Моя первая ночная служба в монастыре Святого Ираклидия

Крестный ход с иконой у монастыря Святого Ираклидия Это было уже довольно давно, ещё в начале моего воцерковления, но осталось в памяти навсегда, как первое яркое впечатление о монастырских службах. Мой духовник посоветовал мне тогда побывать на ночной службе в монастыре Святого Ираклидия, сказав, что монастырские службы отличаются от мирских, и важно увидеть, как предстоят монашествующие перед Господом. Я с радостью согласилась, так как надеялась пожить в этом монастыре в ближайшем будущем, и это была хорошая возможность лучше познакомиться с монастырской атмосферой.

Агрипнии, или ночные службы (литургии), очень любимы и распространены на Кипре, их проводят не только по двунадесятым праздникам, но и в день памяти многих почитаемых святых. Как говорят местные старцы: «Полюби ночные службы – и спасёшься». Поэтому совершаются они довольно часто, как в приходских храмах, так и в монастырях. К примеру, в храме Святого Пантелеимона, в котором я молилась тогда, агрипнии проводились как минимум два раза в неделю. А во время праздника святого Пантелеимона каждую ночь служились литургии, на протяжении всех пяти дней празднеств. Но монастырские ночные службы ещё более длительные и своеобразные, к тому же в каждом монастыре свой устав, и атмосфера на службах разительно отличается.

Так как в монастыре Святого Ираклидия устав ближе к Афонскому, их ночные службы тоже проникнуты Афонским духом и длятся более 8 часов, начинаясь где-то в 19.00 и заканчиваясь после 3.30 утра. Весь богослужебный круг совершается без перерыва и без сокращений, начинаясь с вечерни, которая плавно перетекает в повечерие, затем полунощница, утреня, часы и, конечно же, литургия.

Мы поехали туда с одной знакомой из храма, которая хорошо знала этот монастырь, договорившись, что немного опоздаем к началу службы.

Был осенний вечер, где-то 8 часов, и мы прибыли к воротам монастыря. От главного входа нужно ещё пройти несколько минут по дорожке, которая ведёт во внутренние ворота, в сам монастырь и в храм Святого Ираклидия.

Нужно отметить, что этот монастырь – древнейший центр христианства на Кипре. Сам святой Ираклидий, вместе с апостолами Павлом, Варнавой и Марком, проповедовал христианство на острове и впоследствии стал первым кипрским епископом. Ещё в 49-м году н.э. он начал жить и молиться в пещере, на месте которой впоследствии был построен сам монастырь. Эта пещера сохранилась по сей день, там расположена гробница святого Ираклидия.

Совсем недавно прошел дождь, было не слишком холодно, воздух был наполнен приятным ароматом прелых листьев и сырой земли, а по тропинке медленно передвигались улитки, которые были рады найти столь необходимую им влагу.

Мы старались идти очень аккуратно, чтобы не наступить на улиток и не раздавить их. Вокруг было темно и очень тихо, мы шли вдоль монастырской оливковой рощицы, и звёзды освещали нам путь. Было чувство причастности к чему-то очень важному и таинственному. Вероятно, так собирались на тайные богослужения первые христиане.

Было чувство причастности к чему-то очень важному и таинственному. Вероятно, так собирались на тайные богослужения первые христиане

Было настолько тихо, что трудно было поверить, что идёт служба, и монастырь действительно открыт. И вот мы вошли во вторые ворота, где приглушённый свет заливал небольшой древний каменный храм и дворик с гробницей прежней настоятельницы монастыря – игуменьи Харитеи. Мы взяли благословение, поклонившись ее гробнице, по местному обычаю.

Как только мы вошли во внутренний двор, раздался ритмичный стук деревянного била. Это ознаменовывало начало следующей части службы. Впоследствии, когда я гостила в монастыре, это был мой самый любимый звук. Словно боевой клич, он ознаменовывал призыв на молитву. Обычно в 3.30 утра, когда ещё очень темно, и в небе, словно крупные брильянты, рассыпаны звёзды, фигуры монахинь начинают вереницей плавно двигаться в сторону храма, их черные мантии как будто сливаются с ночью, и они шествуют как воины, даже самые пожилые из них, сжимая в руках четки, словно свое оружие.

Они шествуют как воины, сжимая в руках четки, словно оружие

Мы вошли в храм, где царил полумрак, лишь лампады над иконостасом и маленькие лампочки над клиросом были единственным источником света.

Лики святых на иконах мягко сияли. Среди них, конечно же, икона святого Ираклидия, а также редкая икона Божией Матери ⅩⅤⅡ века «Галактотрофуса» – »Млекопитательница».

