Русская Православная Церковь ХХ век
10 июня

Мцхета. Собор Светицховели

Архиепископ Никон (в миру Николай Андреевич Софийский) родился 14 мая 1861 г. в семье священника. Окончив Костромскую духовную семинарию, священствовал; в 1887 г. после смерти жены принял постриг. 8 марта 1898 г. состоялась его хиротония во епископа с назначением в Вольск, викарием Саратовской епархии. 6 февраля 1899 г. он был назначен епископом Нарвским, викарием столичной, Санкт-Петербургской епархии. Следующим местом его служения стала Вятка: с 10 ноября 1901 г. в течение трех лет владыка занимал Вятскую и Слободскую кафедру. 27 ноября 1904 г. он стал епископом Владимирским и Суздальским (с 6 мая 1906 г. – в сане архиепископа). Новое, и последнее, назначение – архиепископом Карталинским и Кахетинским, экзархом Грузии – стало для владыки Никона воистину крестным.

Историк Русской Церкви И. К. Смолич так оценивал ситуацию, сложившуюся в Грузинской Церкви:

«В 1783 г. в результате присоединения Грузии к Российской империи Святейшему Синоду была подчинена и Грузинская Церковь, причем ее глава, католикос, должен был стать постоянным членом Святейшего Синода. Однако процесс инкорпорации Грузинской Церкви затянулся до 1811 г., а разделение ее на епархии было завершено лишь к 1914 г. Экзарх получил титул экзарха Грузинского и архиепископа Карталинского: появились три грузинские епархии с центрами в Мцхете, Телави и Сигнахе; управление находилось в руках Грузинско-Имеретинской синодальной конторы, секретарь которой был подчинен оберпрокурору Святейшего Синода. Епископы Экзархата имели в своем распоряжении канцелярии, которые состояли в связи с Синодальной конторой Экзархата и, следовательно, контролировались ею. При архиепископе Феофилакте (Русанове) (1817—1821) началась эпоха русификации, вызвавшей ожесточенное сопротивление духовенства и населения». Архиепископ Павел (Лебедев), находившийся на Грузинской кафедре в 1882—1887 гг., вынужден был, после совершения на него покушения, вернуться в Россию. В 1905— 1907 гг., в период Первой русской революции, волнения захлестнули и Грузию. Ушедшего на покой архиепископа Николая (Налимова) сменил владыка Никон (Софийский). За время своего пребывания в Грузии архиепископ Никон многое сделал для укрепления Грузинской Церкви. По его инициативе велась реставрация Мцхеты и других памятников храмового зодчества, были начаты пересмотр, исправление и выпуск богослужебных книг на грузинском языке. Но противостояние автокефалистов не утихало ни на день. 28 марта 1908 г. владыка был убит.

В своем завещании архиепископ Никон просил похоронить его в Успенском соборе г. Владимира. Воля трагически погибшего владыки была исполнена.

1922 год – Начался судебный процесс над петроградским духовенством.

Дело митрополита Вениамина (Казанского) было создано из существовавших к тому времени нескольких отдельных производств, возникших по поводу отдельных же инцидентов, имевших место при изъятии ценностей в различных петроградских церквах и в различное время. При появлении надобности в организации процесса эти производства соединили в одно целое, и все события, в них изложенные, объявили результатом злонамеренного подстрекательства со стороны «преступного сообщества» во главе с митрополитом.

На скамье подсудимых оказалось 86 человек. Среди обвиняемых помимо митрополита Вениамина были его викарный епископ Венедикт (Плотников), председатель правления петроградских приходов профессор Юрий Новицкий, заместитель председателя архимандрит Сергий (Шеин); настоятель Казанского собора протоиерей Николай Чуков, настоятель Исаакиевского собора протоиерей Леонид Богоявленский, настоятель Троицкого собора протоиерей Михаил Чельцов; священники А. Н. Толстопятов, М. В. Тихомиров, П. П. Левитский; члены правления петроградских приходов Иван Ковшаров, известный канонист профессор В. Н. Бенешевич, преподаватели Духовной академии и Богословского института, университетские профессора и студенты, церковные старосты. Судили женщин, и среди них фельдшерицу, которую обвиняли в «контрреволюционной истерике»; судили крестьян, стариков, перса-магометанина, нечаянно оказавшегося возле храма, где проводилась конфискация. Вызванные вначале на суд как свидетели Н. А. Елачич, профессор Н. Ф. Огнев, протоиерей П. А. Кедринский, были арестованы и посажены на скамью подсудимых. Непредвзятому наблюдателю могло показаться, что весь процесс — сплошное недоразумение: ведь изъятие церковных ценностей в Петрограде прошло довольно спокойно. Однако его организаторы давали ясно понять, что официальное обвинение — лишь повод... Однажды Красиков воскликнул на суде: «Вся Православная Церковь — контрреволюционная организация. Собственно, следовало бы посадить в тюрьму всю Церковь!»

