Протоиерей Сергий Гомаюнов: «Мы, христиане, – люди Таинства и люди Книги»

В преддверии Дня православной книги предлагаем к прочтению интервью с духовником Вятской православной гимназии, настоятелем Екатерининской церкви города Кирова, кандидатом исторических наук протоиереем Сергием Гомаюновым. В разговоре мы затронули широкий спектр тем: участие книги в жизни человека и достояние русской классической литературы, замысел автора и тайна творчества, музыка поэзии и воспитательная роль семейного чтения.

Протоиерей Сергий Гомаюнов с учащимися гимназии

К фундаментальным основаниям

– Отец Сергий, какое место в вашей жизни занимает книга?

– Есть вопросы, которые отсылают нас к фундаментальным основаниям нашей жизни. Человек – единственное творение Божие, которое Господь сотворил, поставив перед ним особое задание – духовно развиваться. Человек все время находится в процессе становления. И в формировании личности с самого детства, а особенно в школьные годы, участвует литература.

Наша христианская традиция, наша христианская культура – культура книги в том числе

Важно понимать, что наша христианская традиция, наша христианская культура – культура книги в том числе. Мы, христиане, – люди Таинства и люди Книги. Неслучайно Господь Сам о Себе говорит: «Я есть Альфа и Омега». Мы видим образ Божественной Премудрости, заключенной в слове. И если книга хорошая, в ней мы можем найти Христа. Вопрос, читать или не читать тебе книги, на самом деле подразумевает следующее: быть или не быть тебе человеком как таковым. Мне кажется, именно в этом ключе надо размышлять о том, что такое чтение и какое место в жизни человека занимают книги.

«Книжное детство у меня состоялось»

– На каких книгах вы выросли?

– Я родился и вырос в селе, и там у меня было два любимых места: школьная библиотека и сельская, которая находилась в клубе. Особого выбора не было, и я перечитал практически все, что было в школьной библиотеке, и значительную часть клубной. В школьной, как и полагается, брал классическую литературу и книги научно-познавательного плана. В клубной – приключения, фантастику, полное собрание сочинений Жюля Верна, Александра Беляева, исторические романы. На этом я в свое время начинал расти. Да, книг, повествующих о Боге, в общем доступе в то время не было, но детская советская литература в этом плане уникальна: это литература нравственная и воспитывающая через яркие образы. Это наше особое достояние. Советская детская литература – одна из вершин мировой детской литературы. Там были лучшие авторы, лучшие поэты, писавшие специально для детей. И я считаю, что мне в этом отношении повезло, ведь в детстве ребенок должен быть окружен хорошими детскими книгами. После этапа чтения хороших сказок, хорошей приключенческой литературы можно смело переходить уже к серьезным произведениям. Я считаю, что книжное детство у меня состоялось.

– Благодаря этому чтению вы впоследствии увлеклись историей?

– В том числе. Мое увлечение историей было связано не только с книгами, но и с учителем. Учитель истории был моим любимым в школе – фронтовик, для которого история была живым предметом; и то, как он преподавал, собственно говоря, меня навсегда и повернуло к истории.

«Хорошая книга включает мудрое общечеловеческое содержание»

– По-вашему, есть принципиальное отличие книг православных от всех остальных?

– Я вообще с трудом воспринимаю подобное разделение, потому что для меня существует иное деление: хорошая книга и плохая книга. Хорошая книга включает то мудрое общечеловеческое содержание, о котором мы уже начинали говорить. Книжная культура христианской цивилизации выросла на тех темах и проблемах, которые есть в Священном Писании: любовь – предательство, добро – зло, жизнь – смерть и так далее. Другое дело – что не во всех книгах мы можем найти особую глубину, и не все писатели ставят перед собой цель опираться на христианскую традицию. Но мы знаем, что великие писатели и поэты, чье мировоззрение корнями уходит в христианскую цивилизацию, в самых своих лучших произведениях всегда выходят на евангельские темы.