Недаром святые отцы советовали молиться в темноте, чтобы внимание не рассеивалось и взгляд не отвлекался на что-то мирское.

В отсутствие света все лишнее и наносное как бы исчезает, уходит на второй план, чувствуется лишь единение с Богом и со всеми вокруг, и, таким образом, наша индивидуальная молитва сливается с молитвой общей, словно хорошо слаженный хор. Так, «единым сердцем и едиными устами» (Рим. 15, 5), мы славим Господа во время подобных ночных служб.

Храм Святого Ираклидия – это трехнефная базилика, которая состоит из притвора и трёх основных частей; правая часть вмещает алтарь древнего храма Ⅴ века, на месте которого впоследствии был построен сегодняшний храм. Во время раскопок удалось сохранить часть пола и мозаик из древнего храма, поэтому в полу сегодняшнего храма сделаны стеклянные витражи, чтобы каждый мог видеть древние мозаики. Благодаря такому архитектурному решению создаётся впечатление некой многослойности и связи времён – органичного сочетания древности и современности. На стенах сохранились части древних фресок, среди которых изображение святого Ираклидия.

Передние части боковых нефов храма отведены для монахинь, остальное пространство – для всех прихожан.

Мы нырнули в этот уютный и вместе с тем таинственный полумрак.

Молитва в монастырях – это главное делание, основная часть монастырской жизни

Монахиня размеренно читала Псалтирь, без спешки, с расстановкой. Эта размеренность настраивает на молитвенный лад. Здесь некуда спешить... Молитва в монастырях – это главное делание, главное «ремесло», как называл его Иосиф Исихаст, это и есть основная часть монастырской жизни. Целых 8 часов непрерывного предстояния перед Богом! Эта агрипния действительно разительно отличалась от того, что я видела раньше, она была проникнута Афонским духом. Это чувствовалось и в необычайно красивом псалмопении на Афонский лад, и во внешних деталях – вращающихся многоуровневых паникадилах (хоросах), в которых монахини-алтарницы периодически зажигали свечи при помощи длинных шестов, затем раскачивали их, а в конце тушили свечи.

И вот запели хвалебный псалом 135 («Славите Господа...»). Хоросы пришли в движение, их две круглые части медленно вращались в противоположных направлениях, под ними сиял золотой шар, а еще ниже – золотая десница с благословляющим жестом, которая тоже вращалась, что создавало непередаваемое ощущение присутствия Божия и присутствия ангельских сил. Недаром хорос, буквально «круг», «хоровод», призван олицетворять движение звезд и светил во вселенной, а также горний мир и силы небесные.

Движение хороса передает гармоничный единение горнего мира и земного, выражая, как творение славит Творца, а Он благословляет каждое Свое создание

Таким образом, движение хороса передает гармоничный хоровод всего мироздания и единение горнего мира и земного, выражая, как все творение славит своего Творца, а Он, в Свою очередь, благословляет каждое Свое создание. Согласно Афонскому приданию о возникновении хороса, в древности во время службы один монах увидел сердечным оком, как своды храма разверзлись, и ангелы заполнили пространство храма, задевая крылами паникадила и тем самым приводя их в движение.

Тем временем монахини-алтарницы вышли с кациями – древними ручными кадильницами с бубенцами, которые и по сей день являются частью монастырской богослужебной традиции. Они ритмично звенели в такт песнопения, наполняя воздух чудесным благоуханием ладана с ароматом дикой розы.

В тот момент было ощущение, что действительно трудно сказать, где находишься – на земле или на небе. Телом я была на земле, в храме, ум устремился к Богу, к миру горнему, а сердце радовалось и ликовало.

Церковная служба и молитва – это уже другая реальность, часть вечной жизни, что переживается особенно ярко на таких неспешных ночных службах. И это неудивительно, ведь ночь обостряет все наши чувства, а ещё помогает сконцентрироваться на духовном, так как все дневные заботы уже позади, впереди лишь долгие часы предстояния перед Богом...

Эта агрипния казалась настолько аскетичной и одновременно торжественной, что заворожила меня, а ещё она была удивительно гармоничной и красивой. Каждая деталь способствовала молитве, помогала вознестись умом к горнему миру: огоньки свечей мягко мерцали, плавно кружась в полумраке; воздух был наполнен густым ароматом ладана; песнопения, строгие и в тоже время трогающие душу, лились, словно кристально-чистые родниковые воды; прихожане тихо молились по четкам, а силуэты монахинь плавно двигались в такт службы.