1924 год – В Москве в храме Христа Спасителя началось обновленческое предсоборное совещание (10–18 июня).

На совещание съехалось 400 делегатов, среди них 83 лжеепископа (из которых 40 некогда были православными архиереями), а также представители Константинопольского и Александрийского патриархов.

На открытии совещания в храме Христа Спасителя почетным председателем избрали патриарха Константинопольского Григория VII, а председателем — «митрополита» Евдокима (Мещерского). Зачитывались приветствия от древних Восточных Церквей, от Грузинской и Сербской. Как и на прежних раскольнических сборищах, Святейший Патриарх Тихон обвинялся в церковных нестроениях: «Отныне бывший Патриарх Тихон — глава секты» — такое заключение сделано было на основании признания обновленческого синода Восточными патриархами. «Мы боимся, что под новыми, покрасневшими одеждами Тихона осталась все та же контрреволюционная сущность», — сказано в резолюции совещания. Евдокимовский синод «в силу его связи с Всероссийским ВЦУ, избранным на “соборе” 1923 г., и ввиду признания его Вселенскими патриархами» считается «единственным канонически законным высшим органом управления Российской Православной Церковью» — еще один тезис из принятой на совещании резолюции. Совещание обратилось в Совнарком с петицией о предоставлении священнослужителям прав членов профсоюза, разрешении обучения детей Закону Божию до 11 лет, ведении актов гражданского состояния, возвращении чудотворных икон и св. мощей, взятых в музеи, и т. п. Почти во всех просьбах было отказано, однако некоторые обещания давались.

От украинских обновленцев на «соборе» был сопредседателем «митрополит» Пимен (Пегов).

Совещание обсудило вопрос о положении Церкви на Украине и вынесло следующую резолюцию:

«Великое Предсоборное Совещание Российской Православной Церкви, заслушав доклад епископа Изюмского Иосифа об управлении Православной Церковью на Украине, в связи с отпадением в самосвятство свыше 1200 приходов, благословляет деятельность избранного Собором Епископов Украины в октябре 1923 года, как высшего законодательного судебного и административного органа, — Всеукраинского Православного Священного Синода, — по укреплению Православия среди украинского населения и по борьбе с самосвятством, “тихоновщиной” и сектантством. Между Православными Церквами Российской и Украинской существует самая тесная каноническая связь; для укрепления этой связи Всероссийский Православный Священный Синод имеет своего представителя в Украинском Православном Священном Синоде и принимает его представителя в свой состав; посылает своих делегатов на Всеукраинский Собор и принимает делегатов Украины на свои Соборы и Всероссийский Православный Священный Синод, пользуется правом апелляции в случае жалоб епископов Украинских епархий и благословляет избираемого на Всеукраинских Поместных Церковных Соборах Всеукраинского Митрополита, Председателя Всеукраинского Священного Синода».

1926 год – Заместитель местоблюстителя патриаршего престола митрополит Сергий (Страгородский) обратился в НКВД с ходатайством о легализации церковного управления патриаршей Церкви.

В своем заявлении он просил зарегистрировать патриаршую канцелярию, его самого в должности заместителя местоблюстителя патриаршего престола и епархиальные управления. Он просил разрешить проводить Архиерейские Соборы и издавать журнал “Вестник Московской Патриархии”, а также открыть духовные учебные заведения патриаршей Церкви. К своему ходатайству он приложил проект Обращения к пастве, известный как проект Декларации о лояльности митрополита Сергия от 28 мая 1926 г. (именно в тот день этот проект был составлен). Одновременно проект Обращения был разослан для ознакомления по епархиям и получил широкое одобрение духовенства и верующих.

Содержание проекта Декларации и “Памятной записки соловецких епископов” очень схоже. Прежде всего, прося разрешения на регистрацию, заместитель местоблюстителя патриаршего престола призвал верующих засвидетельствовать свою лояльность к советскому правительству, поскольку такое отношение к властям проистекает из вероучения и основано на Священном Писании. При этом, как и соловчане, митрополит Сергий подчеркнул в Обращении, что не имеет смысла замалчивать существующих противоречий между православными и большевиками, стоящими у власти. Обещая лояльность, отмечал митрополит, мы не можем наблюдать за политическими партиями наших единоверцев и применять церковные кары для отмщения. В проекте Обращения говорилось и об отделении Церкви от государства, существующем в СССР (что было откликом на требование властей опровергнуть информацию о гонениях на религию в СССР), но это отделение, как и у соловчан, называлось залогом их мирного сосуществования: невмешательства Церкви в политику, а государства — в церковные дела.