Очень многие произведения, написанные в советское время, говорят нам о евангельской нравственности. К примеру, на одном из занятий с учителями мы оттолкнулись от стихотворения Роберта Рождественского, которое было положено на музыку Марка Фрадкина: «Я сегодня до зари встану. / По широкому пройду полю…». Произведение написано в советское время, но в нем так много понятного христианскому сознанию: «Что-то с памятью моей стало: / Все, что было не со мной, помню…». Это память, которую ты лично несешь, включающая память поколений. «Я от тяжести такой горблюсь. / Но иначе жить нельзя, если…» Это же говорится о несении креста, о том, что жить по-другому нельзя, хотя и тяжело. Там нет таких понятий, но смыслы все те же самые. В этом – в наличии глубинных смыслов, нравственности содержания – для меня и заключается разделение на хорошие книги и не очень.

За пределы замысла

– На ваш взгляд, сам автор (в данном случае – Роберт Рождественский) сознательно вкладывает в строки иные смыслы, когда пишет то или иное произведение, или читатель уже сам интерпретирует текст, исходя из собственного восприятия?

– Проникнуть в те посылы, из которых человек исходит, когда он пишет, мы практически никогда не можем. Но мы знаем, что очень часто произведение выходит за пределы замысла, который вкладывал в него сам писатель или поэт. То есть произведение может быть глубже и шире по своим смыслам, чем даже было задумано. И поэтому оно начинает жить независимо от самого автора. Примером может служить роман «Преступление и наказание» Ф.М. Достоевского. Известно, что автор его писал очень быстро. Сюжет взял фактически из газетной хроники: произошло убийство и так далее… А посмотрите, какое произведение получилось. В книге «Преступление и наказание» заключена глубочайшая библейская философия, которая нас возводит и к первому преступлению в истории человечества, когда Каин убивает Авеля, и подводит к осмыслению того, что такое вообще преступление и что такое наказание. Произведение перерастает замысел самого автора и живет уже своей собственной жизнью. И таких произведений у нас в дореволюционное время и в более поздний период очень много. В этом отношении мы очень богатые люди, и жизни не хватит для того, чтобы все это богатство через себя пропустить, его впитать.

«Есть тайна того, что называется творчеством»

– Как можно объяснить то, что само произведение получается глубже, чем его задумывал автор?

– Понимаете, есть тайна того, что называется творчеством. Из Священного Писания мы знаем, что первый творческий акт человек совершил, будучи в раю: уже в тот момент он именовал всякую живую тварь, которую приводил к нему Бог. Господь же не давал Адаму задания, не говорил, что именно он должен сделать, – человек сам догадался. Идет перед его глазами Божие творение, и он не просто постигает его извне – он постигает его сущность и дает ему имя.

Основная задача культуры – проникнуть в сущность и дать предмету имя, то есть выразить сущность в словах

Собственно говоря, это и есть основная задача культуры – назвать все своими именами, проникнуть в сущность и дать предмету имя, то есть выразить сущность в словах. Бог дает людям такую благодатную силу – это и есть вдохновение, творчество, когда человек проникает в сущность того, что он познает, и находит те слова, которыми этот смысл можно передать. И культура – это не некое задание («садись и твори!»), а то, что человек делал, когда не мог этого не делать.

Великие поэты, великие писатели, великие музыканты не могли не писать. Этот процесс для них не являлся неким заданием, по принципу «заставлю себя и сделаю», хотя бывало и такое. Но чаще это естественная, благодатная, творческая сила, исходящая откуда-то изнутри сознания, из души. Поэтому великие творцы культуры в этом отношении – личности особенные, похожие на пророков.

