«Мы служители Живого Бога, а не лакеи кого бы то ни было»

Епископ Митрофан (Зноско-Боровский; † 15.02.2002), несомненно, принадлежит к числу людей, которые много помогли русским в изгнании сохранить православную веру. Протоиерей Андрей Папков из Чикаго знал владыку сызмальства, когда тот еще был священником. Он поделился воспоминаниями о человеке, который оказал на него огромное влияние.

Епископ Митрофан (Зноско-Боровский) – Я был знаком с владыкой Митрофаном буквально с детских лет. Мы повстречались с ним в доме известного протоиерея Серафима Слободского, автора учебника «Закон Божий». Я вырос в Покровском приходе в городе Наяк, который возглавлял отец Серафим. Когда он болел, владыка Митрофан, тогда еще протоиерей, приезжал его навещать. Кроме того, бывало, он служил в нашем детском лагере, куда я ездил ряд лет.

У меня остались очень серьезные впечатления от тех первых встреч. Отец Митрофан был, если так можно сказать, священником-воякой, из бойцов. Он всегда говорил то, что считал нужным, вне зависимости от чинов.

Например, наше Синодальное начальство в РПЦЗ считало отца Серафима Слободского оппозиционером, поскольку он был не согласен со всеми теми безобразиями, которые вытворял синодальный протопресвитер Георгий Граббе (в будущем епископ Георгий), заведовавший тогда канцелярией. Отец Митрофан поддерживал отца Серафима. Их обоих избрали в епархиальный совет, и они помогали друг другу.

Епископ Митрофан с молодыми прислужниками в ограде Серафимовской церкви в Си-Клиффе, конец 1990-х

У них не сложились отношения с Граббе, они были на ножах. Владыка Митрофан немного касается этой темы в своей книге, пишет, как этот Граббе охмурял митрополита Анастасия (Грибановского). Но, несмотря на такие «охмурения», митрополит Анастасий хорошо относился к нему. И когда Граббе старался действовать в свойственной ему манере, отец Митрофан мог сказать: «Вы не думайте, что вы такое большое начальство и можете делать все, что угодно. Имейте в виду, что вы просто синодальный чиновник, и не более того».

Помню, однажды Первоиерарх РПЦЗ Митрополит Филарет (Вознесенский) приехал к нам на приход на Рождественскую елку. Как раз незадолго до этого нашего настоятеля, отца Серафима, назвали оппозиционером. И я тогда весьма неосторожно спросил: «Ну, что, владыка, приехали в оппозицию?» Но он, по своей доброте, вместо того чтобы возмутиться, все это свел к шутке и сказал: «Да, я сегодня целый день езжу по оппозициям. Вот, с утра служил у отца Митрофана, а вечером к вам приехал».

Владыка Митрофан был очень прямым и честным человеком и, можно сказать, всегда резал правду-матку в глаза. Я дружил с его старшей дочерью Анной, которая скончалась не так давно, и она многое рассказывала о том, какие гонения и запреты ему пришлось пережить.

Я помню, ему старались приписать экуменизм, что, конечно, было совершенно вздорным обвинением, исходившим от подхалимов Граббе. Безусловно, владыка всегда оставался жестким критиком экуменизма, что было весьма злободневно. В свое время его противники ухватились за историю с празднованием 100-летия Си-Клиффа – городка, где он служил. В честь торжества местные власти провели общественное собрание, на котором присутствовали и протестантские пасторы, и католические священники. Отца Митрофана тоже пригласили принять участие. Его сфотографировали – заметьте, без облачения – в группе инославного духовенства. Это фото было опубликовано в местной газете. Там, конечно же, многое переврали, написав, что состоялась служба. На самом деле ничего подобного не было и в помине, но нашлись люди, которые за это ухватились, и – ба-бах! – грянули обвинения в экуменизме. Естественно, все это совершенно не соответствовало истине.

Протодиакон Андрей Папков зачитывает Синодальную грамоту регенту Т.М. Жуковой в Серафимовской церкви в Си-Клиффе, 1996 г.

Тем не менее когда после этого отец Митрофан приехал в Синод служить на престольный праздник, ему там сказали, что делать это запрещено.

Вскоре после данного происшествия у него на Свято-Серафимовском приходе тоже был престольный праздник – на «зимнего» Серафима. Тогда несколько священников, в том числе и мой тесть, а также я как протодиакон, приехали к нему в храм. Помню, мы зашли во время проскомидии, примерно за час до начала литургии. В тот раз должен был служить кто-то из архиереев, и отец Митрофан нас встретил такими словами: «Хотел сказать это приехавшему владыке, но скажу вам: ‟Благословен Грядый во Имя Господне!”»

