Грехопадение, кожаные ризы. Часть 1

Слова: Вот, Адам стал — после преступления [заповеди] — как один из Нас (Быт. 3, 22) ясно и недвусмысленно представляют телесную плотяность Воплощения Бога Слова, Одного от [Святой] Троицы. Следует отметить, что [лишь] тогда, когда [Адам] стал вещественным и тленным, ему было сказано: как один из Нас. Утверждающие, что Бог изрек это, насмехаясь над ним, обманутым змием, пусть обратят внимание на то, что глас Божий не созвучен совету змия. Ибо змий говорит: вы будете, как боги (Быт. 3, 5), но Бог не изрекает: «Вот, вы стали, как боги», а говорит: Вот, Адам стал как один из Нас. Если змий словами вы будете, как боги научает прародителей наших многобожию, то Бог обращается к Адаму не от лица множества, но от лица единого [Бога], и говорит: Стал как один из Нас, то есть как Один из Святой Троицы. Если бы это речение было порицающим, то упрек следовало бы сделать обоим, и особенно жене, введшей Адама в заблуждение. Однако так или иначе, но в устроении сложного Адама было ясно предначертано таинство Вочеловечивания Христа, и поэтому он назван ставшим словно Одним [из Святой] Троицы (II, 2, 5).

Данное христологическое толкование стиха довольно оригинально в святоотеческой литературе. Обычно это место толкуется совсем в другом ключе и именно в связи со словами змия. Так, свт. Филарет Московский суммирует святоотеческое наследие экзегезы слов Вот, Адам стал как один из Нас следующим образом: «Слова сии очевидно соответствуют обещанию искусителя будете, как боги, знающие добро и зло. (Быт. 3, 5), и потому, без сомнения, имеют знаменование обличительное… Итак, здесь представляется внутреннее, так сказать, собеседование Святой Троицы и новый торжественный Совет о судьбе падшего человека, подобный первому Совету о его сотворении. Поскольку же величественность сего действия и величество глаголющего Бога не позволяет слова совета Его принять за простую уязвляющую укоризну, то под образом глумления должно искать истины чистой и бесстрастной, которая здесь может быть следующая: человек, вняв искусителю, не только внутренне возжелал быть Богом, но и самим делом исполнил сие желание столько, сколько мог; уже ничего не может он для себя сделать более; он сам решил свою судьбу: Рай, место испытания, не нужен уже для того, который окончил свое испытание».^[1] В данном ключе толкуют это место и свт. Иоанн Златоуст^[2], и преп. Максим Исповедник^[3].

Преп. Анастасий, как мы видим, утверждает, что Адам стал вещественным и тленным только после грехопадения. До вкушения запрещенного плода он имел другое — нетленное, бессмертное и близкое к невещественному — тело, и лишь после обольщения змием был одеян в «кожаные ризы», то есть настоящую плоть:   

Адам отображает и предотпечатлевает Воплощение и телесную плотяность человеческого рождения нетленного и невещественного Бога Слова и в том, что он, вместо нетленного, бессмертного и близкого к невещественному тела, которым обладал [до грехопадения], был переоблачен Богом в тело нынешнее — более дебелое и страстное. Этот пример, я имею в виду наготу и одевание Адама, показывает, как это представляется и божественным Григориям, что нагой и непокрытый Бог Слово будет покрыт и облачен в некие нерукотворные и богозданные, кожаные и плотяные ризы нашего естества. Поэтому человек и был сотворен нагим и не являлся самооблаченным наподобие скотов и птиц, обладающих [естественно] присущим им покровом благодаря перьям, толстой коже, шерсти и волосам. А человек, будучи [первоначально] нагим, нетленным и бессмертным, [затем] был облачен в бессемянные кожаные ризы во образ и подобие нагого Слова (II, 3, 1).

На такой смысл наготы и одевания Адама указывают и свт. Григорий Богослов в Слове 45 «На святую Пасху»: «Когда же, из-за зависти и обольщения жены, которому она подверглась как слабейшая и которое произвела как искусная в убеждении…, человек забыл данную ему заповедь и побежден горьким вкушением; тогда через грех делается он изгнанником, удаляемым в одно время и от древа жизни, и из рая, и от Бога, облекается в кожаные ризы (может быть, в грубейшую, смертную и противоборствующую плоть), в первый раз познает собственный стыд и укрывается от Бога. Впрочем, и здесь приобретает нечто, именно смерть — в пресечение греха, чтобы зло не стало бессмертным».^[4]

Если из слов свт. Григория можно предположить, что ризы эти были действительно сняты с закланных Богом животных, смертных по своей природе, почему и Адам стал смертным, то преп. Анастасий настаивает на богозданности этих риз. Дебелое наше тело — тоже творение Божие (хотя и после грехопадения) ибо символизирует человеческое естество Христа:

Бог [облачил Адама], не совлекши и не отняв [эти ризы] у какого-либо скота, но бессемянно и боголепно поставил его над [всяким прочим] естеством. Отсюда ризы эти — не скотоподобны, не берут свое начало в неразумном естестве, но, как и сам человек, созданы руцей Божией. Ведь [тем самым] ясно и несомненно предначертана богозданная и бессемянная плоть Бога Слова, которую соделал Ему [Сам] Бог, подобно тому, как сотворил Иаков пеструю ризу собственному сыну Иосифу (Быт. 37, 3). И если кожаные ризы не предначертали Воплощения нагого второго Адама, то почему Бог не одел его в ризы виссоновые, льняные или [сотканные] из какого-либо иного материала? (II, 3, 1).

Итак, мы опять сталкиваемся в «Словах» преп. Анастасия с возможностью раскрытия некоторых смыслов по образу и подобию во времени, не сразу при творении, а позже, может быть даже и после грехопадения. Вспомним наши рассуждения в Главе III об образе Троицы в разделении человечества на ипостаси. Тот смысл по образу и подобию натолкнул нас на мысль о том, что Синаит предполагал возможность рождения детей и Адама и Евы и до грехопадения. Теперь мы видим, что его толкование кожаных риз исключает эту возможность. Такое противоречие можно объяснить не только тем, что для образного мышления преподобного отца характерна увлеченность и некоторая неточность и противоречивость. Как и там, здесь Синаит допускает возможность раскрытия образа Божия в человеке во времени. Ведь и те Святые Отцы, которые использовали антропологическую аналогию в христологии, тем самым допускали, что человек приобретает образ Христа не сразу при творении, а после Воплощения Бога Слова:

Некоторые утверждают, что человек был создан по образу Божию, когда образ Бога Слова стал обитать в нем, а [сотворен] по подобию он был тогда, когда совоскрес из мертвых со Христом и вместе с Ним воссел на троне херувимском, став сопрестольником Бога Отца и Святого Духа. [Лишь] тогда, [по их мнению], Адаму подлинно подобают слова, сказанные Богом: «вот, Адам стал как один из Нас» (Быт. 3, 22) (II, 4, 1).