Вспомним пророка Иеремию: ему было очень тяжело пророчествовать, потому что он говорил о том, что Иерусалим падет, народ будет отведен в плен. Он застал тяжелейшие времена. Его били, заставляли молчать, издевались над ним. И в какой-то момент он сказал: «Господи, я больше не могу пророчествовать». Какое-то время пожил так, а потом вновь ощутил внутреннее призвание: не могу не говорить. Когда Господь посещает пророка, внутреннее горение переполняет человека, оно требует того, чтобы он донес нечто до других, потому что Господь этого хочет.

«Ответственность за письменное слово»

– Вы являетесь автором ряда исторических, педагогических, методических книг. Каким образом вас посещает творческое вдохновение?

– Я однозначно не подхожу к писательской когорте, потому что мне тяжело дается процесс работы над книгой. Я нелегко пишу, для меня это своего рода страдания и мучения. И я никоим образом не причисляю себя к высокому сословию писателей. Книги появлялись как результат того, что нарабатывался некоторый опыт в той или иной области, и этот опыт просился наружу. И, как говорит один много и хорошо пишущий священник, однажды наступает такой момент, когда хочется «бросить» послание неведомому читателю: написал, в бутылку закупорил, в море бросил, и оно пошло по волнам… Поэтому то, что наработано, апробировано и востребовано, просилось на бумагу, и так родились все мои книги. Хотя для меня этот процесс включает тяжелое вынашивание и действительно роды с осложнениями, если мужчина вообще может так говорить.

Есть некое ощущение ответственности за слово. Одно дело – устная речь, хотя и она тоже знает свои законы, она по-своему рождается, по-своему живет, но это совершенно особое ощущение и служение. А когда ты используешь слово письменное – там возникает своя ответственность: по-другому строятся мысли, по-другому слова ложатся на бумагу. И когда ты размышлял о чем-то, потом преобразовал это в текст, затем читаешь – часто понимаешь, что это не совсем то, что соответствует первоначальной задумке. И поэтому приходится много переделывать. Слава Богу, рядом со мною люди, которые никогда не льстят. Читают мои тексты хорошо, вдумчиво и критично. Я им очень за это благодарен. И, насколько это можно, текст совместно доделывается до конца, до последнего момента, до корректуры, за каждое слово идет борьба. Появляется книжка, и снова думаешь над тем, что и ее можно было бы написать лучше.

– Кому вы адресуете книги, для какого читателя пишете?

– Я думаю, что любой человек, который пишет, не знает, кто будет его читателем. Думаешь, что для одной аудитории пишешь, а потом оказывается, что это не совсем так. Если мы берем педагогическую работу, то передавать какой-либо опыт – очень специфичное дело. Потому что серьезные педагоги очень индивидуальны, они нарабатывают непосредственно свой опыт. Чтобы у них возникла потребность вместить что-то новое, им необходимо предложить очень нужный материал, вызывающий у них глубокий интерес.

Если брать мой опыт, то очень последовательно, раз в несколько лет, Господь посылал мне того, кто становился моим учителем. В какой-то момент мне нужно было что-то сделать, взойти на какую-то другую ступеньку. И когда я уже был в тупике и вырабатывался, Господь посылал тех, кого я признавал своими учителями, и происходил переход совсем в другое качество. Но их были единицы. Что касается книг, думаю, каждое произведение найдет того, кому будет нужно. Поэтому я теперь уже не задаюсь этим вопросом – кто будет моим читателем. Написал, закупорил, бутылку в море бросил, как поплывет…

Искусство медленного чтения

– Что вы сами читаете?

– Всему свое время. Когда учился на историческом факультете педагогического института, приходилось читать очень много, потреблять большие объемы информации. Я тогда даже познакомился с методикой быстрого чтения. Этот способ помогал быстро пробегать научные тексты, вылавливать итог. Но мне потом это очень повредило. Потому что то, чему я научился, начало переноситься на художественную литературу. А когда в период перестройки стал доступен такой огромный пласт литературы, который был в советские годы запрещен, возникла огромная жажда все это прочесть. Но мало что внутри потом осталось: прочитал все это – и что?..