Мы очень тепло провели тогда праздник.

Честно говоря, по молодости я не задумывался о том, что владыка будет оказывать на меня духовное влияние. Он всегда хорошо относился ко мне. А когда после летней школы я поехал учиться в Свято-Троицкую семинарию в Джорданвилле, он там был одним из преподавателей. Таким образом, наше знакомство с ним там продолжилось.

Владыка рассказывал мне о своем церковном служении на родине, в Бресте, когда город был польским, потом советским, затем – под фашистской оккупацией. Он всегда вел себя мудро, что позволяло ему выжить в даже, казалось бы, самых невозможных условиях. Например, он спасал евреев от расправы фашистов настолько тонко, что не попался на этом деле. Позднее власти Израиля объявили ему благодарность.

С «советчиками» отец Митрофан тоже вел себя мудро, как и с фашистами, и был с ними довольно бесцеремонен. Он говорил, что это просто разбойники, которые захватили Россию в плен. Это было его общее отношение к Советской власти. Конечно, НКВД-шники вызывали его на допросы, но ухватить не могли.

Владыка всегда старался помогать тем людям, которые нуждались в поддержке – и не только материальной. Так было и в войну, и в мирное время. Помню, однажды при мне его спросили, поедет ли он в отпуск. А он ответил: «Как я могу уехать, когда у меня на приходе несколько умирающих?» Он к этому относился очень серьезно и ответственно, постоянно навещал больных и уделял им должное внимание.

Он ответил: «Как я могу уехать, когда у меня на приходе несколько умирающих?»

Такой подход, безусловно, многому научил меня как священника. Я понял, что нельзя манкировать подобными вещами. Нужно быть батюшкой, который поддерживает болящих людей и тех, кому просто нужна помощь.

Кстати, в России владыка тоже помогал многим. Он всегда выступал за объединение Зарубежной Церкви и Московской Патриархии, и я думаю, что оказывал поддержку людям там из чувства солидарности с русским народом. Когда у него были средства, и он узнавал, что у кого-то есть нужда, то делился ими.

Мы с владыкой вместе не ездили в Россию, но я знаю от него, что он там встречался с Патриархом Алексием II и с другими архиереями. А когда приехал на родину, в Брест, то там еще оставались многие прихожане, которые его помнили, и он служил в том самом храме, где в свое время был настоятелем.

Владыка во время визита в Бостон, 2001 г. Что касается меня, то я начал ездить в Россию в 1990-м году, еще по музыкальной части. Выступал на концертах в Москве, в Санкт-Петербурге. Тогда у меня завязались очень добрые отношения с представителями Церкви. Владыка Митрофан знал об этом и поддерживал эти мои поездки.

Конечно, подобные моменты позволяли нам укреплять контакты с Россией. Люди видели, что у нас нет какого-то оголтелого отношения к ним. Уже много лет спустя после кончины владыки, во время примирения Зарубежной Церкви и Москвы, я почувствовал это вновь, когда сослужил в Саратове – в том самом храме, где в свое время был настоятелем мой дед – протоиерей Александр Папков.

Так получилось, что в сане священника владыка Митрофан видел меня только один раз – всего за неделю до кончины. После рукоположения я счел своим долгом навестить его болящего. Тогда он мне сказал: «Приветствую тебя с рукоположением в иерейский сан. Будь готов терпеть людскую злобу и поношения за Христа. Будь строг к себе и помни, что мы служители Живого Бога, а не лакеи кого бы то ни было».

Этот завет я воспринял как руководство и помню его до сих пор. За годы священства я убедился, что все это правда. Владыка Митрофан был примером поведения священника, и я благодарю Бога за то, что Он дал мне такого наставника – и по жизни в целом, и в церковном служении.

Общение с ним научило меня тому, что нужно быть всегда честным. Его фотография висит у меня дома среди портретов тех людей, которые оказали на меня большое влияние – Митрополита Лавра, отца Серафима Слободского, епископа Сиэтлийского Нектария (Концевича) и моего деда – протоиерея Александра Папкова. Они научили меня помнить свои корни, а также знать свое дело. Это важно для того, чтобы быть компетентным священником, быть компетентным в своем служении, и никого не вводить в соблазн.