Они были чрезвычайно сосредоточены, словно воины Христовы, и было стойкое ощущение того, что центр их жизни и их единственная цель – это Христос

Перед Причастием, во время чтения Евхаристического канона, все монахини по старшинству, начиная с игуменьи, по местной традиции, начали прикладываться к иконам в иконостасе, а затем одна за другой, встав в центре, делали земные поклоны на все четыре стороны храма. Это поразило меня тогда до глубины души. Кажется, я поняла, что именно имел в виду мой духовник, когда говорил, что важно увидеть, как монашествующие предстоят перед Богом. Они были чрезвычайно сосредоточены, словно воины Христовы, и было стойкое ощущение того, что центр их жизни и их единственная цель – это Христос. Недаром, по словам святого Иоанна Лествичника, «свет монахов суть ангелы, а свет для всех человеков – монашеское житие».

Служба прошла на одном дыхании, не было ни чувства усталости, ни сонливости. Напротив, хотелось, чтобы она никогда не заканчивалась.

Надо сказать, что это была моя первая монастырская агрипния, не только на Кипре, но и в моей жизни в целом.

В конце литургии, во время чтения благодарственных молитв, монахини-алтарницы вынесли серебряные подносы с хлебом, щедро пропитанным местным вином-командарией, обходя всех прихожан. Плотный и зернистый, со сладким вкусом вина из вяленого винограда, это был самый вкусный хлеб в моей жизни, видимо, ещё и потому, что его пекут монахини здесь же, в монастыре.

После окончания службы, все вышли во двор и направились в архондарик – специальное помещение, где традиционно собираются люди, и монахини предлагают им угощение. В этот раз нас ждал свежезаваренный травяной чай, приготовленный сестрами, и кофе, а также пирожки с оливками и сласти, которыми так славится монастырь Святого Ираклидия. Это угощение – дань монастырской традиции, согласно которой трапеза является продолжением литургии.

Угощение – дань монастырской традиции, согласно которой трапеза является продолжением литургии

Мы взяли чай с травами и вышли на улицу, где было очень людно – все либо сидели на скамейках, либо стояли и оживлённо общались между собой и с сестрами. Трудно было поверить, что уже 4.00 утра, и через пару часов встанет солнце, знаменуя начало нового дня. Ночь готовилась сдать свои права, но звёзды, необычайно крупные, до сих пор светили ярко, прямо над головой. После многочасовой молитвы было ощущение, что я неожиданно спустилась с небес на землю, накатила лёгкая приятная усталость, и ум медленно начал переключаться на земные вещи – еду, общение, звёздное небо. Настроение у всех было мирное и благостное.

И вот настало время уходить, очень скоро большие тяжёлые монастырские ворота закроются. Они являются той видимой границей, которая разделяет два мира, две параллельные реальности – мирскую жизнь и монастырскую, где действует духовный закон, где иной распорядок дня и другой язык, где одним словом «эвлогитэ» (благословите) можно заменить приветствие, благодарность и извинения.

Но существует ещё и невидимая грань, которую можно почувствовать лишь сердцем, когда заходишь в монастырские ворота, – это ни с чем не сравнимая тишина ума и мир в душе, и даже когда в монастыре кипит деятельность, эта умственная тишина и духовная сосредоточенность никуда не исчезают. И наоборот, стоит лишь выйти за пределы монастыря, сразу ощущаешь, как внешний мир, словно лавина, охватывает тебя.

У входа в монастырь Святого Ираклидия

В моем восприятии монастырские ворота – это своеобразная завеса, которая плотно закрывает собой и оберегает таинственную созерцательную монастырскую жизнь, подобно тому, как мы должны оберегать наш ум от помыслов, а клеть нашего сердца – от страстей.

Я видела, как люди, довольные и счастливые после службы и приятного общения, а также после вкусного угощения, направлялись к воротам. Они были рады вернуться в мир, к их привычной жизни, заботам, родным. Но именно в тот момент я отчётливо поняла, что хотела бы остаться по другую сторону ворот – там, где монастырь, где в тишине таится другая, тогда ещё неизвестная мне, но уже такая манящая монастырская жизнь. Это было начало моего паломничества и трудничества на острове.

И хотя впоследствии в моей жизни было очень много ночных служб, как в монастыре Святого Ираклидия, так и в других монастырях и храмах, древних и современных, и ещё несколько ночных литургий на улице под звёздами, эта самая первая агрипния запала в мое сердце навсегда. То самое первое впечатление о ночной службе, как о некоем таинственном действе, до сих пор хранится в моем сердце, так же как и аромат ладана той ночи, и запах сырой земли после дождя, звёздное небо и даже улитки.