Я не осознавал всей проблемы быстрого чтения до тех пор, пока не начал читать Священное Писание

Но на тот момент я не осознавал всей проблемы быстрого чтения, а осознал ее уже тогда, когда начал читать Священное Писание и рожденные из него книги. Тогда я понял, что такое чтение – просто тупик. И в то время Господь как раз послал мне учителей, которые вдумчиво, пословно работали с такими текстами. И сейчас я осваиваю – так для себя называю – искусство медленного чтения. Оно приносит огромную радость, чувство удовлетворения. Поэтому я сейчас читаю мало, но читаю именно то, что хочется потом отложить и ходить какое-то время, размышляя о прочитанном, переживая, осмысляя, применяя усвоенное в жизни, в педагогической деятельности, в отношениях с окружающими – во всем том, что у тебя уже есть.

Однажды мы на методобъединении словесников в православной гимназии поставили такую задачу: перечитать и обсудить все литературные произведения, которые изучаются в средней школе. Это было благо. Но я также сейчас осознаю, какая проблема возникает, когда дети изучают в школе русскую литературу, которая не писалась специально для детей. И не читать нельзя, и как разбирать эти произведения, которые не для детей написаны? «Мертвые души», например.

«Увидеть замысел писателя»

– Но ведь на уроках литературы объясняют, что в «Мертвых душах» у Гоголя показаны образы, предостерегающие детей от возможных ошибок в дальнейшем.

– В «Мертвых душах» библейская проблематика. Душа сотворена Богом, она бессмертна, и при этом она может умирать специфической смертью. Когда она постепенно становится безбожной, то как бы живет, но при этом является неживой. Гоголь писал именно об этом.

А комедия «Ревизор»? Читаем и смеемся. А кто является прообразом главного героя? Произведение написано таким образом, что возводит нас к теме конца истории, пришествия Того Ревизора, Который с нас все спросит. При этом в произведении показана техника лжи. Все изолгались, обманывают, воруют, а потом возвещается появление Ревизора настоящего. Учителя должны правильно увидеть замысел писателя и передать его детям.

Что касается верного восприятия книг, выход видится только один: возвращаться к произведениям как минимум дважды. Первый раз, когда ты изучил их в школе, а потом, во взрослой жизни, самому открыть их для себя заново.

Я, например, открыл для себя произведения Ивана Александровича Гончарова. А еще читаю те книги, которые были рекомендованы в какой-то момент людьми, являющимися действительно носителями литературных традиций. Это люди, для которых литература – не то, что дает возможность процитировать умную мысль, показать свою образованность. Это те люди, у которых ум «плавает» в литературе, таких ведь немного. А если это человек еще и верующий, православный, и для него отечественная литература родная, то в процессе общения он подчас приводит примеры из какого-нибудь произведения. А я не помню… После нахожу эту книгу и начинаю читать. Через такие вот отсылки нахожу то, что меня сейчас питает.

– Александра Сергеевича Пушкина рекомендуете перечитывать?

Русская классическая литература родилась в то время, когда Церкви фактически запретили говорить

– Всю русскую классическую литературу надо перечитывать обязательно, потому что ничего другого подобного по высоте и глубине в мировой литературе нет. Причем мы ведь еще должны иметь в виду, что русская классическая литература родилась в то время, когда Церкви фактически запретили говорить. Петровская эпоха заставила Церковь молчать. Она существовала, но была зажата в рамки того, что ей предписали. И Церковь, включая XIX век, мало проповедовала, мало говорила. Ведь великих проповедников в XIX веке было очень немного – среди известных назовешь святых Феофана Затворника, Игнатия (Брянчанинова), Иоанна Кронштадтского. Синодальная эпоха была жесткой по отношению к Церкви, ограничивала ее возможности во всем, и в какой-то мере проповедовать стала литература. Писатели ощущали свое высокое предназначение и поэтому писали.

