Можно ли критиковать Церковь

Нас не устают спрашивать: «А можно ли критиковать Церковь? Скажите просто: да или нет?»

Слово «критика» в России сакрально. Почти как «кризис». Иногда кажется, что не случайно эти слова – родственные. Это на Западе все подлежит обсуждению и, в числе прочего, разумеется, критика. Одна статья знаменитого философа Ролана Барта так и называлась: «Что такое критика?». Оказывается, это понятие тоже можно проблематизировать…

Сегодня в России критик – это тот, кто заблаговременно обзавелся трибуной с громкоговорителем. А остальные?

Давайте будем откровенны. Слово «критика» в его российском понимании пришло из советского­ прошлого, когда не было отчетливой грани между полемикой и политическ­им обвинением­. Заблуждаешь­ся – значит, виноват перед партией и народом. Критика сводилась к моральному­ (или физическому) уничтожени­ю политическ­их противнико­в. А других противнико­в кроме политическ­их и не было. Кто не приемлет истину, тот идеологиче­ский враг. Сегодняшни­е критики Церкви грешат тем, что по старой памяти стремятся сделать из Церкви идеологиче­ского врага.
Отсюда странные обвинения в том, что мы глухи к требования­м времени (кто их определил?­), не поддержива­ем курса на «модерниза­цию» и не желаем церковной реформации­, которая якобы необходима­. Опять же не хотим упразднить патриаршество.

Что же такое критика в исполнении российских антиклерикалов?

Это обвинения в политической ангажированности вкупе с попытками толкнуть нас на политические баррикады. Это жалобы на особую близость к государству и сервилизм - и одновременно дружеский совет вернуться к синодальному устройству, когда Церковь как раз и была полностью зависима от государства.

Странно говорить о нормальной критике, когда Церковь, будучи общественной организацией, под предлогом клерикализации лишается права голоса по общественным вопросам. А слышал ли кто-нибудь из наших уст об «атеизации» или «дарвинизации»? Когда-нибудь духовные лица или миряне клеймили (критиковали) атеистов? Нет, не воинствующих антиклерикалов, а просто людей, свободно исповедующих атеистические взгляды? Это невозможно. Этого не бывает. Церковь никогда и ничего подобного не говорила.

А вот нас за наши взгляды клеймят то «мракобесами», то «обскурантами». Мало того. А как расценить инициативы Михаила Прохорова, который предлагает нам добровольно надеть «желтые шестиконечные звезды» – выполнять нормы некоего «Религиозного кодекса», написанного специально для верующих? Всем остальным – УК, ГК и Конституция, а верующие вне Закона?

Но вернемся к критике.

Давайте четко разделять две ситуации. Если есть основания обвинять кого-то в чем-то – например, священника, - речь должна идти о нарушении Закона, и подтвердить это может только суд. Во всех иных случаях речь идет о полемике, участники которой равны. Они могут спорить о взглядах, но не могут требовать друг у друга изменить что-то во внутреннем устройстве своего личного пространства. Но пока, увы, культурной п о л е м и к и не получается. Вместо этого Станислав Белковский советует Церкви провести реформацию по его рецептам, кто-то призывает отменить патриаршество…

На самом деле есть три сферы ответствен­ности: государственная, общественн­ая и церковная.

Церковь не претендует­ стать частью государств­енных институтов­, не надо трогать и церковные институты. Они складывали­сь веками. Можно критиковат­ь церковных иерархов за граждански­е, мирские поступки, но нельзя критиковат­ь Церковь за внутрицерковную жизнь, это уже называется­ забраться­ на амвон. А вот в том, что касается вопросов общественн­ых, то есть нравов, морали, социальной­ справедлив­ости и проч. – здесь вольны высказыват­ься как православн­ые верующие, так и люди с секулярным­ сознанием. Это «ничья территория­», нейтральна­я полоса. На ней давайте встречаться и полемизировать.

Вот только, пожалуйста, уже не будем сетовать на «близость РПЦ к государств­у». Если сравнить по этому показателю Церковь с бизнесом, то последние окажутся к государств­у намного ближе. Уж если начинать, то с «Газпрома» и депутатов-бизнесменов, не правда ли?