них там все очевидно, что в каком-то смысле они подобны детям в своем простодушии, с ними можно говорить прямо о самом главном. И священник может им быть в этом полезен.

– Много ли церковных людей в среде военных?

– Так же, как и на «гражданке», – хорошо, если наберется два-три процента... Два человека на роту – уже хорошо. Среди офицеров чуть больше. Но радует то, что у солдат на фронте присутствует чувство: надо успеть сделать все самое важное в жизни. А самое важное – это Причастие. Священник кратко рассказывает об этом в беседе с воинами или в слове после молебна. Особенностью проповеди военного духовенства является то, что все важное надо говорить короткими емкими фразами. Времени на фронте всегда очень мало. На молебен в общем распорядке дня обычно отводится минут 15. Иногда ребята исповедуются, но говорят, что причаститься хотели бы дома. И это тоже хорошо, потому что есть настрой получше подготовиться к Причастию. А кто-то изъявляет желание причаститься перед боем. На этот случай у меня всегда Святые Дары были с собой.

– На стороне России воюют сейчас не только православные…

– Исповедуем и причащаем мы, конечно же, только православных христиан. Мусульмане могут присутствовать на молебнах. Но, к слову сказать, среди них значительно больше людей с благоговейным отношением к духовной жизни, чем среди нынешних христиан. На молебне я стараюсь употреблять самые общие слова – «во славу Божию», «Господь поможет», «Царю Небесный, Господи сил, утверди воинство наше...», чтобы все присутствующие понимали, что мы обращаемся к Богу за помощью.

Для военного духовенства очень важна связь с командованием, чтобы священнодействие воспринималось всеми как общее дело. Хорошо, когда командир заранее объявляет о предстоящем молебне, отдает приказ построить свое подразделение… Чтобы так происходило повсеместно, хорошо было бы внести некоторые изменения в действующий устав армии, который сейчас ставит общую молитву в один ряд с занятиями досуга. Но богослужение – и молебен, и Литургию – нельзя считать досугом. Молитва – это труд, сравнимый с другими воинскими обязанностями, возможно, даже более тяжелый. Во время молитвы человек призван думать о самом главном, просить Бога о близких, о себе и своих товарищах: тех, кто погиб и кто воюет или находится в плену. Человек мобилизуется во время общей молитвы, особенно в храме. Верующие люди хорошо знают, что самостоятельно так молиться не получается. Соборная молитва действительно совершает чудеса духовного перерождения души человека.

– Особенно перед лицом смерти...

– На фронте человек практически каждый день видит ее, для него она становится обыденностью. Я приехал к своим ребятам спустя три месяца после того, как началась специальная военная операция. К этому времени первый шок у них уже прошел, я появился в части как раз в период ротации и перед началом отпусков. Кто-то отъезжал, кто-то приезжал, настроение у всех было приподнятое, парни целыми отрядами приходили в храм. Слово священника было для них очень значимо, особенно для добровольцев, которых тоже было довольно много, и они шли осознанно, брали благословение и исповедовались.

– Из какой среды и какого возраста люди, которые сегодня принимают решение отправиться на фронт добровольцами?

– Очень разные, от 25 до 55 лет. Кто-то с высшим образованием, кто-то без. Некоторые от безысходности, некоторые на заработки, но три четверти из них, не меньше, – осознанно идут сражаться за Отечество. Фактически я увидел три поколения людей, и у всех было ясное понимание своей задачи, все осознавали, что война имеет духовную природу, и что мы сражаемся даже не с нацизмом, а с сатанизмом, который можно победить, только имея соответствующее духовное устроение; что не должно быть жестокости в отношении пленных и раненых вне зависимости от того, кто что вытворяет по ту сторону линии фронта. Один священник очень хорошо сказал (я видел это в ролике, который еще недавно распространяли по сетям), что Господь за то и любит русских, что они, даже когда знают, что в плену пытают их товарищей, способны вынести с поля боя под огнем раненного врага и доставить его в госпиталь. Таких случаев много происходит на фронте.