– А как православным читателям относиться к творчеству Льва Николаевича Толстого?

– Произошла серьезнейшая трагедия. У человека есть свобода выбора. Лев Николаевич вкусил те страсти, с которыми не захотел бороться. И в конечном итоге они его победили. Когда человек начинает жить по страстям, он на уровне своей философии начинает их оправдывать: почему можно так жить, а почему нельзя по-другому…

Творчество Льва Николаевича распадается на две половины: первая, до сорока лет, когда он написал свои главные произведения, которые включены в школьную программу; и вторая, когда он написал кощунственные произведения, в которых уже начал глумиться над Церковью. И это повело его туда, куда и привело – к отлучению от Церкви и всей его духовной катастрофе. Лев Толстой – пример того, что кому много дано, с того много и спрашивается.

– Какой читатель самый благодарный?

– Однажды я сам додумался, а потом прочитал в качестве духовного совета и еще раз утвердился в этой мысли: есть книги, которые меня «слепили», из которых я почерпнул важнейшие для себя смыслы, и за авторов этих произведений я стал молиться. Кто-то жив и сейчас, кто-то усопший. Их имена в моем помяннике, для меня это очень важно. И тот, кто, прочитав книгу, решит за автора помолиться, и будет самым благодарным читателем.

– Какие у вас творческие планы?

– Никаких. У меня в отношении написания новых книг сейчас планов нет. У меня есть служение, есть школьные дела, есть уроки, есть дети. И я ничего не планирую. Пройден какой-то определенный круг того, что нужно было написать. И сейчас должна быть длительная пауза, чтобы набраться какого-то опыта или перейти в другое состояние души, чтобы что-то снова попросилось родиться.

Настроить струны души

– Есть книги, которые вы как священник, педагог, родитель запретили бы к публикации?

– Есть два способа запрета: первый – внешний, который ни к чему хорошему обычно не приводит, хотя это могла бы быть деятельность государства. И это нормально: в любом государстве во все времена была цензура, и государство должно исходя из того, какой народ оно желает иметь, отсекать то, что вредно для массового читателя. Это цензура, это государственные дела – это внешние запреты.

А есть еще внутренний запрет. Например, если человек учился в музыкальной школе и напитал свою душу, настроил ее как музыкальный инструмент, он физически не сможет слушать грохочущую на трех аккордах, визжащую музыку. У него душа так настроена. И человек сам себе запрещает прикасаться к чему-то такому, что расстроит этот тончайший инструмент. Ведь святые отцы неслучайно сравнивали душу человека с музыкальным инструментом. Был такой инструмент – псалтирь. Нам сейчас известна книга с таким названием. Псалмы распевались под музыкальный инструмент, у которого было десять струн – похожий на наши гусли. И вот отцы называли душу человека десятиструнной псалтирью. И первый, Кто прикоснулся к душе человека, – это был Господь. Он обратился к человеку, и в человеке зазвучал голос Божий – совесть, например. И Господь как бы настроил эти струны нашей души. В душе человека открылась способность любить, верить, творить – это отдельные струны нашей души, они настраиваются в Церкви, они настраиваются Господом, и если человек это бережет, то сам не даст варварской руке расстроить, порвать эти струны. Поэтому я считаю, что воспитание – это лучший способ научить человека себе запрещать. А когда ты себе что-то запрещаешь, и многие себе это же запрещают, то меняется и само предложение – будь то музыка, литература, культура в целом. Ведь, как известно, спрос рождает предложение, а если спроса нет или он очень малый, то, значит, сработал внутренний запрет, и изменился весь «рынок». Я за такой подход.

– Как вы считаете, нужно ли современному человеку в полном объеме прочитать Библию? Или достаточно чтения Нового Завета?