Относительно зарубежных епископов, осудить которых уже давно требовала власть, заместитель местоблюстителя патриаршего престола, указывая на невозможность применить к ним церковное наказание за политические выступления, писал следующее: “Здесь требуют выяснения наших отношений к русскому духовенству, ушедшему за границу и там образовавшему из себя некоторое филиальное отделение Русской церкви. Не признавая себя гражданами Советского Союза и не считая себя обязанными по отношению к Советской власти никакими обязательствами, заграничные духовные лица иногда позволяют себе враждебные выступления против Союза, а ответственность за эти выступления падают на всю Русскую церковь, в клире или иерархии которой они продолжают оставаться”.

Выход, по мнению митрополита, был один: он был готов однозначно отмежеваться от эмигрантов-монархистов и “выразить наш полный разрыв с таким политиканствующим духовенством” (чего, собственно, и требовала власть). А в сфере церковной практики для этого нужно было “установить правило, что всякое духовное лицо, которое не пожелает признать своих гражданских обязательств перед Советским Союзом, должно быть исключено из состава клира Московского Патриархата и поступать в ведение заграничных поместных православных церквей, смотря по территории”. Это положение реально ликвидировало бы последствия политических выступлений “карловчан” для Православной Церкви в СССР и одновременно позволило бы зарубежному епископату высказывать свое отношение к происходящему на Родине, но уже не от лица самой Русской Церкви, а в качестве представителей тех Православных Церквей, на территории которых они осуществляли бы свое церковное служение. Таким образом, митрополит Сергий не только не грозил эмигрантам церковным судом (как это сделал в своем завещании даже патриарх Тихон), а предлагал им уйти в юрисдикции других Поместных Православных Церквей!

Ни проекту Декларации митрополита Сергия, ни “Памятной записке соловецких епископов” не суждено было приобрести статус официальных церковных документов, хотя они и явились подтверждением единства взглядов епископата на задачи, стоявшие перед Церковью.

Проект Обращения был отвергнут официальными властями летом 1926 г., ибо его сдержанность не устраивала советское государство: не было запрещено священнослужение русских зарубежных епископов, государство не получило согласия митрополита Сергия на беспрепятственное перемещение политически неугодных властям иерархов. Проект не разрешили даже опубликовать. На таких условиях власть не разрешила регистрацию церковного управления, а за владыкой Сергием было установлено наблюдение.

Формулировка синодального указа гласила: “за нарушение данного им обещания”. Поводом послужило присутствие митрополита на межконфессиональной молитве за гонимую Русскую Православную Церковь, организованной в Лондоне архиепископом Кентерберийским. Однако Евлогий решил продолжать управление своим церковным округом, прервав отношения с Московской Патриархией, ссылаясь на патриаршее и синодальное постановление от 7 (20) ноября 1920 г. о “затруднительности общения” и не нарушая при этом канонических и духовных уз. Следующим шагом Евлогия стал его переход в феврале 1931 г. без отпускной грамоты под юрисдикцию Константинопольского Патриархата. Связь Русской Православной Церкви с европейскими ее приходами прервалась. Митрополит Сергий (Страгородский) оказался в изоляции, один на один с атеистической вакханалией, масштабы которой продолжали шириться.

1988 год – В Большом театре Союза ССР состоялся торжественный акт, посвященный 1000-летию Крещения Руси.

Интронизация Святейшего Патриарха Московского и всея Руси. Москва, Богоявленский Патриарший собор, 10 июня 1990 г.

За Божественной литургией новоизбранному Святейшему Патриарху сослужили Католикос-Патриарх Грузии Илия II, члены Священного Синода, представитель Антиохийского Патриарха епископ Нифон и сонм духовенства. В храме находились члены Поместного Собора, высокие гости, православные москвичи. Настолование нареченного патриарха совершили два патриарших экзарха.

С приветствием к Святейшему Патриарху Алексию II обратились Католикос-Патриарх Грузии Илия II, другие высокие гости.

1991 год – Состоялось заседание Священного Синода.

Архимандриту Константину (Горянову) определено быть епископом Новогрудским, викарием Минской епархии.

1992 год – Состоялось заседание Священного Синода.

Было принято решение восстановить монашескую жизнь в Покровском Хотьковом монастыре, определив его как ставропигиальный женский.