Война была неизбежна

– Батюшка, как Вы относитесь к тому, что от определенной части православных людей можно услышать слова о том, что нам не стоило ввязываться в этот конфликт…

– К сожалению, эта война была неизбежна, и ее обязательно начал бы противник, но тогда инициатива и, как следствие, преимущество, были бы на его стороне. Это подтверждают жители всех приграничных районов по обе стороны границы. Мы выиграли сутки, может двое, в лучшем случае, но не более того. У ВСУ всё было готово к наступлению. Подготовка велась давно. Первое, что увидели наши ребята на освобожденной территории, это огневые точки, размещенные так, что простреливался каждый квадратный метр. Все артиллерийские позиции были выстроены, чтобы начать наступление. По некоторым данным, ВСУ должны были забросать огнем наши границы – Белгородскую область и все прилегающие приграничные районы, чтобы у нас даже мысли не было «дернуться» на их территорию, а тем временем зайти на Донбасс и уничтожить его. Предполагалось, видимо, что их части выйдут к своим административным границам и закроют вход для наших подразделений, а дальше… дальше воспаленный ненавистью мозг мог продиктовать самые страшные сценарии развития агрессии.

– Можно ли сказать, что, побывав на фронте, Вы убедились в том, что превентивный удар был необходим?

– Сейчас это уже совершенно неоспоримый факт. 8-10 лет военные части стояли по разные стороны границы друг напротив друга, а, зайдя на территорию противника, наши солдаты увидели, например, пятиэтажный подземный бункер. Это говорит о том, что неприятель готовился к самому жесткому и мощному противостоянию. Как можно было его построить, притом что никто не замечал подъезжающих машин со стройматериалами? Только шаг на опережение позволил, перехватив инициативу, зайти на территорию противника и преодолеть то пространство, которое должно было стать для нас непреодолимым. Конечно, не обошлось без потерь, на войне это неизбежно, но все поставленные перед нашей армией задачи первых дней спецоперации были выполнены.

– У нас есть основания гордиться российскими воинами?

– Эта война выявила очень много героев. Взять хотя бы моего знакомого Ивана Величко, сейчас он уже подполковник, замкомандира батальона. В Москве он командовал разведротой, был в Сирии и других горячих точках… На Донбассе оказался в засаде. Наши БТР-ы попали под огонь на украинской территории, и гранатомет подбил его машину. Сам, получив контузию, Иван вытащил ребят из своего БТР, и еще четверых из второго БТР. Вместе они заняли круговую оборону, уничтожили две украинские машины, двадцать националистов, а потом еще 70 километров прорывались к своим. Семерых человек без ранений и потерь он привел обратно в часть. По возвращении в 27-ю бригаду его ждала собственная… похоронка. Иван считался погибшим, и посмертно ему было присвоено звание Героя России. Смеясь, он рассказывал мне эту историю, из чего я понял, что это вообще нормально для наших ребят: оказавшись в экстремальной ситуации, адекватно отреагировать на происходящее – вывести своих из-под огня, а бывает, что и чужих раненых оттащить подальше с поля боя.

Единство – это необходимое условие созидательной жизни народа

– А как гражданское население на Донбассе воспринимает спецоперацию? Ведь военные действия ведутся на его территории.

– Народ сплочен. Повсюду на дорогах растяжки с приветственными словами, обращенными к нашим воинам, почти над каждым домом развевается флаг... И гражданские, и военные люди поддерживают друг друга и живут как одна большая семья. Это в столице жизнь течет так, словно ничего не изменилось после 24 февраля. Через несколько дней после возвращения из командировки, в праздник 12 июня я прошелся по Москве и обратил внимание, что здесь вообще ничто не напоминает о событиях на Украине. И я понимаю, что в Москве, к сожалению, как и в любом мегаполисе, чем дальше он от войны, у людей от сытости присутствует некая дебелость души, которая словно забивает поры и не позволяет во всей полноте воспринять важность и остроту настоящего момента. Я много размышлял об этом. У благополучного в материальном отношении человека всегда присутствует страх потерять тот уровень комфорта, к которому он привык. И он отгораживается от всего тревожного. Но сейчас нам жизненно необходимы единство и мобилизация всего общества, которые, конечно же, достигаются не через СМИ, не только через СМИ, но более всего через соборную молитву. Именно молитва объединяет народ, и это замечательно, что она у нас есть, что мы вдруг начали понимать, что помочь нашим ребятам на фронте можно молитвой. Просто встань и помолись, чтобы воины наши вернулись домой целыми и невредимыми, чтобы поставленные задачи были выполнены, чтобы мир воцарился на земле. Бог над всем, и Он попускает подобные ситуации, когда иного выхода просто нет. А когда мы молимся, мы становимся едиными в Боге, и тогда любая проблема может разрешиться. Единство – это необходимое условие созидательной жизни народа, нации, государства.