Что такое Библия? Это не книга, это библиотека. Слово «Библия» переводится как «книги»

– Повторюсь: мы, христиане, – люди Таинства и люди Книги. Что такое Библия? Это не книга, это библиотека. Слово «Библия» переводится как «книги». Семьдесят семь книг входит в состав Библии. Хронологические рамки их написания составляют несколько веков, они создавались в разных условиях, но все пронизаны единым смыслом, единым Духом. Автор этих книг – Сам Господь и люди, которых Он вдохновлял. Священное Писание обязательно нужно прочитать, и не только людям глубоко верующим, но всем, кто считает себя в каком-то смысле образованным, поскольку знание библейских сюжетов – это основа всей общечеловеческой культуры. К примеру, человек смотрит на картину, а художник когда-то вдохновлялся библейскими сюжетами. Но, если человек даже хотя бы немного не знаком с Библией, он не сможет понять замысла художника.

В 1854 году английский художник Уильям Холман Хант выставил картину «Светоч мира». На ней изображены лачуга и дверка, ведущая в лачугу. Среди бела дня перед этой лачугой стоит Христос с зажженным фонарем, с тростью и в терновом венце. Разве можно понять эту картину, если не знаешь Священного Писания? А художник знал, о чем он пишет. И люди, которые смотрели, тоже понимали, о чем он говорит. И они задавали художнику только один вопрос: «Почему у вас здесь неточность?» – Он спрашивал: «Какая?» – Уточняли: «Видите, на двери ручки нет». – На что художник пояснял: «Эта дверка особая, у нее только одна ручка – изнутри». То есть картина каждой своей деталью отражает слова Священного Писания: «Се, стою у двери и стучу» (Откр. 3: 20). Господь все время стучит в наше сердце, а вход в него зарос крапивой и лопухами. Он давно стучит. Но люди не открывают, они там живут, не слышат или не хотят слышать. Откроется дверка только изнутри. Господь взламывать ее не будет.

Вся христианская культура родилась из Священного Писания. Поэтому начинаешь читать, чтобы знать, а потом перечитываешь с теми, кто помогает открыть все богатство смыслов. И здесь верной опорой становится искусство медленного чтения.

– Есть ли у вас наблюдения по поводу того, что с развитием гаджетов люди стали читать меньше?

– Были такие опасения, что появление интернета и всего, что связано с ним, убьет книжную культуру. Опасения оказались преувеличенными. В свое время, когда появился кинематограф, все думали, что умрет театр. Театр живет, развивается, есть и великие актеры, и великие драматурги, есть и зрители, которые нуждаются в театре. Кино заняло свою нишу.

Когда появился интернет, определенный урон чтению был нанесен, но, как оказалось, книги читают очень многие, в том числе молодые люди, пусть и на электронных носителях. Мне ближе традиционная книга, в которой можно странички полистать, закладок несколько сделать, чтобы потом вернуться к этим местам. Книжка пахнет по-своему. Но все это уже нюансы. Главное, что люди читают. Через интернет можно присоединиться к любой электронной библиотеке, и это дает большие возможности.

Традиция семейного чтения,
или Когда слово зазвучит

– Что, по-вашему, может привить ребенку любовь к чтению?

– В читающих семьях раньше была замечательная традиция семейного чтения. Дети, которые только складывают буковки в слова, очень нуждаются в том, чтобы им читали вслух. И не только сказки. Перед сном читались произведения хорошего уровня, в том числе классическая русская литература. И что происходило? Литература в сознании ребенка оживала. Ноты для человека, с ними не знакомого, – это мертвые значки; а для человека, который берет в руки инструмент, все написанное складывается в мелодию и начинает звучать. А что такое буквы? Мертвые значки. А ты попробуй прочитать их вслух – это непростая задача. Чтобы окружающим было понятно и интересно слушать, нужно осваивать технику чтения художественного текста. И когда слово зазвучит, будет напитано твоей интонацией, твоими эмоциями, твоими ударениями, небольшими комментариями и объяснениями, потому что встречаются неизвестные, непонятные, не используемые сегодня нами слова, текст начнет восприниматься совсем по-другому. Это самый основной способ, который позволяет приучить ребенка к литературе. У него потом и гаджеты будут, и интернет под рукой, но любовь к чтению все это не вытеснит. И чтобы ее привить, важно не пропустить этот период – всего несколько лет. Нужно обязательно использовать этот инструмент – семейное чтение вслух хороших, глубоких произведений. А не ждать, пока в школе начнут что-то изучать. Изучать, конечно, начнут, но привить любовь к литературе, может, и не смогут. Окажется поздно.

Польза чтения вслух обоснована и тем, что дети настроены на слушание. Человек на письменный текст настраивается достаточно поздно. Дети первоначально всю культуру усваивают на слух, начиная с речи. Речи учатся не по учебникам русского языка. В детском возрасте феноменальная память. Такой способности запоминать у большинства людей потом не бывает в течение всей жизни. И когда звучит вслух глубокий, серьезный текст, все это откладывается в душе. Родители входят во вкус, они перечитывают произведения, им самим нравится. Это хорошая семейная традиция, ее надо поддерживать.

«Красотой стиха обладают многие тексты»

– Какие ваши любимые книги?

– Многие люди на этот вопрос отвечают сходу. А у меня в разные моменты жизни были те книги, которые именно в конкретный период оказывались чрезвычайно важны. Я и старые не забываю, и новые появляются. Для меня, например, долгое время не открывалась красота поэзии. Поэзия – это же вершина литературного творчества. И в каком-то смысле Бог – тоже поэт. В Символе веры мы читаем: «Верую во Единого Бога Отца Вседержителя, Творца Неба и Земли, видимым же всем и невидимым», – а у греков слово «Творец» звучит как «поэт». То есть вся Вселенная – это стихотворение, сложенная поэма. Поэтому стихотворение – это высший уровень литературы. И чтобы начать понимать стихи, нужно, чтобы тебя этому научили. Долгое время я был этого лишен. Читал стихи, но потом понял, что красота поэзии открывается тогда, когда стихи читаются кем-то, кто умеет их читать без искусственности, как читал ныне покойный Сергей Юрский – замечательнейший актер, который был лично знаком с Иосифом Бродским и даже в одном фильме сыграл его отца. А Иосиф Бродский – поэт, стихи которого мало кто умеет читать вслух. Юрский это умел. И когда слушаешь его чтение, понимаешь, что в нем нет пафоса. Напротив, ты ощущаешь, как актер вдруг уловил мелодию, эту мелодию держит, и через это открывается такая красота! Тогда ты начинаешь понимать, что этой красотой стиха, мелодией обладают многие тексты, даже некоторые математические задачи, как это объяснял старый профессор мальчику в современном японском фильме «Любимая формула профессора».

– Кого можете рекомендовать к прочтению из современных авторов?

– Пока из современных авторов для меня никто не открылся. Я не дерзаю давать оценок современному состоянию нашей литературы. Я не слышу, чтобы наша высокая культура заговорила так, что ты многое бы для себя потерял, если бы не прочел эти произведения. Слава Богу, мне хватает того, что написано прежде.

– А что посоветуете открыть читателям к прочтению?

Книга – это возможность без затрат путешествовать по всему миру и без старения усвоить опыт всего человечества

– Это очень индивидуально. Я только знаю, что, если ты ищешь, Господь подскажет нужное для тебя. Ты только слушай тех, у кого ты хочешь учиться. Ведь, как сказал один из очень мною уважаемых людей, книга – это возможность без затрат путешествовать по всему миру и без старения усвоить опыт всего человечества. Автор жизнь прожил и отразил ее в своем произведении, а ты прочитал и воспользовался опытом, который он копил многие десятилетия. Поэтому надо искать этих учителей, и они тебе подскажут, что читать.