Вместе нам суждено возрождать эту землю

– А что же, по Вашему мнению, случилось с братским украинским народом, который, как сегодня кажется, утратил волю к сохранению единства с нами?

– Удивительно и парадоксально, но не случилось ничего. Украинцы остаются самими собой на протяжении столетий. Как они жили, так и будут жить. «Я не хотел воевать, но меня заставили», – скажут, когда спецоперация закончится. Или: «Я там не стрелял», – как говорят сейчас почти все пленные. Это такая особая национальная черта – где-то граничащая с хитростью, где-то с изворотливостью. Этими особенностями народа пользуются наши недруги, так называемый «коллективный Запад», сообщество, которое поставило своей целью уничтожение России как геополитического конкурента. Они победили Царскую Россию, уничтожили Советский Союз, а тут оказалось, что еще кто-то на той же самой территории способен к сопротивлению, к принятию самостоятельных решений. Думаю, осознание этого было шоком для наших западных партнеров. И, к сожалению, да, украинский народ стал заложником сложившейся ситуации. Люди поддались пропаганде, и агрессия была перенаправлена в сторону России.

В 1991 году я проходил срочную службу в городе Чугуеве Харьковской области. Как раз тогда Украина обрела независимость, и ее правительство тут же потребовало, чтобы Вооруженные Силы приняли присягу на верность новообразовавшемуся государству. Отказавшись присягать, я спросил тогдашних своих командиров: «Присяга на верность Украине, ведь против России?» Мне подтвердили, что в случае войны с Россией я должен буду воевать против своего Отечества. Уже в 1991 году было понятно, что рано или поздно это произойдет. И мне тогда было очевидно, что люди, с которыми я вместе служил, легко станут по ту сторону окопов, возьмут в руки оружие и будут воевать против моей страны.

На следующей неделе после провозглашения независимости, как только советские войска оставили Украину, в стране изменились образовательные программы и в армию зашли политинформаторы. Не только в каждую школу и в каждый вуз, но и в каждое войсковое подразделение. В части, где я служил, политинформация началась с ближайшего понедельника. А в российской армии политинформаций не стало в принципе.

Кроме того, на Украине со времен Второй мировой войны существовали националистические отряды. Первый президент страны Кравчук был членом организации «Сотня отважных юношей», которая готовила кадры для реванша в будущем. Придя к власти, он способствовал тому, чтобы все руководящие должности занимали люди с националистическими убеждениями. Именно это нам предстоит преодолеть вместе с братским украинским народом, потому что вместе нам суждено возрождать эту землю и вновь сделать ее красавицей, достойной быть одним из уделов Матери Божией, Покровительницы и Заступницы Киевской Руси. Я верю, что с Божией помощью вместе мы сможем это сделать. Победа для России будет означать освобождение украинского народа, который вовсе не враг нам. Перед каждым боевым столкновением воинам предлагается сложить оружие и не воевать с Россией. Мы воюем не против Украины, а «за» Украину, потому что эта земля исторически родная для нас. Русские с благоговением относятся и к территории нашей общей Крещенской купели, и к людям, которые ее населяют.

– Православные люди молятся о мире на Украине и в храмах, и келейно. Поминальные списки воинов и мирных жителей содержат не только христианские имена. Как правильно поминать всех тех, кто воюет за Россию?

– В церковных записках, конечно, не надо такие имена писать, но келейно поминать людей можно и нужно. В Грузии есть интересное предание, оправдывающее то, что православных там называют самыми разными именами. Церковной истории известен случай, когда персы замучили несколько тысяч человек за то, что они не захотели осквернить иконы Спасителя и Божией Матери. Их казнили и бросили в реку Куру, и все они стали мучениками, пострадавшими за Христа. Среди них были, по всей видимости, и те, чьи имена мы не встречаем в Святцах. Пострадавших от персов мучеников было так много, что и в наши дни, полагают грузины, называя ребенка любым именем, обязательно обретешь для него небесного заступника из их числа. У каждого человека есть Ангел, который молится за него у Престола Божия. И если мы воздохнем о тех, кто сегодня, рискуя жизнью, сражается на поле брани за Отечество, Господь обязательно примет нашу молитву.